Пройдя колоннаду левого крыла насквозь, Акридделат остановилась.
Обернувшись, она прикрыла глаза ладонью. Яркий полуденный свет поначалу казался сплошной стеной, но постепенно глаза рескидди привыкали к нему.
На бортике фонтана сидела девочка, которую Акридделат знала по видению, дарованному ей посланницей светлого воинства. Ссутуленная фигурка казалась совсем маленькой.
— Да, — прошептала Акридделат, улыбаясь. — Я поняла… я обещала.
И решительно направилась через площадь.
…Юцинеле немного встревожилась, увидав высокую худую священницу, которая шла от собора. Солнце палило, на небе не виднелось ни облачка, а голова рыжей рескидди оставалась непокрытой. Шагала женщина медленно и словно бы с трудом. «Уж не дурно ли ей? — Неле выпрямилась, приглядываясь. — Наверное, она в госпиталь идёт». Горянка знала, что сейчас время дневного сна, обычного для летней Рескидды, и даже дежурные врачи клюют носами. На площади больше никого не было. «Да ведь она шатается, — поняла Юцинеле, следя за женщиной внимательным взглядом. — Ну как упадёт?» Она встала и поторопилась навстречу священнице.
Увидев её, рескидди остановилась. Она улыбалась Неле и старалась казаться приветливой, но стоять ей было трудно, уголки её губ подрагивали от слабости. «Ох, — только и подумала горянка. — Надо было платок-то намочить, подать ей».
— Здравствуй, — сказала женщина так, будто давно знала Неле. Глаза у неё оказались зеленущие, совсем как у Мори, только чуть раскосые — кошачьи.
— И вам здравствовать, — вмиг оробев, ответила горянка.
Она хотела спросить, не в госпиталь ли идёт священница, а потом предложить помощь, но словно бы немота напала внезапно, остановился язык. Рыжеволосая рескидди глядела на неё с высоты своего роста и улыбалась так ласково, будто Неле приходилась ей роднёй — а Неле становилось почти страшно. По спине побежал холодок. Таянка не могла словами описать то, что почувствовала. Священница была странная. Неле видела, что она приболела, что её одолевает дурнота — но даже в слабости взор зеленоокой рескидди казался осязаемым, пронзительным как стрела, ярким как молния. Им словно можно было сдвигать вещи или переменять мысли в людских головах. Заворожённо глядя в глаза священницы, Юцинеле мучительно пыталась вспомнить, когда же ещё встречала такое — и вспомнила.
Так смотрел Итаяс.
Но страшен был Демон Высокогорья, и взгляд его страшил; рескидди же несла в себе свет, и глаза её излучали этот свет. Все священницы, которых видывала Юцинеле, были светлы, но эта в сравнении с ними вставала будто солнце рядом с огоньками лучин. Как полуденное солнце Рескидды давит и сбивает с ног непривычного, так давила и пугала сила этого света.
— Не бойся, — ласково сказала священница.
— Я не боюсь.
— Твоё имя — Юцинеле?
Услыхав это, Неле вздрогнула. Мурашки побежали по телу, волосы на голове приподнялись. «Как? — мелькнула мысль, словно испуганная мышь. — Что же это?.. Откуда?» — но быстро сгинула. Простое было объяснение, проще некуда.
Лонси нашёлся.
Не пропал он в неспокойных кварталах, не сгинул в тюрьме и не утонул в канале; помытарился, наверно, изрядно, но сообразил, что делать, и выкрутился. Он всё рассказал священницам, и про Неле тоже рассказал.
«Что теперь будет? — подумала Неле, начиная беспокоиться заново. — Ведь нас же подменили, всех обманули… а Мори?» В груди у неё защемило, но закончить мысль она не успела. Рыжая священница беспомощно улыбнулась, протянув руку горянке. Глаза рескидди потускнели от слабости, и взгляд уже не пронзал.
— Прости, — сказала она. — Я не хотела тебя пугать.
— Я не пугаюсь, — ответила таянка, нахмурившись. — Я Юцинеле. А вам в госпиталь надо, наверно.
— Наверно, — согласилась рескидди. — Кажется, я сейчас потеряю сознание. Не убегай, Неле. Мне нужно кое о чём тебе рассказать. Меня зовут Акридделат.
Юцинеле непонимающе глянула на неё. Невероятная догадка заставила её вскинуться и стиснуть руки у груди.
— Младшая Мать? — пролепетала она. — Вы — Младшая Мать Акридделат?!
Но зелёные глаза Акридделат уже закатились, беспомощно приоткрылся её рот, подломились колени, и первосвященница Рескидды осела на раскалённые солнцем плиты Великой площади. Неле кинулась вперёд и подхватила её за плечи, чтобы Акридделат не ударилась затылком. «Младшая Мать, — метались заполошные мысли, — она хочет сказать, что-то мне сказать… Как же это? Что? Почему мне? Это же сама Младшая Мать!..» Сердце гулко колотилось, во рту всё пересыхало. Неле, вконец растерявшись и забыв, где находится, закусила губу, осторожно опустила голову Акридделат на камни и метнулась к фонтану, чтобы смочить платок и положить ей на лоб.
Но их уже увидели.
— Ваше Святейшество! — донёсся потрясённый крик, и следом — неслаженный топот десятков ног, гомон голосов, торопливые оклики и трезвон аппаратов дальней связи. Безмолвная, дремавшая в жаре площадь ожила вмиг. Движение и гул наполнили её. Везде вдруг очутились люди, их становилось всё больше, они словно вырастали из-под земли. Мало не ополоумев, Неле обернулась, прижимая платок к груди; у неё темнело в глазах, и она подумала, что сейчас сама потеряет сознание…
Из госпиталя, сбиваясь с ног, бежали врачи.
Полузвериное чутьё, столько раз сберегавшее горянку от бед, в этот раз не выручило её. Посреди неописуемой суматохи Неле сидела как испуганный зверёк, вертя головой туда-сюда. «Убегай, — говорили выучка и нутро. — Скройся и затаись». Но разум возражал, что сама Младшая Мать просила Неле остаться, да и как бежать, если глупый маг Лонси выложил рескидди всё? Нету толку бежать. Поэтому горянка смотрела, как Акридделат поят водой, укладывают на носилки и укрывают полотном, расчерченным заклинаниями — холод от полотна расходился далеко. Младшую Мать понесли не в госпиталь, а в храм, следом за ней отправились госпожа Айет, господин Огат и другие важные врачи. Неле поёжилась и решила пойти в свою палату. С каждой минутой людей на площади прибывало, о покое можно было забыть.
Но Акридделат уже пришла в себя и успела указать на Неле, а госпожа Айет окликнула её и попросила идти с ними.
Порой, глядя на величественное здание арсеитского собора, Неле гадала, что находится внутри него. Но в этот раз она ничего не увидела. Рескидди с носилками шли по каким-то лестницам и коридорам, и там, где они проходили, мирная тишь сменялась беспокойным гулом. Отовсюду выбегали священницы, процессия росла; в конце концов она стала такой длинной, что горянка дивилась, оглядываясь. По пути она забыла считать этажи и не знала, на котором находились просторные светлые покои Младшей Матери. Коридоры стали широкими и светлыми, где-то зажурчала вода, по стенам потянулись мудрые изречения из Легендариума и побеги вьющихся растений. За высокими окнами раскинулся парк с фонтанами и скульптурами. Украшенные двери в конце коридора вели, должно быть, в собственное жилище Акридделат: Младшую Мать унесли туда и не пустили за нею никого, кроме врачей.