Она сочиняла проповедь.
Безмолвно смотрели на неё со стен витязи и подвижники прежних времён.
— Арсет даровала нам свободную волю, — вдруг громко сказала Акридделат. — Пока она сражается, никто не может отнять у человека её дары.
И замолчала.
Она стояла посреди ближнего зала. Убранство его символизировало великое противостояние. Изваяние Заступницы, прекрасной и хрупкой, выбрасывало вперёд тонкую руку, преграждало путь грозному стихийному образу, смотревшему со стены. С волос Арсет струились ручьи и собирались в большую чашу, а от той чистая рукотворная река текла через двери храма к заливу Джесай. Госпожа сапфиров, Дева пресной воды твёрдо сжимала губы, каменные глаза её блестели как живые — так был искусен ваятель. Столетиями укреплял людские сердца один только взгляд на неё. Столетия сражался её ваятель в рядах светлого воинства…
Акридделат вздохнула.
Духовное зрение, дарованное ей Аливой, не покинуло священницу. Оно не вполне подчинялось ей, как обычное зрение не сразу подчиняется новорождённому, и напоминало скорей не дополнительное чувство, а череду снов наяву. Но видения были яркими и осязаемыми.
Сквозь угрюмую, враждебную тьму космоса нёсся голубой шар; оку духа он представал золотым и серебряным, а внешняя пустота наполнялась чуждой и мрачной жизнью. Мириады жутких конечностей протягивались к светлой земле, её лик отемняли мириады зловонных выдохов. Но земля не была беззащитной. Среди её сияющих облаков вспыхивали ярчайшие огни, здесь и там, острые, стремительные, опаляющие — и мрак отступал, втягивал в себя рваные клочья плоти.
Ярче всего светила огромная серебряная звезда высоко над полюсом. Духовному зрению она казалась яснее солнца: светило физического мира было неживым, а светило духовного — дышало и горело любовью. Сопровождавшие его огни не меркли. Их становилось всё больше. Кое-где они сплетались в сеть, похожую на серебряную чешую или кольчугу. Но в кольчуге этой всё ещё было слишком много прорех…
«Когда Немилостивая Мать отвергла Каэтана, то ничего не выиграла с этим ходом, — размышляла Акридделат. — В рядах светлого воинства он стал Ей куда более грозным противником».
Далеко внизу, в Башне Бездны, убогой и тёмной, сидел на подоконнике маг Лаанга и оплакивал друга. Каждый удар его сердца становился каплей серебра в светлой броне.
Далеко внизу, среди дремучих лесов Меренгеа, на берегах холодных морей светили звёзды деревянных храмов. Там Арсет обороняли Великие волки; и волки эти, огромные разумные звери, приходили по ночам смотреть в отворённые двери церквей. За морем, на дивном острове Тиккайнай, среди пышных дворцов Метеали поднимался собор Ирмерит. Свет веры распространялся от него по восточным землям, согревая сердца. Дикому Хорану и южным землям за ним предстояло вскоре узреть истину — и на запад, в ледяную страну Лациат, направлялась она.
Далеко внизу, на улицах древней Рескидды из уст в уста передавались слухи о великой надежде.
Далеко внизу…
Младшая Мать наконец очнулась и вспомнила, что и сама пока ещё находится внизу.
— Ма-ам! — настойчиво повторили у неё за спиной. — Поехали домой, а?
Янеллет, шестилетняя красавица, как две капли воды похожая на отца, стояла у дверей и хмурила прозрачные брови. Акридделат ласково засмеялась.
— Конечно, солнышко. Тебя привёз Арсен?
— Не-а, — сказала Неле, — Джесен. Он там, на площади в паровике ждёт.
— Скажи ему, что я сейчас выйду.
Янеллет шумно вздохнула: она явно надеялась заполучить маму в руки прямо сейчас. Но спорить девочка не стала — знала, что бесполезно. Помаячив ещё немного в распахнутых дверях собора, она вышла наружу. Силуэт её мгновенно истаял в сиянии солнца.
Акридделат смотрела ей вслед. Потом склонила голову.
— Ради детей… — пробормотала она, — ради всех детей мира…
И пошла назад — к изваянию Заступницы. В чертах рескидди теперь сквозила печаль. Остановившись у чаши, она опустила руку в прохладную воду и коснулась ладонью лба.
Сегодняшний вечер она обещала провести с семьёй, и Нерсен тоже выгадал время для этого. Возможно, следующий такой вечер случится нескоро. Завтра господин Ярит уезжал на север Ожерелья — инспектировать и инструктировать тайную полицию на случай войны, совещаться с командирами военной разведки, беседовать с градоначальниками. Младшая же Мать давала, наконец, официальные аудиенции царице Лумирет, принцу-консорту Эрисену и Морэгтаи, императору союзной Уарры. Эти встречи имели огромное политическое значение, даже большее, нежели её неофициальные встречи — они были частью пропагандистской кампании, призванной подготовить общество к началу боевых действий. Акридделат тщательно взвешивала каждое слово, которое намеревалась произнести: каждое её слово ловили на перо газетчики. После аудиенций намечалась большая проповедь в соборе.
«Арсен и Джесен уже стали подмогой отцу, — думала Акридделат, — а Неле ещё совсем кроха… она останется с няньками и будет грустить. Сегодня мы все побудем с ней».
Младшая Мать подняла глаза. В тенях собора ясно вырисовывались черты Арсет Милосердной. Первосвященнице ещё не довелось видеть Арсет в человеческом облике. Лицо изваяния напоминало ей о другом лице.
— Что ты выиграла, Северная Звезда? — полушёпотом спросила Акридделат. — Что ты выиграла у Рескит, Алива? Ради чего ты умерла в двадцать лет?
Звенящая тишина повисла под сводами храма, и словно бы лучи солнца заслонило облако — свет за дверями померк…
Младшая Мать подумала, что знает ответ.
Она услыхала его спустя мгновение — ответ, подтвердивший её догадку, и ощутила ободряющий взгляд, скользнувший по коже ласковым холодком. Взгляд той, кто стояла лицом к миру, пока Арсет стояла спиной к нему…
Акридделат закрыла лицо руками; на губах её дрожала болезненная улыбка.
— Да, — сказала она. — Я понимаю, Предстоящая… Воистину это деяние священной гордыни! Я не осмелилась бы потребовать так много.
По лицу её катились слёзы, но глаза сияли.
— Выстоит! — сказала Младшая Мать с торжеством.
Теперь она знала, какими словами закончит проповедь. Не управителем государства была она, а наставницей душ; мрачные и грозные события диктовали её речь, она собиралась призывать к мужеству и бесстрашию, но не могла ограничиться этим призывом. Что толку в духовенстве, если оно говорит словами военачальников и владык! Нет, даже древний айин предназначался для иного. Жизнь, задуманная Арсет как вечное счастье, волею Старшей Матери стала конечной и омрачилась страданием. Битва с Ней священна — но смысл жизни не в битве. Только тот действительно победит Рескит, кто найдёт в творении первоначальный образ, светлый замысел. В айине, радости обречённых, слабые видели обречённость, сильные — радость.
— Кто отыщет в мире радость, превозможет вечный страх… — прошептала Младшая Мать и сказала громче и твёрже: — Так будем мы жить и петь в мире великой Немилости!