Мне эта абракадабра ничего не сказала, но Подрывник, знакомый с местной географией, понятливо кивнул.
Мы шли через цех за шагающим вразвалочку Муромцем и разглядывали местные «достопримечательности». Работяги, что стояли за станками по-прежнему не обращали на нас никакого внимания, словно мы были в шапках-невидимках. Смущал, правда, меня один, хм, нюансик – лица этих «передовиков» были какого-то неестественно бледного цвета. Поначалу я думал, что так их освещают лампы под потолком, но, задрав голову, обнаружил, что нет – никакого искусственного освещения в цеху не было – только огромные окна, через которые лился все тот же белый свет с неба без солнца. Я пригляделся к цвету лиц своих спутников, но они выглядели совершенно нормально.
Илья, постоянно озирающийся по сторонам, заметил мое недоумение и, не оборачиваясь, громко, чтобы я мог услышать его в производственном грохоте, сказал:
– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! Не суйся, куда не нужно, – не твоего это ума дело!
Я с обидой закусил губу и демонстративно отвернулся: тоже мне – хранитель местных секретов выискался! Можно подумать, что я без этого знания спать не буду! Да подавитесь вы своими тайнами!
Подрывник толкнул меня в бок и, склонившись к самому уху, прошептал:
– Тоже заметил, да? А просек, что они, похоже, и не дышат?
Я аж подскочил на месте от неожиданности и стал лихорадочно оглядываться по сторонам, вглядываясь в лица рабочих. А ведь точно! Как это я сразу не обратил внимания? Лица токарей были просто копией резиновых масок чудовищ, которые продаются в магазинах. Нет, не тем, что они все сплошь выглядели как монстры, а тем, что у них абсолютно отсутствовала хоть малейшая мимика! Ноздри не раздувались, рты не открывались, выражение лиц тоже не менялось ни на йоту! Просто зомби какие-то!
– Они самые, – согласно прогудел Говоров (я, видимо, не заметил, как произнес последнюю фразу вслух). – Догадлив ты, Алексей – убивать пора! Да шучу я, что встали?
– Дурак ты, Муромец, и шутки у тебя… не смешные! – с чувством сказал Андрюха. Мы тем временем уже вышли из цеха и шагали по пустынным извилистым «улочкам». – Колись давай, раз уж Леха все равно обо всем догадался, что это у тебя за персонал такой… неживой?!
– А ты ночью по городу прогуляйся, враз все поймешь, – равнодушно обронил Илья и спокойно пошел дальше.
Как мы его ни пытали, рассказывать, что-либо он отказался наотрез.
– Как разгрузите вагон, ложитесь в самый темный угол и накрывайтесь мешковиной! – поучал нас Илья. – Охрана пустой состав почти не досматривает, так что проблем быть не должно. Ладно, с Богом – вон, паровоз уже гудит!
Следующий час был не самым лучшим в моей жизни. Пришлось тягать на пару с Подрывником тяжеленные ящики, похожие на те, что встречались нам на складе у Мойши Моисеевича. А если учесть, что работник из Андрюхи был еще тот, то можете себе представить – как это было здорово!
Мы загружали ящики на четырехколесную тележку («малая механизация!» – пошутил Подрывник), а затем вывозили по пандусу из вагона на разгрузочную площадку, возле которой стояло четверо охранников в серой форме, с автоматами на плечах. Причем, что интересно – у двоих были обычные, хоть и вытертые до белизны АК-47, а у двух других уже знакомые нам «машинки» с раструбами вместо стволов! Лица конвоиров были безжизненны, а глаза пусты. Но эти хоть дышали и шевелились! Нашими действиями они почти не интересовались, между собой не разговаривали, не курили. Просто стояли, даже не переминаясь с ноги на ногу, и тупо пялились перед собой!
Когда разгрузка была в самом разгаре, к составу подкатила «эмка», с открытым верхом и из нее вальяжно вышел пухлый, розовощекий офицер. На его плечах сверкали золотом широкие погоны с одним просветом и четырьмя звездочками. Этот экземпляр выглядел гораздо живее своих подчиненных. Пристально оглядев вагоны, пандус, нас и нашу тележку (сердце у меня в этот момент пропустило удар), капитан равнодушно отвернулся и что-то негромко скомандовал охранникам.
Выполняя приказ, конвоиры распахнули дверь второго вагона (всего их было прицеплено к паровозу три) и тычками выгнали из него человек двадцать. Сгрудившись у дальнего конца состава, пассажиры присели на корточки. Искоса посматривая на привезенных людей, я снова обратил внимание на уже знакомую бледность и неподвижность их лиц. Андрюха махнул мне рукой, показывая, что тоже все видит. Стоящий поодаль Муромец уже затеял с капитаном оживленный разговор, но, увидев нашу жестикуляцию, предостерегающе зыркнул на меня и осуждающе покачал головой. Я торопливо сделал вид, что усердно работаю. Содержимое вагона постепенно переместилось наружу, и мы, улучив подходящий момент, задержались внутри, выискивая подходящее место, чтобы спрятаться. Андрюха обнаружил стоящий у торцевой стены высокий ящик с песком, а за ним узкую щель. Проверив ее ширину, друг жестом показал, что место подходящее. Выбирать было не из чего, и я согласно кивнул.
Но ситуация вскоре несколько изменилась: откуда-то из недр завода вынырнул, натужно кашляя раздолбанным движком, потрепанный грузовичок. В кузове у него был с десяток ящиков, таких, как те, что мы только что выгрузили. Говоров, отвлекшись от беседы с капитаном, рявкнул на нас и повелительно махнул рукой, показывая, что машину надо разгрузить, а ее содержимое занести в вагон. Мысленно застонав и попрощавшись со своей поясницей, которая и так уже протестующе гудела, я обреченно взялся за защелки на бортах грузовика.
Тем временем странных пассажиров поезда увели под конвоем в один из коридоров, привезенный в составе груз уволокла еще одна бригада работяг, полуторку мы освободили, и во весь рост встал вопрос – что дальше? Как незаметно от конвоя пробраться в вагон и спрятаться там? Но оказалось, что Говоров продумал этот момент, – в какой-то миг он вдруг страшно перекосил свою физиономию и, заорав что-то типа: «Вон там, под потолком!», бестолково замахал руками и кинулся наутек. Охрана моментально рванула врассыпную, старательно прячась, где только можно. Толстяк капитан с неожиданной резвостью метнулся к паровозу, крича на ходу приказ немедленно трогаться. Не сговариваясь и не рассуждая, мы с Андреем метнулись в вагон и забились в заранее разведанную щель.
Поезд дернулся с места и поехал было, затем притормозил, послышалось несколько выстрелов, чьи-то крики, длинные суматошные свистки, злой начальственный рык, обещающий провинившемуся интереснейшую сексуальную программу на ближайшее время и суматоха мало-помалу улеглась.
Рядом с нашим вагоном еще какое-то время шло разбирательство – появился Муромец, которого дружно покрыли матом сразу несколько раздраженных голосов. Видимо, на подмогу капитану явилось еще несколько мелких начальников. Илья вяло оправдывался, говоря, что ему, мол, показалось. На это ему заявили, что пить надо меньше. Говоров возмущенно заорал, что без водки здесь вообще работать невозможно, разгорелась бурная дискуссия, по итогам которой решено было немедленно тяпнуть мировую. Звякнули фляжки, резко пахнуло спиртом, кто-то закашлялся – в общем, все окончательно успокоилось. У Илюхи кто-то поинтересовался, правда, куда делись его грузчики, но Говоров небрежно ответил, что они давно уже отосланы работать в неведомом нам восьмом секторе и спрашивающий явно удовлетворился этим ответом.