– Нет, блин, я прикалываюсь, – не оборачиваясь, буркнул идущий первым десантник, – сейчас, знаешь ли, охрененно самое время шутить! Кстати, захотела повоевать – фиг с тобой, воюй, но меня чтобы слушалась, ясно? И на вот, голову повяжи, уж больно волосы у тебя яркие. – Он протянул ей свою собственную бандану.
– Угу… – машинально согласилась Лидка, думая совершенно о другом.
– Не слышу, лейтенант!
– Так точно, – вздохнула оторванная от своих мыслей девушка, пряча огненно-рыжие кудри под камуфлированную ткань, – так точно, господин самый старший сержант!
– Вот и хорошо, – согласился Данила, – только орать не нужно, пришли мы уже. Давай, падай на землю, и поползли. Рожденный летать ползать, конечно, не может, но придется. Все, вперед, и больше ни звука!
Позицию, как Лидка и подозревала, искать им не пришлось – на самом деле Данила присмотрел ее еще во время одной из своих «разведвыползок», как он сам это назвал. В глубине большого каменного развала, по прихоти природы расположившегося почти на самом краю распадка, с легкостью разместилось бы и целое отделение, а не то что двое людей. Зато и вражеский лагерь – пять армейских палаток и небольшой командно-штабной гравилет с разложенной в рабочее положение антенной дальней связи – лежал как на ладони. Бросив взгляд на свой браслет, сержант буркнул под нос: «Все, время вышло, сейчас зашевелятся», – и повернулся к девушке:
– Лидух, видишь метрах в ста от нас два дерева и каменюку между ними? Вон там, слева? Как раз там второй пост их охранения, и твое дело – смотреть, чтобы они к нам с фланга не подошли и не нагадили. За камнем ты их, скорее всего, не достанешь, но если зашевелятся и вылезут, стреляй не раздумывая, на таком расстоянии можешь даже особо не целиться, все равно я твою «вышку» на максимум излучения перевел. Хоть всю батарею растрать, не жалко, у меня еще есть.
Диверсант, выщелкнув из-под цевья сошки, деловито установил трофейную винтовку на импровизированном бруствере из нескольких обломков базальта, рядом положил свою «безгильзовку», тоже со снятым предохранителем, и все оставшиеся у него гранаты – три штурмовые и две обычные осколочные РГО. Зевнув, сильно, до хруста, потянулся и подмигнул напряженной, будто перенатянутая струна, Лидке:
– Расслабься, я в принципе сюда вовсе не героически умирать шел, а так, пострелять немного, а то что ж это за боевой выброс, если я почти ни в кого еще не пулял? Меня ж товарищи засмеют, да и медаль хочется. Знаешь, как это круто, когда медаль дают? Счас пошумим немного, чтобы ребята не шибко перед сном расслаблялись, да и… – Данила резко, будто ему дали невидимого пинка, перевернулся на живот и приник к прицелу винтовки. – Извини, светскую беседу продолжим в следующий раз, поскольку началось!
На миг отвлекшись от вверенного ей сектора, девушка бросила короткий взгляд в сторону лагеря, тут же нарвавшись на злой шепот Бакова (и откуда узнал, глаза у него на затылке, что ли?):
– Бачинина, накажу строго, не по уставу, но по упругой заднице. Тебе куда смотреть велели? Вот и смотри. Если оттуда к нам прилетит что-нибудь осколочное или плазменное, будет кисло. Медаль, опять же, хрен получу. Секи, короче, тут уж я сам разберусь.
– Слушай, Дань, – на сей раз не оборачиваясь, шепотом спросила Лидка, уверенная, впрочем, что Данила ее, ясное дело, услышит, – а чего мы, собственно, ждем? Ручную гранату ты, может, и не докинешь, так шарахни по ним из подствольника. А потом…
– Лидия, я, конечно, понимаю, что тебе в летном тактику диверсионной войны по полной программе преподавали, но давай я уж сам решу, когда и чего делать, ладно? Чем позже мы начнем, тем дальше наши увечные уковыляют – это первое. Теперь второе: мы ждем сигнала, и как только он бахнет, мы и подключимся.
– Какого сигнала? – искренне не поняла девушка. – От наших?
– От ваших, – буркнул сержант. – Кстати, молодец, что свежеупокоенный мною секрет не пошла обследовать, я там приветик нашим оппонентам оставил, целых две штурмгранаты. Если кто-нибудь трупы или оружие тронет, будет большой такой «бум», вот тогда мы и подключимся, а пока ждем. Недолго, как я понимаю, осталось.
Несколько минут ничего не происходило. Лидка, больше ни на что не отвлекаясь, дисциплинированно выцеливала свои «два дерева и каменюку», Данила, надо полагать, тоже был занят делом. Наконец сержант удовлетворенно пробурчал себе под нос что-то вроде «ага, ну, удачной вам дороги и флаг сами знаете куда», и девушка поняла, что наскоро организованная тревожная группа пошла разбираться с пропавшим постом. Теперь оставалось лишь дождаться обещанного «сигнала» и начать действовать. Так и вышло – буквально минут через пять за спиной оглушительно рвануло, и спустя пару секунд еще раз. Баков хмыкнул и, бросив короткое «поехали, Лидух» и широко размахнувшись, запулил в сторону распадка одну из оставшихся гранат. Конечно, добросить трехсотграммовый цилиндр до самого лагеря он не мог, но и полученного эффекта вполне хватило: объемно-детонирующий заряд рванул примерно на середине расстояния, вызвав небольшой оползень со склона. Сочно хэкнув, диверсант отправил вслед и вторую гранату и, не дожидаясь ее подрыва, открыл огонь. Трофейная «вышка» стреляла практически бесшумно, но каждый сформировавшийся над целью плазменный контур взрывался с оглушительным хлопком: воздух в эпицентре за миллионные доли секунды превращался в высокотемпературную плазму, образуя зоны сильного разрежения. Одним словом, в какие-то считаные мгновения вокруг стало очень шумно и, как наверняка охарактеризовал бы происходящее неугомонный сержант, «весело». Первыми же двумя выстрелами Баков ухитрился поджечь гравилет: КШМ стояла с заглушенным гравигенератором и выключенной силовой защитой, а обычная броня не могла защитить машину от узкосфокусированного импульса ВШ-9. Гравилет сначала окутался дымом, а затем и взорвался – диверсант стрелял по энергоблоку. На этом он решил пока и остановиться, подхватив вместо плазменной «девятки» родную G-57 и расстреляв по погруженному в панику лагерю весь магазин подствольного гранатомета. Большого вреда двадцатимиллиметровые осколочные гранаты защищенному бронекомплектами противнику принести не могли, но паники это добавило будь здоров.
В этот миг довелось «повоевать» и младшей Бачининой: из-за камня показался шлем одного из патрульных, и Лидка нажала на спуск, накрывая цель широкофокусным плазменным контуром, на чем ее участие в боевых действиях и закончилось. По двум причинам: во-первых, ее основательно ослепило – все-таки сто метров – это не расстояние для «девятки», во-вторых, стрелять больше было просто не в кого. Мощный с виду камень на деле не сумел защитить скрывавшегося за ним противника, практически испарившись под ударом плазменного сгустка, тем паче что сверху обрушились оба подрубленных взрывом дерева. Отвлекшийся на миг от «своей войны» Данила с интересом посмотрел на результат ее стрелковых упражнений, показал большой палец и вернулся к созерцанию разгромленного лагеря, с каждым мгновением все более погружающегося в откровенную панику. Увиденное его, видимо, вполне удовлетворило, поскольку сержант неожиданно хлопнул девушку по плечу, показав рукой в сторону: