А он только моргнул, совсем даже и не удивленно, да за городовым меня послал.
Так и началась моя служба у купца Александра Рукавишникова.
Поначалу то все просто было. Сопровождал я Хозяина во всех его поездках. Ляксандра Михалыч, смеясь, называл меня хранителем своего тела. Хотя охранять его было ни к чему — он сам кого хош завалить мог. И поперву свербила меня мыслишка: а откуда знает он ухватки такие? Не выдержал я как-то — спросил напрямую. А Ляксандра Михалыч ответил, что по книжке учился. Хозяин иной раз так говорит, что и не поймешь — шутит он или как… Вот и тогда я не понял… И вроде бы знаю, что невозможно науку сию по книжкам постичь, а с другой стороны — кто их, образованных, знает! Но про себя уяснил — не хочет Хозяин на этот вопрос отвечать напрямую.
Однако по прошествии полугода, видимо присмотревшись ко мне, Хозяин спрашивает: а что, Ерема, а не хочешь ли ты этим приемчикам научиться? Дык, с радостью, Ляксандра Михалыч, отвечаю я. И начали мы с ним, когда по вечерам, а когда и перед обедом, заниматься. Разувались, штаны холщовые, да рубахи просторные одевали и ну валять-кидать друг дружку. Тогда я только понял, во время занятий этих, что пожалел меня тогда Хозяин, во время драки в кабинете его брата. И меня пожалел и амбалов тех. А ведь запросто убить мог голыми то руками!
Нахватался я тогда от Хозяина ухваток этих хитрых. Но на этом дело не закончилось. Хозяин тогда завод свой вовсю строил-отстраивал, да работников нанимал-обучал. А городок вокруг завода разросся сильно, да так, что иной уездный город как бы не меньше. А уж народу в Стальграде сколько жить стало! Это мы так наш город меж собой называть стали, а потом и окрестный люд привык, да и в самом Нижнем, да вдоль по Волге-матушке иначе как Стальградом завод наш и город уже и не кликали!
Так вот разросся наш Стальград, тыщщ, почитай двадцать, а то и поболее людишек в нем обитает! А чтобы за порядком в городке следить придумал Хозяин Дружину особую. Любой работник мог туда записаться, да в урочное время на улицах за порядком следить. Навроде городовых. Хорошо это у Ляксандры Михалыча измыслилось! Городовой то, как ни крути — чужой человек, а тут свой же брат, рабочий. И перед своими то гораздо стыдней пьяным на улице попасться. И хотя в городке кабаков да пивных разных хватало, однако до свинского состояния никто не напивался и на улицах не буянил. Даже по выходным дням и праздникам! Хотя поначалу пара-тройка стычек все-таки случилась. С самыми упертыми. Этих дурней наши дружинники сами хорошенько проучили, даже в участок вести не стали. Но и дружинникам один раз крепко досталось. И сказал тогда Хозяин, как об этом случае узнал: а что, говорит, Ерема, не хотел бы ты дружинников наших каким-никаким ухваткам боевым поучить? Чтобы, значит, любого смутьяна и безобразника гарантированно выносили? Это его слово «гарантированно» я особенно запомнил! Мудреное то оно мудреное, а смысл простой — быстро, точно и без потерь! Отчего ж, говорю, Ляксандра Михалыч, не поучить мужичков то? Ладно, говорю, поучу! И стал я три раза в неделю по вечерам дружинников гонять. Парни, в основном, деревенские все были, просто кулаками махать горазды, да только без ума к этому делу подходили. Все-то ухватки я им показывать не стал, конечно. Да и поздновато этаких здоровенных балбесов учить — множество ухваток надо с самого детства осваивать, вроде как у нас, казаков, заведено. Пока, значит, руки-ноги еще гибкие. Но ничего — и основные удары-захваты-броски дружинники хорошо освоили. Как-то раз с заезжими купчиками схлестнулись — от тех только перья летели, так им наподдали хорошо! А как оружие стали на заводе делать, штуцера эти, которые Хозяин «Пищалью» назвал, то наиболее умелых, да толковых дружинников сам Ляксандра Михалыч начал стрельбе учить, да не просто стрельбе, а передвижению на поле боя, перебежкам, ныркам, кувыркам, перекатам. Тут и я снова в учениках оказался. Потому как в родной станице до науки этой не допущен был. Но в учениках, все-таки, лучших — задатки, как Хозяин сказал, у меня неплохие были!
Но и на этом Ляксандра Михалыч не остановился! Спрашивает он меня как-то: вот мол, Ерема, организуем мы школу вечернюю, для рабочих, где их грамоте учить будут. И не хочешь ли ты чему полезному там поучиться? А я то читал с трудом, в школу то не ходил никогда, то здесь то там что-нить запомню — и то ладно. Писать-то так и вообще… Имя свое умел выводить, да и то закорючки сплошные получались. Но вроде как не мальчик уже, за партой то сидеть. Так хозяину и сказал. А он, вместо ответа, хватает меня за рукав, да в школу эту на урок ташшыт. И смотрю я — а в классе то сидят мужики, да постарше меня годками многие. И все прилежно азбуку зубрят-учат. Ну, согласился я, конечно, зачем кочевряжиться — Хозяин плохого не посоветует! А Ляксандра Михалыч усмехнулся тогда, да слова сказал загадочные: мол, грамота, Ерема, повышает твою стоимость на рынке труда! Словно продавать меня на каком-то рынке собрался! Но не обиделся я, ибо знал уже, что Хозяин горазд такие шутки шутить.
И стал я вечерами в школу ходить, словно маленький. И научили меня письму-чтению, да арифметике. И что странное за собой заметил — стало мне это нравиться. Я ведь, выходит, не голь теперь перекатная, без роду-племени, а образованный человек. Пристрастился я газеты читать, да журналы всякие, что Ляксандра Михалыч во множестве выписывал. Журналы по технике всякой, в которой Хозяин мой горазд оказался. Поначалу то многое непонятным мне в журналах этих казалось. Но что непонятно — так я у Хозяина спрашивал, а он, добрая душа, не побрезговал ни разу — завсегда объяснял все подробно. С чертежами устройств всяких я возится начал. И что интересно — не просто тупо на чертежи эти пялился, а видел устройство это, словно наяву. Особливое пристрастие я к оружию начал питать. Хозяин то тогда как раз штуцер свой многозарядный выдумывал, так я постоянно рядом крутился, смотрел, да на ус мотал. И ведь странное дело — вроде бы несколько железок, хитровыточенных, да под разными углами соединенных, а после сборки — простейший, но смертоубийственный механизм. Раньше, когда на посиделках в пивнушке инженерА хозяйские разговоры заводили, про изобретения всякие-разные, а Ляксандра Михалыч отвечал им, да этак по-научному, то сидел я пень-пнем, чурка-чуркой, ничегошеньки не понимая в разговорах этих. Но прошло какое-то время — и стал я замечать, что понимаю я кой-что. А как-то раз даже, увлекшись их спором, сказал что-то. Ну, присоветовал… Левольвер тогда обсуждали, как сейчас помню. ИнженерА то, немчины, на меня вылупились, а Ляксандра Михалыч, даже и не удивился совсем. Хмыкнул только, предложенный мной рычажок так и эдак покрутил, да говорит: а ведь и верно — с рычажком то этим лучше выходит! Молодец, говорит, Ерема, светлая у тебя голова!
Ох, как я тогда похвалой хозяйской гордился! Три дня, словно мешком стукнутый ходил! Выходит, что и я, простой человек, могу что-нить полезное придумать! И начал я тогда с утроенной охоткой чертежами шуршать, да напрямую думать — а нельзя ли здесь что улучшить. Хозяин это рвение мое заметил и опять-таки, то ли в шутку, то ли всерьез сказал: а не слабо ли тебе, Ерема, винтовку эту улучшить? Чтобы магазин с патронами отъемный был, для облегчения и ускорения перезарядки, да чтобы механизм самовзводный? А сделать это можно примерно так и так: магазин отдельным девайсом (это у хозяина словечки такие хитрые!), а самовзвод за счет отвода части пороховых газов из ствола.