– В чем дело? – поинтересовался я.
– Смотри, – показал рукой Андрюха.
Мурашки побежали у меня по спине: охватывая нас полукольцом, за кучами мусора притаилась нехилая стая собак. Разношерстные псы самых разных пород и окрасов внимательно наблюдали за нами, бдительно отслеживая все наши движения. По самым скромным прикидкам их было штук тридцать – сорок. А самым жутким было то, что ни одна из них не издавала ни звука! Все они лишь скалили периодически зубы да буравили нас отнюдь не дружелюбными взглядами.
– Что делать будем? – тихо спросил я. стараясь не делать резких движений, чтобы не спровоцировать песиков на атаку.
Подрывник ответил не сразу: он оценивающе оглядел всю свору, а затем также негромко бросил:
– Идем вперед, только спокойно и не торопясь. Если набросятся – встаем спина к спине и пытаемся отмахаться. – Андрюха аккуратно, не выпуская из поля зрения ближайших собак, наклонился и подобрал с земли обломок доски. Здоровенный бульдог, что сидел напротив него, вздернул верхнюю губу и продемонстрировал внушительные клыки. Но, опять-таки, молча! Это, пожалуй, было самым жутким – неестественное молчание стаи: ни рычания, ни лая… тишина!
Мы осторожно двинулись вперед. Я достал на всякий случай из кармана свой верный ножик, хотя и понимал, что если вся свора кинется на нас, то вряд ли он мне чем-нибудь поможет. Но все же в душе появилась малая толика уверенности: хоть паре барбосов «морды лица» да попорчу!
Собаки, однако, не проявляли чрезмерной агрессивности: они все так же пристально наблюдали за нами, но оставались на своих местах. Где-то я читал о том, что они великолепно чувствуют страх человека, и поэтому старался мысленно подбодрить самого себя. Андрюха же уверенно шагал прямо на замершего в напряженной позе бульдога и, похоже, не собирался его обходить. Я сжался в ожидании драки, но в этот момент вожак стаи отвел вдруг взгляд и лениво пошел куда-то в сторону, потеряв, казалось, к нам всякий интерес. Остальные псы тут же вскочили и лениво побежали за ним.
Мы остановились. Свора обтекала нас, не предпринимая попыток напасть, и Андрюха не удержался: он неожиданно бросил доску наземь, сунул пальцы в рот и оглушительно засвистел… Идиот! Меня прошиб холодный пот, и я весь сжался в ожидании страшной развязки… Нет, ничего не случилось – ближайшие собаки, конечно, шарахнулись в стороны, покосились на Подрывника и преспокойно ушли.
Стараясь унять дрожь в руках, я поглядел на лыбящегося Подрывника и от души выматерил его. Мой друг довольно заржал и хлопнул меня по плечу:
– Памперсы менять не требуется, а, Лехинс?!
– Ну, ты и псих! – обиделся я. – Вот кинулись бы эти милые песики на нас – и кирдык! Сейчас бы уже, небось, последние косточки обгладывали! Скажи лучше, кто тебя просил свистеть?!
– Да если честно, это у меня от нервов, – признался вдруг Подрывник, – перетрухал я малость, пока на этого монстра шел. Ты понимаешь, я вдруг понял, что они словно убедились, что мы не пойдем в некое место, которое они, судя по всему, охраняли, и оставили нас в покое…
Я от такого заявления даже не нашел, что сказать, и лишь многозначительно повертел пальцем у виска. Андрюха согласно кивнул и вновь засмеялся. Я честно попытался злиться на него, но не выдержал и тоже заулыбался.
Навеселившись, мы продолжили свой путь. Перебежав узкую дорогу, тянущуюся куда-то вдаль мимо внушительного ряда врытых в землю цистерн, мы углубились в лабиринт маленьких двориков. Иногда нам попадались местные жители, вяло бредущие по своим делам и глядящие на нас пустыми, равнодушными глазами. До меня вдруг дошло, что за все время нашего пребывания в городе, я ни разу не видел на улицах детей. Сейчас эта мысль вновь всплыла, потому что, свернув за угол очередного дома, мы неожиданно оказались перед высоким деревянным забором-штакетником, за которым находился белый трехэтажный дом. Школа…
Мы резко затормозили, словно налетели на невидимое препятствие. Да-с, чтоб я так жил, – вот это очаг разумного, доброго, вечного! Несколько десятков ребятишек самого разного возраста вяло топтались в центре двора под надзором пяти парней в серой гэбэшной форме. В руках охранников виднелись знакомые автоматы с раструбами. У самых ворот стоял «Додж-три четверти», в кузове которого громоздилась непонятная установка, напоминающая по виду спаренные граммофоны. Зенитный звукоулавливатель, что ли?
Нет, сначала-то мы, естественно, не поняли, что это школа, но в недрах здания прозвенел звонок, и дети чинно потянулись на крыльцо. Невысокая худенькая женщина громко считала их «по головам». Я машинально глянул на часы – пять часов пополудни. Что за урок в такое время?
– Охрана-то им зачем? – выдавил, наконец, я.
Мы с другом очумело переглянулись, Андрюха недоуменно пожал плечами и, продолжая следить за двором, задумчиво предложил:
– Сходи, поинтересуйся!
– А это чтобы нас не утащили, – слабый детский голосок у нас за спиной вызвал и у меня, и у Подрывника одинаковую реакцию: небольшой прыжок на месте, поворот на сто восемьдесят градусов с принятием защитной стойки прямо в полете и, как итог, сконфуженное хлопанье глазами. Дело в том, что наш нечаянный «пугальщик» оказался ребенком. Да-да, невысокий пацан лет десяти в школьной форме с фуражкой, какую я видал только в старых кинофильмах, с худеньким, да что там! – прозрачным личиком, на котором застыло столь серьезное выражение, что у меня волей-неволей появилась мысль о каком-то идиотском розыгрыше. Ну, не бывает у детей в этом возрасте старческой мудрости во взгляде! Не бывает! Вот хоть режьте меня, но этого не может быть, потому что не может быть никогда!
– Слушай Лешка, ущипни меня, я, наверное, брежу? – негромко попросил меня Андрюха. Приятель также выглядел весьма и весьма удивленным. – Ай, что ты делаешь, придурок?!!
Я всего-то разочек крутанул ему пальцем между ребер, а тем более по его же просьбе – чего орать?
Пока Андрюха возмущенно размахивал руками и грозно надувал щеки, я наклонился к мальчику и спокойно спросил его:
– Ты что-то говорил о том, что вас может кто-то утащить? Я правильно тебя понял?
Парнишка за все то время, что мы «воевали» с Андрюхой, похоже, ни разу не улыбнулся. Он спокойно смотрел на нас, а точнее – сквозь нас и думал о чем-то своем. Взгляд его переместился на меня. Какое-то мгновение он был недоуменным, а затем вдруг приобрел жесткость:
– А вы ведь крапленый, нужно в Отдел заявить! – отрывисто и сухо бросил мальчик.
У меня от этих слов, а главное, от его взора даже мурашки по спине побежали!
– Ка-а-какой еще крапленый?! – Я аж заикаться начал. – Что ты несешь?!
– Я просто вижу, – спокойно ответил мальчик, не сводя с меня своих печальных глаз столетнего старика, – вы лучше сами идите, если поймают, то хуже будет. И вообще, я должен позвать на помощь охрану. – Пацан повернулся в сторону ворот и уже открыл было рот, чтобы закричать, когда Андрюха, не торопясь, достал из кармана медную монетку и ловко крутанул ее меж пальцев. Мальчишка превратился в соляной столб. Только руки его неуверенно потянулись к кругляшу, лежащему на раскрытой ладони Подрывника.