– Верно. И надо постараться разобраться в них раньше Великих Домов. – Кортес открыл дверцу машины: – Я поеду, чуть отдохну и послушаю, что творится в городе. А ты следи за Мурзиным.
* * *
Митинское кладбище
Москва, Пятницкое шоссе,
27 сентября, среда, 10:46
Полковника Лужного хоронили скромно: простой гроб, обтянутый красной материей, полтора десятка провожающих, среди которых Корнилов заметил Екатерину Ильиничну, да пять солдат во главе с молоденьким лейтенантом, присланных отдать последний долг боевому офицеру. Две подушечки с наградами, четыре венка, три букета. Говорили над телом немного. Иногда сбивались на официоз, однако шли слова от души, а потому – слушались. Цепляли. Женщины, как положено, немного поплакали, мужчины разглядывали землю под ногами, терпеливо ожидая своей очереди попрощаться с покойным. Капли мелкого, едва моросящего дождя мягко ложились на плечи и обнаженные головы.
Выстрелы из карабинов прозвучали неестественно. Грохнули гулко, словно пытаясь пробить нависшие тучи, и тут же пропали, не оставив даже эха. Женщины вздохнули, мужчины остались бесстрастны. У могилы стояли офицеры, а потому услышали они не выстрелы, а троекратное: «прощай».
На кладбище Корнилов приехал в надежде отыскать ниточку, след, который бы избавил его от нудного просеивания Сергеев. К собравшимся майор не приближался, остановился поодаль и, рассеянно прислушиваясь к едва долетающим прощальным словам, внимательно разглядывал людей. Корнилов понимал, что поговорить со всеми не удастся, у него будет один, при самом удачном стечении обстоятельств – два собеседника, а значит, ошибиться нельзя, нужно выбрать того самого, ткнуть наугад пальцем и попасть в десятку.
Но кто он, тот самый?
В основном проводить Лужного пришли старики-сослуживцы, не потерявшие выправку вояки. Шляпы, береты, старомодные плащи и пальто. У некоторых трости. У одного – протез вместо левой руки. Офицеры. Вторая группа, состоящая из людей помоложе, представляла, как понял майор, институтских коллег Рудольфа Васильевича. Одежда менее скучная, лица более открытые. Кому Лужный доверял больше? Поколебавшись, Корнилов решил поставить на сослуживцев – вряд ли профессор стал бы откровенничать с молодежью. А потому, дождавшись, когда собравшиеся медленно потянутся к выходу, майор нагнал одного из них: высокого, седого, как лунь, старика в теплом черном пальто.
– Добрый день.
– Здравствуйте.
– Майор Корнилов, криминальная полиция.
– Гена, за тобой пришли? – рассмеялся толстенький крепыш в сером плаще. – Что ты натворил на старости лет?
– Мы собираемся посидеть, – холодно заявил высокий, в упор разглядывая полицейского. – Разговор может подождать?
– Мне нужно всего несколько минут, – спокойно ответил Корнилов. – Мы просто вместе дойдем до машины. Но чуть медленнее, чем ваши друзья.
– Хотите поговорить о Рудольфе?
– Да.
– За несколько минут я вряд ли успею рассказать все, что знаю.
– Зато, возможно, вы успеете рассказать то, что меня интересует.
Старик пожал плечами и протянул руку:
– Сурков Геннадий Сергеевич, полковник.
– Очень приятно.
Корнилов молча сделал пару шагов, задавая неспешный темп, и мягко поинтересовался:
– Полагаю, Геннадий Сергеевич, для вас смерть Рудольфа Васильевича стала большой неожиданностью?
– Все мы знаем, что она придет, но никто ее не зовет, – скривил губы Сурков. – Разумеется, молодой человек, для меня гибель Рудика стала неожиданностью. Он был здоров, крепок и мог бы прожить еще лет двадцать… хотя… – Старик неожиданно задумался. – С другой стороны, Рудик не умер, а погиб с оружием в руках. Как и положено офицеру. Конечно, ту мразь, что залезла к нему в квартиру, трудно назвать достойным противником, но все-таки произошел бой.
– У вас тоже есть оружие?
– Разумеется.
Сурков ответил слегка высокомерно, дав Корнилову понять, что его второй вопрос оказался еще глупее, чем первый: какой же это офицер без личного оружия? Старик возмутился, но именно это и требовалось майору: эмоции. Пусть заведется, пусть даже рассердится – это гораздо лучше, чем унылые ответы на стандартные вопросы.
– Я постараюсь найти убийцу, Геннадий Сергеевич.
– Вы сами в это верите?
– Иначе бы я не работал в полиции.
Корнилов умел произносить эту фразу. Умел сделать так, чтобы человек поверил, проникся его уверенностью, понял, что говорит с профессионалом. И Сурков слегка стушевался:
– Я не хотел вас обидеть.
– Все в порядке, Геннадий Сергеевич, – махнул рукой Корнилов.
– Я не сомневаюсь в ваших профессиональных качествах… э-э… не расслышал вашего имени…
– Андрей Кириллович.
– Я не сомневаюсь в ваших профессиональных качествах, Андрей Кириллович, но я слышал, что убийства, сопутствующие ограблению, раскрываются крайне редко. Вполне возможно, что преступник уже далеко.
– Именно поэтому версию об убийстве во время ограбления я оставил своим коллегам, – ответил Корнилов. – А сам пытаюсь распутать дело с другой стороны: что, если ограбления не было? А именно убийство было целью преступника?
– Рудик не занимался бизнесом, не бегал за чужими женами и не имел родственников, которые бы зарились на его квартиру, – тут же не согласился Сурков. – Возможно, есть еще какие-то мотивы, но я их не знаю.
– Тем не менее именно их я ищу.
– То есть шерстите среди близких?
– Убит человек, – веско произнес Корнилов. – Профессор, офицер и, между прочим, ваш друг. Если мне потребуется шерстить, как вы выразились, среди близких, я буду шерстить.
Старик помолчал, после чего покачал головой:
– Боюсь, вы обратились не по адресу, Андрей Кириллович. Мы с Рудиком были друзьями, однако в последнее время не поддерживали тесных отношений. И мне ничего не известно о его проблемах. Если они были, конечно.
«Черт! Я угадал человека, ткнул пальцем в старого друга, но…»
Но старые друзья не всегда бывают полезны. К счастью, Корнилов умел «держать лицо», на нем не отразилось охватившее майора разочарование, и поэтому Сурков спокойно договорил свою речь до конца:
– Возможно, его нынешние сослуживцы или Сергей смогут рассказать вам больше.
«В яблочко!»
Нет, нюх все-таки не подвел, и выбрал полицейский именно того, кого нужно.
– Сергей… – Майор прищурился. – Вы имеете в виду институтского друга Кости?