Глория тряхнула головой в попытке вернуться в кухню, где ее мать вытирала посуду. У нее получилось.
– Мам, – обрадовалась она. – Давай я сложу тарелки.
– В кого ты уродилась, не пойму, – вздохнула мать. – Не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка!..
Лавров посмотрел в глазок и удивился. За дверью стояли две женщины – Светлана Артынова и Эмилия.
– Черт их принес, блин, – беззвучно выругался он. – Почему вдвоем?
Встреча была назначена на завтра. Сегодня Роман никого не ждал. Он расслабился, подготовку к воскресному визиту отложил на вечер. Как же быть? Не открывать? Откуда здесь Эми? Ей-то он не звонил. Светлана привела ее собой, чтобы… чтобы…
«Одним махом избавиться от нас обоих, – осенило его. – Назвался груздем, полезай в кузов, Рома. Не искушай судьбу. Второго шанса она тебе не подарит!»
Деваться было некуда, и он впустил женщин в прихожую, поймав на себе изумленный взгляд Эми. Она, вероятно, в шоке.
– Чем обязан? – лениво осведомился он.
– Вы… здесь живете? – спросила Светлана. – Чудесная квартирка.
Ее голос звучал фальшиво и нервно. Без грима, бледная, но со своим неизменным рыжим хохлом она казалась ощипанной курицей.
Эми выглядела не многим лучше. Она переминалась с ноги на ногу и теребила в руках сумочку.
– Можно пройти?
Дамы сняли верхнюю одежду, – пальто с меховой опушкой и лоскутный балахон. Лавров, забыв о вежливости, молча наблюдал за ними. Всем троим было не до этикета. Губы Светланы кривились в вымученной улыбке. Эмилия едва дышала. Она осмелела, только когда хозяин провел их в гостиную и предложил сесть.
– Мы так не договаривались, – строго сказал он Светлане. – Что за самодеятельность?
– Простите, но… я не могла вытерпеть до завтра. Эми любезно согласилась поддержать меня. Мы…
– Зачем вы пришли?
– Я хочу…
Он не дал Светлане договорить.
– Где деньги?
– У меня нет такой суммы! – жалобно вымолвила художница.
– Тогда говорить не о чем. Я вас больше не задерживаю.
Эми сидела тихо, как мышка, и только поглядывала по сторонам. Вероятно, гадала, почему Лавров принимает их здесь, а не у себя в квартире, где они занимались любовью. Она была обескуражена и напряжена.
Светлана вдруг заплакала. Странно было видеть ее обезоруженной и подавленной. Чего она добивается? Если убийство Артынова – дело ее рук, как она собирается действовать? Разжалобить, выманить запись и расправиться со свидетелями? Какого рожна она притащила с собой Эмилию?
«Ее участь предрешена, как и моя, – подумал Лавров, слушая всхлипывания художницы. – Интересно, у «вампирши» в сумочке нож или пистолет? Скорее второе. Неужели Светлана пустит оружие в ход? За кого она меня принимает? За жертвенного барана, который позволит запросто расправиться с собой? А Эми? Она ведь тоже не будет сидеть и смотреть, как меня убивают? Кого из нас Светлана рассчитывает прикончить первым?»
Пока дама не проявит признаков агрессии, он не вправе принимать превентивных мер. Так можно испортить всю игру. А вдруг Артынову привело сюда что-то другое? Женщины бывают непредсказуемы.
Он мельком взглянул на Эмилию. Та сжала губы, не смея вмешиваться, но на ее лице застыл немой вопрос: «Что за цирк ты устраиваешь, Рома?»
– Я умоляю вас, скажите правду, – рыдала Светлана. – Вы знаете, кто убил моего… кто убил Сему? Я должна знать. Я… после его смерти я поняла… что до сих пор люблю его! Это ужасно. Презирайте меня, осуждайте, смейтесь надо мной! Я заслуживаю худшего. Я жалкая женщина, которая не сумела удержать своего счастья. Я думала, что ненавижу Артынова… а оказалось, что все эти годы я жила мыслями о нем. Теперь, когда его… когда он… Я хочу, чтобы убийца был наказан. Неужели деньги решают все? Скажите мне, кто он!
«Годы работы в театре не прошли для нее даром, – мысленно отметил Лавров. – Она не только талантливый декоратор, но и актриса. Держится молодцом».
Он медленно покачал головой, что означало хладнокровное «нет», и заявил:
– Вы разыгрываете передо мной фарс. Закатываете истерику вместо того, чтобы заплатить.
– Мне понятно ваше желание дорого продать свою тайну… но сжальтесь же! – не сдавалась Светлана. – Я не соберу такой суммы. Это нереально. Это…
Она старательно изобразила приступ дурноты. Начала задыхаться, схватилась за горло, потом за сердце. Эми вскочила и бросилась к ней.
– Воды! – крикнула она Лаврову. – Принесите воды!
Он не торопился выполнять ее просьбу. Он не верил ни одному слову Артыновой и молча ждал, что еще та заготовила для своего спектакля.
Между тем Светлана побледнела и закатила глаза.
– Что вы сидите? – обернулась к нему Эми. – Ей же плохо!
– Притворный обморок. Не обращайте внимания, и скоро она очухается.
– Как вы можете?! – возмутилась Ложникова, продолжая, однако, обращаться к нему на «вы». Видимо, она тоже не до конца верила Светлане. – Что здесь происходит?
– Ничего особенного.
Эмилия махала перед лицом художницы шейным платком. Ее била дрожь.
– Что она говорила про убийцу? Ты… вы в самом деле знаете…
– Я установил в мастерской Артынова скрытую камеру наблюдения, – с расчетом, что Светлана все слышит, объяснил Лавров. – А потом снял ее, еще до приезда криминалистов. Но не смог запустить карту памяти. Произошел какой-то сбой. Это не страшно, просто придется повозиться. Сегодня или завтра я смогу воочию увидеть убийцу Артынова.
Надо же было как-то выкручиваться. Иначе весь план пойдет насмарку.
Эми перестала махать и возмутилась.
– Почему же ты… вы молчали?
– У меня на то есть причина.
– Какая?
– Хочу заработать, разве не ясно?
– Шантажом? – округлила зеленые, как море, глаза Эми. – Ты… вы…
– Догадываюсь, что вы обо мне думаете, – кивнул он. – Негодяй, подонок без чести и совести. Ублюдок, готовый нажиться даже на чужой смерти. Так?
– Ну…
– Да, я такой, – ухмыльнулся он и грубо продолжил. – Ты в шоке? Сними розовые очки, дорогуша. Я не романтический герой. Перед тобой человек, для которого нет ничего святого.
Почему он так разговаривал с ней? В отместку за то, что они со Светланой внезапно нагрянули и заставили его на ходу импровизировать? Или в расчете на художницу, которая не должна заподозрить подвоха?
– Не ожидала от тебя…
– А мне плевать! – разошелся Лавров. – Шантаж – это мой заработок, и я от своего не отступлю! Некоторые выходят замуж за бабло, – намекнул он на ее брак с Метелкиным. – А я рискую жизнью, чтобы вырвать у судьбы порцию праздничного пирога.