Кес, любимый жеребец, пал… он долго кашлял, и сам каманар теперь кашляет — больно, тяжко, самым нутром. В груди клекочет.
Отчаяние, как лошадь, дышало в затылок, смеялось в лицо, как враг, и всё сильней, всё истовей каманар ненавидел своего сына. Лишившись мудрой дружеской поддержки Наргияса, он без особой радости, но рассчитывал на итаясову демоническую силу и странный провидческий дар. Итаяс предал отца и отчизну. Он вёл себя как человек без роду и племени, он отправился на юг, равнодушный к бедам родной земли. Убить Императора? Очередное безумство. Дзерасская девка не родила ему сына, Демон обманулся в ней, и ни о чём не упредило его предвидение. «Не дотянуться до Императора, — думал каманар. — Ничего не выйдет. Мертвецы убьют его, как пса… Он отправился в Рескидду».
Рескидда, город легенд. Рескидда, вечное лето, золотые крыши, мраморные полы.
Арияс зашёлся в приступе кашля.
Лонсирему казалось, что он сам стал зеркалом и отражает предстающие ему картины. Но осознавал он намного больше, нежели мог увидеть глазами. Каждое видение заключало в себе полную амплитуду маятника — предысторию и итог, причины и следствия, мысли и чувства всех вовлечённых в события. Маг Выси видел, как Лириния косится на Атергеро — брезгливо, но с долей жалости, которой трудно было ждать от неё, и с долей страха, которого в ней вовсе нельзя было предположить. Маг понимал истоки этих чувств: картина проваливалась в прошлое, атомник падал на скалы Лациат, чёрное глянцевитое тело дракона струилось в небе… Маг видел Господина Выси, которому грозила смерть от воспаления лёгких; перед внутренним взором Лонсирема все недолгие годы горца собирались словно бы в один цветной шар. Честолюбивые мечты, радость молодой власти, короткая пора ликований и начало конца… Авилер Кеви в тридцать шесть лет только женился, а таянец к этому возрасту успел прожить жизнь и стать стариком.
«Смотри ещё. Решай. Играй же!»
…Не было ветра.
Ни единого движения воздуха, ни единого звука… За огромным окном колыхались тёмные кроны; стекло так и манило разбить себя, но маятник уходил вперёд — в будущем не было сонма осколков, летящих во тьму, только расшибленная рука ныла.
Лонсирем встрепенулся, почуяв ещё один маятник.
Амплитуда этого чужого маятника была короче: она уходила в прошлое всего на несколько десятков лет, а в будущее — и того меньше. Но в то же время маятник подчинялся хозяину, как хорошо выезженная лошадь; он не увлекал с собою человеческое сознание, растягивая его во времени и мешая мыслить, он был лишь инструментом. «Так гораздо лучше», — подумал Маг Выси. Собственный его маятник ушёл вперёд на пару столетий, и Лонсирем облегчённо вздохнул: ему предстояло подчинить его в той же мере…
Пару столетий?
Маг Выси?
Лонси снова бросило в холод. Все эти ужасные, огромные мысли он думал с таким спокойствием! Да он ли это?..
«Неважно, — сказала бесконечность, посмеиваясь. — Смотри и играй. Не отвлекайся. Получай удовольствие».
Восток светлел. Расширенными глазами пленник смотрел вдаль. Теперь Лонсирем видел его со стороны. Обладатель маятника был как две капли воды похож на Арияса, только моложе. «Итаяс, — понял маг. — Воин». Он ждал, когда повторится чувство всеведения, начнёт разворачиваться свиток, но Демон Высокогорья не пускал в свою душу так легко.
Итаяс не думал ни о чём. Он хорошо знал, что произойдёт в ближайшие часы, и был вполне доволен будущим. Хищные инстинкты его раздражала несвобода: он торопил время, желая поскорее услышать, как проносится за оградой сада уаррский паровик.
Больше маг ничего не узнал.
Таянец, утомлённый ожиданием, повернулся к окну спиной. Всякое выражение исчезло с его лица, правильные черты его стали неподвижны, словно у статуи. Взгляд прозрачных пустых глаз устремлялся в пространство.
Светло-сиреневые глаза эти заставили Лонсирема вспомнить о ещё одном человеке.
И маятник пошёл вспять.
Лонси замотал головой и с усилием зажмурился.
— Госпожа, — пробормотал он, — так выходит… выходит… всё совсем иначе? И Атергеро — не Воин Выси, и принцесса — не Госпожа? Тогда получается, что Аллендор…
Он совсем смешался. Бесконечность не отвечала. Подождав немного, Лонсирем продолжил рассуждения, пытаясь привести мысли в порядок:
— Получается, что Аллендор — не Королевство Выси, и нечего было бояться нападения Уарры, и посылать поддельных… то есть не поддельных? Что же, — маг встрепенулся, поражённый, — выходит, мы — настоящие?!
Ответа не было.
— Я ничего не понимаю, — жалобно сказал Лонси. — Ведь они всё знали. Они делали это нарочно. И говорили, повсюду говорили, во всех газетах писали, что не хотят войны…
Голова пухла. Лонси, уже не думая, нашарил на комоде стакан. Теперь в нём оказалась белая аленза. Страшная собеседница мага по-прежнему безмолвствовала. Он не ждал ответа: мало-помалу он осваивался с маятником и близкое будущее видел ясно. Странное было ощущение. Нет, сознание, что скоро он встанет, походит по комнате, а потом снова посмотрит в зеркало, вовсе не удивляло. Странно было предсказывать собственные чувства. Сейчас Лонси не знал, что и думать, разрывался между собой-прежним и собой-нынешним, ужасался тому, как переменился образ его мыслей, боялся Окна и Собеседницы, пытался понять, чего от него хотят, и не мог поверить, что всё это ему не снится. В прошлом он люто завидовал себе-нынешнему, обмирал от счастья и страха, думал о высокой ответственности. А чуть дальше в будущем он был совершенно спокоен и даже счастлив, занимался делом, подобающим Магу Выси, и нимало не сомневался, что является таковым. «Я так с ума сойду», — боязливо думал он по привычке, но точно знал, что этого не случится.
«Структура сознания, — сказал будущий Лонсирем, такой хладнокровный и мудрый, что теперешний не на шутку его испугался. — Она перестроилась. Верней, её перестроили. Можно вернуться к прежней структуре, но будет лучше, если ты привыкнешь сейчас, в самом начале».
Теперешний Лонсирем тяжко вздохнул.
И всё же часть прежнего в нём была жива; холодный взгляд настоящего Воина Выси воскресил полустёршуюся из памяти картину. Безжалостная Рескидда: трущобы близ вокзала, на задворках роскошного города, ветхий дом под снос, больная горянка, похожая на уаррского живого мертвеца… Маятник послушно пошёл назад. Лонси увидел залитый светом вокзал, скамьи для ожидающих поезда, чужую удостоверяющую тетрадь и печальный, недобрый взгляд Неле.
Совещание у Лиринии.
Атомники над авиаполем.
Атомники над холмами Хаскараи.
Флегматичная серая кобыла и свадебный камень… маятник дошёл до начала событий и пропал.
Тихонько, в полкогтя, заскребли на душе кошки.
«А что мне оставалось делать? — жалобно сказал Лонси сам себе. — Я бы просто умер там с ней. И не было бы меня сейчас». Потом он подумал, что горянка-то настоящая Госпожа Выси, а стало быть, не могла умереть так просто. События высшего года — это схема заклятия. Когда пишешь звукоостановку, нельзя положить демпфер после тройчатки. Так и Госпожа Выси не умрёт до наступления зимы. «Жива она, — подумал маг со смесью облегчения и раздражения: столько волнений пришлось испытать из-за дуры. — Я ничего плохого не сделал».