Шлюпка Тэтча шла впереди, и среди ночных звуков застывшего леса до Шэнди иногда доносилось странное громкое шипение, которое издавал гребец. К этому временами примешивался голос Френда, дававшего указания Боннету, сидевшему на веслах, и изредка тихий, бессмысленный смешок Харвуда. Бет, съежившись, сидела подле отца.
Неожиданно Шэнди осознал, что вот уже несколько минут слышит неумолчный странный шелест, до сих пор сливавшийся с плеском весел и скрипом уключин. Шелест напоминал тревожный тихий говор огромной толпы. В окружающий мир к тому же вторгся новый запах, вытеснивший собой ставшие уже привычными ароматы смолистых кипарисов, гниющей растительности и стоячей воды. Как только Шэнди почувствовал его, он сразу понял, что подсознательно ждал чего-то подобного. Он резко выдохнул воздух, прочистил горло и сплюнул за борт.
— Ага, — буркнул Дэвис, который и сам не испытывал особой радости, — похоже на вонь от пушек, которым не дают остыть.
Харвуд тоже, похоже, заметил его, потому что перестал наконец хихикать и повелительно скомандовал:
— Добавьте ту траву в факелы!
Шэнди развязал клеенчатый тючок, лежавший на дне шлюпки, и осторожно начал кидать сухую траву в огонь факела. Трава разом вспыхнула, дым повалил густыми клубами, и Шэнди отпрянул назад, отплевываясь и откашливаясь от едкого запаха. «Можно не беспокоиться, разгонит ли эта гадость духов, — подумал Шэнди. — От нее сбегут даже деревянные фигуры с бушпритов».
Особого страха Шэнди не испытывал, но в то же время ощущал, что его нынешнее состояние схоже с его хладнокровием на борту «Кармайкла» и основывается оно на незнании опасности. «Но ведь Тэтч здесь уже был один раз, — сказал себе Шэнди, — и не так уж при этом пострадал... К тому же он наткнулся на это место случайно, притягиваемый магическими флюидами источника или чего там еще... Как бабочка, летящая на пламя. А с нами теперь есть проводник, который знает, как управляться с подобными силами...»
Но его уверенность несколько поувяла, когда он вспомнил, что Харвуд явно безумен. И почему это Тэтч, интересно, запретил им брать с собой пистолеты?
Река сузилась или, точнее, разбилась на множество заросших проток, нормально грести стало невозможно, и веслами пришлось пользоваться, как шестами. Шлюпка Тэтча по-прежнему шла впереди, а шлюпка Шэнди замыкала процессию. Влажные лианы и ветви деревьев все теснее и теснее смыкались над головами, и у Шэнди закрадывалось подозрение, не преследует ли их по болотам нечто гигантское, невидимое, беззвучное. Он попытался заставить свое воображение убавить прыть, хотя неумолчный шелест становился все сильнее и доносился теперь со всех сторон.
Одним коленом опираясь на банку, Шэнди то отталкивался веслом от топкого дна реки, то поднимал глаза и, щурясь в едком дыму, пытался разглядеть, в какие протоки свернули лодки впереди. Искры от факела на носу все время летели на него, и Шэнди рассеянно смахивал их, пока не почувствовал жжение на талии. Он глянул туда, но упавших искр не увидел. Он провел рукой по рубашке и обнаружил, что железная пряжка пояса, да и нож в чехле сильно нагрелись. Теперь он обратил внимание и на подозрительное тепло там, где были пряжки его сапог.
— Э? — начал он, оборачиваясь к Дэвису, но не успел даже сообразить, о чем спросить, как раздался крик Харвуда.
— Железо! — выкрикнул тот. — Без сомнения, древние суеверия, связывавшие железо с магией, справедливы. Пожалуй, будет разумно избавиться от железных предметов, насколько возможно...
— Оружие оставить! — пробасил Тэтч. — Я уже был здесь, оно не слишком раскаляется. Терпеть можно. И не выбрасывайте пояса с пряжками, иначе штаны свалятся.
Вопль, раздавшийся в ответ из тьмы, заставил Шэнди подпрыгнуть. Однако Дэвис, наваливаясь на свое весло, тихо рассмеялся и сказал:
— Это не привидение, это просто птица, такая коричневая с белым, она ест улиток.
— Ох... верно.
Шэнди вытащил свое весло, положил его вдоль борта и осторожно, словно открывая еще горячий панцирь омара, расстегнул пряжку. Затем он вытащил нож — даже сквозь чехол чувствовался жар, — разложил ремень на планшире и аккуратно отрезал пряжку. Она, булькнув, упала в воду, плещущуюся на дне шлюпки. Он сунул горячий нож обратно в ножны и снова взялся за весло.
Дэвис, который все так же ритмично продолжал отталкиваться веслом от илистого дна, насмешливо усмехнулся:
— Смотри, чтоб штаны с тебя не свалились.
Всем телом наваливаясь на весло, Шэнди подумал: то ли они все еще плывут по воде, то ли уже просто тащатся по грязи.
— Следи лучше... чтобы твои штаны... не загорелись, — пропыхтел он.
Три шлюпки ползли и ползли сквозь сырые джунгли, окутанные дымкой от факелов. Дым разъедал глаза, и чтобы дать им немного отдохнуть да к тому же опасаясь, как бы какой-нибудь болотный монстр не подкрался к ним под покровом тьмы, Шэнди оглядывался по сторонам. Вскоре он, к своему облегчению, обнаружил, что неясный шелест, так беспокоивший его, издают круглые грибы, похожие на дождевики, которых вокруг становилось все больше и больше. Он даже попытался найти логическое объяснение этому феномену. Скорее всего корни этих растений уходят далеко вглубь, достигая подземных каверн, и воздух из-за разницы температуры устремляется вверх, производя странные звуки. Однако, по мере того как они все дальше и дальше заплывали в болота, грибы становились все крупнее, и ему стали чудиться на них выпуклости и впадины, подозрительно напоминавшие глаза и нос.
Ощущение присутствия таящегося во тьме гигантского безмолвного существа становилось все сильнее. И Шэнди со страхом оглядывал переплетения лиан и ветвей, поблескивающих в свете луны, подозревая, что именно за ними скрывается нечто гигантское, страшное. Оно было древним повелителем этих мест и состояло из этих болот, деревьев и лиан, амфибий и рептилий.
Видимо, и остальные это ощущали. Френд грузно поднялся на ноги и едва не затушил факел на их лодке, положив вдвое больше, чем требовалось, травы. Пламя на мгновение угасло, а потом вспыхнуло в облаке дыма, который взвился вверх к нависающим ветвям.
И совершенно внезапно откуда-то с неба на них обрушился дикий вопль такой силы, что лепестки с цветов на деревьях посыпались вниз, а вода вокруг покрылась рябью. Вопль отзвенел и укатился прочь, оставив за собой только крики и гомон переполошившихся птиц, но вскоре замолкли и они. Их продолжал сопровождать лишь неумолчный шелест грибов.
Шэнди глянул на ближайшее их скопление и увидел, что теперь они определенно напоминали лица, и по тому, как дрожали веки, догадался, что вскоре он встретит их взгляды.
Позади Дэвис вполголоса сыпал ругательствами, не умолкая.
— Только не говори мне, — сказал ему Шэнди довольно твердым голосом, — что это кричала птица, одна из тех, которые питаются улитками.
Дэвис хмыкнул и ничего не ответил. До Шэнди донесся тихий плач Бет.
— Ах, моя милая Маргарет, — произнес Бенджамен Харвуд, задыхаясь, но радостно. — Пусть слезы радости будут единственными, которые ты когда-либо прольешь. Сделай милость, прояви благосклонность к сентиментальному оксфордскому профессору. Сегодня, в день нашей свадьбы, я хотел бы прочесть тебе сонет, который сочинил. — И он откашлялся.