Лавров взглянул на часы и вышел из машины. Снежная пелена сразу отрезала его от всего вокруг, и он вслепую зашагал к парадному, откуда должна была выйти натурщица.
Рафик в это же время тайно дежурил в своей мастерской. Чтобы никто не напал на Эмилию на обратном пути, он должен был сопровождать ее и передать с рук на руки Лаврову.
Бывший опер не исключил Рафика из списка подозреваемых. Однако тот вряд ли решился бы на убийство в таких обстоятельствах.
«Только не спугни Артынова, – строго предупредил его Роман. – Пусть думает, что все идет по его плану».
«Неужели, он сам убивает? – вытаращил глаза приятель. – Вряд ли. Тут замешана магия. Их за руку не поймаешь!»
«Ты поможешь или нет?» – разозлился Лавров.
«Помогу, помогу. Что от меня требуется?»
«Будешь подслушивать и по возможности подглядывать, а в случае необходимости немедленно позвонишь мне».
Рафик заверил, что исполнит все в точности.
«Сема после сеанса обычно долго возится у себя в мастерской, – сообщил он. – Колдует над полотном, что-то доделывает, переделывает. Он выпроваживает натурщицу за дверь и остается священнодействовать. Называет это послевкусием. Глупое словечко, да?»
Сначала Лаврову все в этой истории казалось глупым. Но теперь его мнение изменилось. Каждая деталь могла иметь решающее значение, и он боялся упустить любую мелочь.
В парадном он едва успел отряхнуться, как вверху послышались шаги по лестнице. Спускались два человека. Это были Рафик и Ложникова.
– Доставил в целости, – доложил художник. – Подкинете меня до метро?
* * *
– Как все прошло? – спросил Роман, когда они с Эмилией остались одни в машине. – Артынов показал тебе снимки?
– Да. Мне хотелось сквозь землю провалиться. Они омерзительны. И Артынов омерзителен. Строит из себя гения, которому все позволено и простительно за его талант.
– Он правда талантлив.
– Чертовски, – удивленно подтвердила натурщица. – Не думала, что такое бывает. Раньше Сема казался мне заурядным. Многие критиковали его, в том числе и Светлана, его жена. Десять лет назад он просто загипнотизировал меня, подавил и развратил. Я поздно прозрела. А в последнее время его будто подменили. Я взглянула на наброски Джоконды, которые он сделал с меня, и поразилась. Не могу поверить, что это рука Артынова. Каждая линия полна жизни, каждый штрих волнует, каждый мазок светится.
– Как ты себя чувствовала в его мастерской?
– У меня было дежавю. Я страшно стеснялась, он подтрунивал надо мной.
– Позволял себе вольности?
– Не знаю, как и сказать, – зябко повела она плечами. – Сема не прикасался ко мне, если ты об этом. Но я переживала странные ощущения… не могу передать их словами.
– Ты вспомнила, как вы любили друг друга?
– Это нельзя назвать любовью. Артынов говорил о Пикассо… о том, что искусство сексуально по своей сути. Творческий акт – больше, чем создание образа.
– Не понимаю, – покачал головой Лавров, вспоминая, какое чувство зажгла в нем Венера, какую сладкую тревогу заронила в его сердце.
– Это не поддается объяснению, – вздохнула Ложникова.
– Артынов не предлагал тебе провести какой-нибудь магический ритуал? – спросил он.
– Нет.
– Значит, это был обычный сеанс?
– Ты как будто разочарован! – усмехнулась Эмилия. – Чего ты ожидал?
– Надеялся, что Артынов устроит жертвоприношение, и мы уличим его.
– В чем? В убийстве? А жертвой должна была быть я?
Вместо ответа он потянулся к ее губам, но она отстранилась.
– Я пошутил, – оправдывался Лавров. – Шуток не понимаешь?
– Ничего себе, шуточки. У тебя есть сигареты?
– Ты куришь?
– Бросила.
– Тогда не стоит начинать.
Пока они говорили, «туарег» стал белым и пушистым от падающих хлопьев. Дворники работали непрерывно, но снег моментально покрывал лобовое стекло.
– Поехали, – печально сказала Эми. – В больнице уже закончились посещения. Мне лучше не задерживаться.
Он не сразу сообразил, о чем идет речь. Разумеется, о муже, которого она обманывает.
– Прости. Я увлекся.
– Расставлять ловушку для Артынова так увлекательно? Между прочим, рискую я, а плоды соберешь ты. Ладно, хватит болтать. Меня муж дома ждет.
Снегопад породил на дорогах заторы. Эмилия нервничала и названивала Метелкину. Тот выразил недовольство, что ужинает один.
Лавров пытался объехать пробки и спустя час доставил пассажирку по адресу.
– Останови здесь, – попросила она. – Валера обещал встретить меня. Не хочу, чтобы он видел твою машину.
Она шагнула в снежную тьму, обернулась и помахала ему рукой в замшевой перчатке…
* * *
Артынов покинул мастерскую около полуночи. У него внутри все горело. Новая Джоконда-Эмилия с первых же мазков превзошла прежнюю, похищенную неизвестным завистником. В том, что кража полотна – дело рук коллеги-неудачника, художник почти не сомневался.
– Рафик, сволочь, – бормотал он, спускаясь по лестнице вниз. – Сам бы ты на воровство не отважился. Наверняка подговорил какого-нибудь мазилу из бывших однокашников обокрасть меня. Я этого так не оставлю. Где-то да вы проколетесь!
Каким образом он изобличит грабителя, Артынов не задумывался. Способ найдется. Сама судьба подскажет. Джоконда-Алина создана не для того, чтобы прозябать в безвестности. Она о себе еще заявит.
Дом уже спал. В парадном ночевали коты. Художник обогнул коврик, подстеленный для животных сердобольными жильцами, как вдруг по спине прокатился холодок.
– Кто здесь? – напрягся Артынов.
В тишине лестничных пролетов его голос подхватило гулкое эхо. Художник явственно ощутил чье-то присутствие.
– Рафик, ты?
В ответ – ни звука. Только зашевелились на коврике пушистые зверюги, сверкая глазами.
Артынов рванулся вперед и толкнул дверь парадного. В лицо ударил ветер со снегом. Не разбирая дороги, художник помчался ловить такси.
Едва Артынов покинул парадное, как из тени под лестницей выскользнула человеческая фигура. Это была женщина. Она метнулась вверх и через пару минут оказалась у дверей в мансарду. Ключи, которые она вытащила из кармана, не подходили к замку.
– Черт…
После кражи художники поменяли замок. Очевидно, женщина этого не учла. Она потопталась у двери, повздыхала и отправилась восвояси. Внизу ей под ноги кинулся черный кот. Женщина с трудом сдержала крик и шарахнулась в сторону. Хлопок входной двери заставил ее вернуться в убежище, где она пряталась.