— Здоров, коли не шутишь, — Иван пожал протянутую руку. — Проверять станешь?
— Обязательно! — осклабился товарищ. — Валюта, алкоголь, оружие, взрывчатые или отравляющие вещества, сигареты в неразрешенном к ввозу количестве имеются? Декларацию заполняли, гражданин? Пожалуйста, спустите штаны, наклонитесь и разведите руками ягодицы, я должен осмотреть ваш задний проход, — Витька довольно гыгыкнул. — Ладно, иди скорей, тебя уже подопечный заждался. Сразу в лабораторный блок топай, это шеф просил передать. А потом — к нему в кабинет.
— Угу, спасибо, — Вакулов поручкался с остальными дежурными и, обогнув пульт, на экраны которого выводились «картинки» как снаружи, так и из всех внутренних помещений Приюта, пошел к очередной двери. На этот раз ему не пришлось проходить никаких «проверок» — дверь была самой обыкновенной, металлопластиковой. А сразу за ней начинался главный коридор, также отделанный с некоторой претензией на роскошь. По крайней мере, стены здесь тоже были обшиты веселенькой расцветки вагонкой, шаги глушил толстый линолеум, а потолочные лампы, укрытые матовыми плафонами, не резали глаза так, как в «предбаннике» обколотого «якорем» охранника.
По правую руку шли служебные помещения — оружейные, хранилища «артефактов» (вот, блин, прижилось же словечко!), комнаты отдыха личного состава, пищеблок, слева — лаборатории и спецотсеки. Конечно, послуживший основой для строящегося Приюта советский «атомный» бункер и близко не был ни таким комфортабельным, ни таким обширным: все это было отстроено уже после принятия решения о переводе Команды на нелегальное положение. Благо средства были и трудовые, так сказать, ресурсы имелись…
— Что-то я развспоминался сегодня… — мрачно подумал Вакулов, останавливаясь перед герметичной дверью с малопонятной трафаретной надписью «Спецблок 2А. Входить в спецодежде». — Ага, самое время, молодец….
Незаблокированная ручка подалась под его рукой, и дверь, негромко чмокнув герметиком, распахнулась внутрь. Несмотря на предупреждающую надпись, Иван даже не подумал переодеться или хотя бы скинуть верхнюю одежду: его предупреждение не касалось.
Скрывавшаяся за дверью комната оказалась довольно большой, квадратов двадцать. Все ее убранство составляла удобная функциональная кровать наподобие тех, что стоят в отделениях реанимации, никелированная стойка под капельницы, тумбочка и стеклянный шкаф с лекарствами. Типичный больничный интерьер. Особенно колоритно смотрелся сверкающий хромом манипуляционный столик, покрытый стерильной салфеткой, на которой зловеще поблескивали какие-то ампулы, бутылочки с физраствором, запаянные в целлофан одноразовые шприцы и системы для внутривенных вливаний. Установленная на прикроватной тумбочке электронная система суточного мониторинга сердечной и дыхательной деятельности равнодушно попискивала и перемигивалась огоньками индикаторов. Все огоньки были зелеными — лежащий на кровати человек во врачебной помощи не нуждался.
— А, явились, коллега, — из стоящего под стеной кресла неспешно поднялся небритый, абсолютно лысый человек в немыслимо мятой и вылинявшей хирургической пижаме. — Ладно, Ванчик, мог бы и не спешить — дрыхнет он, чего ему еще делать-то? При таких дозах…
— В сознание не приходил? — осведомился Иван, пожимая протянутую руку и подходя к кровати.
— Издеваешься? После твоего-то коктейля… Он сейчас в та-а-аких астральных далях… только знаешь, Ваня, еще дня три — и все. Сердце не выдержит, и почки тоже.
— А больше и не потребуется, будто сам не знаешь, — Вакулов позвенел пустыми ампулами на столике, — второй состав колол?
— Ага. Так что его сейчас хоть под скальпель пускай — все одно, ни фига не почувствует. Продолжать в том же духе, герр доктор?
— Можешь понижать дозу. Только постепенно, а то загнется наш Мерлин, что тот наркоман. Так, чтобы завтра к вечеру он начал хоть что-то соображать, — Вакулов наклонился над «пациентом» и пощупал пульс. Затем, взяв с поверхности столика ручку-фонарик, оттянул тому веко и посветил на зрачок. Удовлетворенно хмыкнув, обернулся к лысому:
— Ладно, пошел я к шефу на ковер.
— Валяй. Удачи. Кстати, на — небось свои запасы уже закончились? — человек протянул Ивану несколько шприц-тюбиков с необычной ярко-зеленой маркировкой на корпусе.
— Ага, спасибо, — Вакулов спрятал «якорьки» в карман, — ну все, пошел.
— Да за что спасибо? — вроде как даже испугался лысый. — Сам же в курсе, что за эту дрянь так не скажешь. Да и потом, отчего не помочь благодетелю? — Иван протестующе замычал. — А вот не спорь, именно благодетелю, без всякой иронии! Где бы я сейчас обретался, если б ты меня к себе в напарники не пристроил? Под забором? Или у пункта приема стеклотары с «синяками» одеколон глушил? То-то! Так что, еще раз, удачи, — обряженный в пижаму человек плюхнулся обратно в кресло, — как свою порцию звездулей получишь, смену прислать не забудь. А потом — может, по пиву?
— Может, и по пиву. Кто ж его знает? Все от интенсивности звездулей и количества использованного вазелина зависит, — Иван криво усмехнулся, и взялся за дверную ручку. — Ну все, пошел я!..
— Точно нельзя было иначе? — шеф, коренастый мужчина с ежиком седых волос на голове, одним движением скрутил пробку с запотевшей бутылки водки и разлил алкоголь по рюмкам. Рюмки были оригинальные, знакомые практически всем обитателям Приюта — из толстого стекла, в форме гильз от зенитной пушки, и объемом никак не меньше ста граммов. — Ну и ладно. Надеюсь, ты его надежно упокоил — терпеть не могу все эти ревоплощения и возвраты! Что ж, помянем безвестного мага, хоть туда ему была и дорога. А если серьезно, — шеф, прищурившись, посмотрел, осушил ли Иван емкость до дна, — то пора нам что-то менять. Центр о нас, похоже, совсем забыл, денег на счетах не прибывает, про остальное я вообще молчу… обложат рано или поздно — и все. Ну будет им воронка в пару километров в центре Москвы — а толку-то? Как-то не так оно все, Вакулов, ой не так! Понимаешь?
— Понимаю, Георгий Ростиславыч, оч-чень даже хорошо понимаю, — Иван грюкнул опустевшей рюмкой о полированную поверхность стола, — только что мы можем изменить? Ну перестанем магами заниматься — ничего ж не изменится, правда? Так хоть какие-то деньги…
— Вот именно, что какие-то… — буркнул шеф, опускаясь в удобное кожаное кресло. — Хорошо. Про кабак уже знаешь?
— Знаю. Как раз мимо проходил, даже, честно говоря, думал, что вся эта бодяга из-за меня случилась. Решил, те патрульные начудили.
— Нет, не из-за тебя, не переживай. И патрульные тут тоже ни при чем. Знать бы только, кто «при чем»… А вот Ледокола жалко, он нам еще нужен был. Теперь ведь к ребятам и не подступишься — у них сейчас свои терки да разбиралово начнется — снова время потеряем. Э-эх… Ладно. Тебе на смену когда?
— Сегодня. Так что здесь буду завтра к вечеру — подопечный созрел, можно говорить.
— Ага, хорошо… — шеф задумчиво посмотрел на исходящую льдистыми «слезами» бутылку и решительно убрал ее со стола. — тогда иди, Иван, только поосторожнее там, договорились? Предчувствие у меня какое-то такое появилось… нехорошее. Кабак кабаком, шут с ним, не впервые там полы кровью моют, но вот ты сам… закручивается вокруг тебя что-то, честное слово, закручивается, но вот что именно? Никак понять не могу, даже несмотря на весь мой немалый опыт! И агентурный, и вообще… Не знаешь, часом, в чем дело?