— Ирина, я вижу красоту твоих глаз и вдыхаю изысканную чувственность зрелости.
— Судя по высокопарности фраз, ты или нищий поэт, или неудавшийся актер. А творческие личности с алкогольным прошлым не мой стиль.
— Ты ошиблась, как бедная Лиза. Мне просто нравится, как ухаживали за женщинами в прошлом веке. Красиво и со вкусом.
— Твой знакомый? — Молодой человек вернулся за столик. Осекся, увидев холодные глаза Калеки, и уже неуверенно посмотрел на женщину. — Я…
— Иди попляши еще, — предложил Фома. — У нас разговор.
— Но…
— Митя, иди, — сухо велела Ирина. Калека улыбнулся.
* * *
Острова Анжу, Восточно-Сибирское море,
18 марта, четверг, 03:33 (время местное)
Ларисе потребовалось на размышление не очень много времени, всего несколько часов, которые Нур и Джин провели в небольшой комнате. Впрочем, лорд не сомневался в положительном ответе Хранителя. Сделка была заключена.
Далее последовал ужин, после которого все трое перешли в огромную гостиную и свободно расположились на шкурах, набросанных у разожженного камина. Страшненький на вид Нур оказался блестящим собеседником и приложил максимум усилий, чтобы затянуть беседу. Его усилия достигли цели: скучавшая в одиночестве Лариса выпила чуть больше, чем следовало, и весело поддерживала разговор, свободно расположившись на подушках. Вино, фрукты и горящий камин. Темы разговора становились все более и более смелыми, а смех, которым девушки встречали шутки карлика, все более и более громким.
— И вот я просыпаюсь в спальне его жены, а два священника усердно поливают меня святой водой, сопровождая сей моцион невнятным бормотанием на латыни. Герцог трясется в дверях, умоляет инквизиторов изгнать демона и начинает вертеть артефакт, который дали ему темные. Я чувствую всплеск энергии, понимаю, что Сантьяга не упустит возможности появиться, бросаю все и предстаю перед господами в облике адского монстра. Слышали бы вы их вопли! Башня, разумеется, сгорела дотла, но герцогиню я спас. Учитывая то, какую ночь она мне подарила, красавица не заслуживала печальной участи. — Карлик зевнул. — Я навещал ее еще несколько раз… Было хорошо, А навам остались лишь обгорелые останки старого осла-герцога.
— Раз уж мы заговорили о навах… — протянула Лариса, — Почему тебя так не любят в Темном Дворе?
Нур помрачнел лишь на мгновение. Одно короткое мгновение — и перед девушкой вновь оказался веселый собеседник.
— Это старая история, Лариса, — подмигнул лорд. — Полная недоразумений и взаимных ошибок.
— Расскажешь?
— Говорить особо не о чем, — легко рассмеялся карлик, и его рука мягко прикоснулась к светлым волосам девушки. — Скажу откровенно: если бы мы в свое время знали, что люды не добили темных, а те, в свою очередь, не сумели истребить всех асуров… В общем, если бы мы с самого начала знали о Тайном Городе, история Земли пошла бы совсем по другому пути. Но что сделано, то сделано.
И снова — на одно лишь мгновение! — в глазах лорда мелькнула грусть.
Поняв, что тат не собирается откровенничать, Лариса чуть отодвинулась — теперь рука карлика не доставала до ее волос — и сказала:
— Завтра я поеду в Москву, оставлю пару меток для Странника.
— Я тоже уеду, — в тон ей сообщил Нур. Девушка покосилась на лорда:
— Мне не нужны спутники.
— Я и не собирался составлять тебе компанию, — усмехнулся карлик. — Я подобрал безопасное место в Москве и хочу организовать переброску Трона. Когда ты встретишься со Странником, у нас должно быть все готово.
— Если я встречусь со Странником, — поправила его Лариса.
— Нет, — покачал головой Нур. — Именно когда. Другие варианты меня абсолютно не устраивают.
— Твоей уверенности можно только позавидовать.
— Завидуй, — разрешил лорд. — Мне нравятся искренние эмоции. — Он помолчал. — Скажу откровенно: спутники мне тоже без надобности… Ты не будешь возражать, если Джин побудет здесь одна?
Это не было вопросом из серии: «А ну-ка, покажи, насколько ты мне доверяешь?» Карлик прекрасно понимал, что Лариса пошла на сделку исключительно под давлением обстоятельств и не верила ему ни на йоту. Фраза прозвучала полупросьбой, вроде: «Извини, хозяйка, но девочку пристроить некуда, не на вокзале же ей ночевать». К тому же это была хорошая возможность оценить, насколько Лариса уверена в крепости своей крепости. Она оказалась уверена.
— Пусть остается, — пожала плечами девушка и сделала маленький глоток вина.
— А ты, дорогая, не против? — Нур посмотрел на помощницу и едва ли не извиняющимся тоном добавил: — Моя поездка будет стремительной и крайне деловой.
— Смотря, как долго ты планируешь отсутствовать. — Джин томно изогнулась. — Возможно, мне станет скучно и одиноко.
— Молодость… — Ноздри карлика раздулись. — Поэтому, солнышко, я и не хочу брать тебя с собой: кровь бурлит и возникает желание смешать серьезное дело с удовольствиями.
— Просто: возникает желание, — прошептала Джин и повела плечом, заставляя тонкие бретельки платья упасть на локти.
Ее небольшие упругие груди озорно напряглись, сверкнув малюсенькими черными сосками, и широкая, похожая на лопату ладонь Нура нежно легла на одну из них. Не ожидавшая такого оборота Лариса замерла, не донеся до рта бокал с вином.
— А твоя молодая кровь тоже бурлит, Хранитель? — негромко полюбопытствовал карлик. — На пустынных островах бывает очень одиноко.
— А холод так возбуждает, — добавила негритянка. Губы Джин чуть разошлись, когда кусочек льда, оказавшийся в руках лорда, мягко прикоснулся к ее животу, вызвав легкую дрожь по всему телу. Девушка потянулась, и ткань, еще прикрывавшая бедра, соскользнула, открыв тоненькую полоску курчавых черных волос. Узкие бедра негритянки пришли в движение. Лариса закусила губу.
— Холод или одиночество — неважно, молодая кровь обязана бурлить. — Голос Нура стал бархатным, ласкающим не хуже умелых рук. — В этом смысл молодости, ее сила, ее предназначение.
Лед путешествовал по нежной, шоколадного отлива коже негритянки. Глаза девушки подернулись блаженной дымкой, на лицо упала прядь волос, но Джин не обратила на это внимания, она полностью отдалась во власть Нура, который, в свою очередь, не отрывал взгляд от Ларисы. Бокал наконец добрался до губ, и Лариса сделала большой глоток чарующего красного. На ее лице не дрогнул ни один мускул. Тишину, установившуюся в холле, нарушало лишь потрескивание дров в камине и дыхание Джин, становящееся все более и более тяжелым. На шоколадном лбу девушки выступили капельки пота, губы дрожали не переставая, а волосы растрепались окончательно — грубые на первый взгляд руки Нура умело дарили негритянке изысканное наслаждение.