Габби была ошарашена, когда через некоторое время они снова оказались в своем номере и Адам решительно схватил их багаж. Она открыла рот, чтобы спросить, что, черт возьми, там такого важного, что они рискнули вернуться – и впрямь, вещи и туалетные принадлежности можно было в любой момент заменить другими, – но он снова переместился, а она хорошо усвоила урок о том, что молчание – золото. (К счастью, на этот раз по пути им не встретились озера; Габби радовалась, что они не оказались у побережья, ведь материализоваться где-нибудь в кишащих акулами водах было бы гораздо хуже, чем окунуться в озеро с головастиками.)

Они продолжали перемещение, пока Габби окончательно не потеряла счет времени, и снова сели на пассажирский поезд.

Оказавшись в поезде, Адам занял место и привлек девушку к себе, посадив между ног, но все же сохраняя дистанцию. Затем он прислонил ее плечи к своей груди, обнял и оперся подбородком о ее макушку.

Габби с изумлением увидела, что он дрожит. Едва заметная нервная дрожь сотрясала его сильное тело.

– Что случилось, Адам? – взволнованно спросила она. Что Могло заставить Адама Блэка дрожать? И хотела ли она знать об этом на самом деле? Что она пропустила? Находятся ли они в безопасности или еще нет, несмотря на все эти бешеные перемещения?

– Что случилось? – проревел он. – Что случилось? Черт возьми, я все испортил, вот что случилось! Ты знаешь, как нам повезло, что он позволил мне видеть и слышать его? Если бы не это, лучше даже не думать, что было бы с нами. Черт я не привык ко всей этой проклятой ограниченности в силе; мне нелегко справиться с этим дерьмом. – Последовала долгая пауза, затем раздались приглушенные проклятия. – Нельзя было оставаться там на ночь, Габриель. Нам нельзя останавливаться нигде, пока я не привезу тебя в Шотландию и не буду уверен, что ты в безопасности. Я был самонадеянным придурком. Его руки обняли ее крепче, и он погрузился в молчание.

Габби моргнула и тоже не стала нарушать тишину. Ее сердце учащенно билось в груди. «Я был самонадеянным придурком», – сказал он. Не ожидала она услышать эти слова от властного Существа.

И грань между человеком и Существом стяла, для нее еще более размытой. Закрыв глаза, Габби откинулась назад, облокотилась на него и сказала себе, что попробует заснуть, если сможет, потому что трудно было предсказать, где и когда ей удастся поспать в следующий раз. Едва ей удалось задремать, как он легонько потормошил ее; они сошли на платформу и поехали в аэропорт.

– Самолет сейчас отлетает, ka-lyrra, – сказал Адам, изучая табло. – У меня нет времени дурачить их компьютеры и делать тебе билет. Придется тебе держать меня за руку. Идем. Нужно поторопиться, чтобы успеть до отправления.

Шотландия. Они летят в Шотландию. Прямо сейчас. Габби закрыла глаза, потрясенно осознав, во что превратилась ее жизнь, и ее рука скользнула в его руку.

Они беспрепятственно прошли через охрану и направились к гейту. Габби посмотрела на застывший профиль Адама. Зубы плотно стиснуты, глаза прищурены, взгляд устремлен вперед; он шел так быстро, что практически тащил ее за собой. Он не замедлил шаг, пока они не оказались на борту самолета.

«Сегодня понедельник», – подумала Габби с каким-то смутным удивлением, когда прильнула к окну рядом с ее местом, крепко держа Адама за руку.

Она должна быть в Цинциннати, на работе. Должна готовиться с Джефом к выступлению в суде. Ей нужно забрать вещи из химчистки, полить цветы, на этот день был назначен визит к стоматологу, а на вечер запланирована встреча с Элизабет.

А вместо этого Габби сидела в самолете, находясь под действием силы feth fiada, временно дематериализованная, собираясь всего-навсего облететь половину земного шара, а еще за ней гнались демоны из другого мира, и ее почти соблазнил неземной принц. И наверное – если уж быть совсем откровенной – соблазнил бы окончательно, не вмешайся вышеуказанный демон, а разве это не создало путаницу в ее голове, где и так царила полная неразбериха?

Доказательством тому, насколько сверхъестественным стало ее существование, являлось то, что среди всего, о чем Габби могла и на самом деле должна была беспокоиться, больше всего ее тревожила надежда на то, что все пассажиры уже на борту, все заняли свои места и никто на нее не усядется.

Сегодня ты засыпала меня вопросами, пытаясь проникнуть в мои мысли. Ты спросила, верю ли я в Бога. Я сказал, что, конечно, верю – я всегда был уверен в себе. Теперь твой дом окутала тишина, ты спишь наверху, а я сижу совсем один с этой треклятой, идиотской книжкой и подвожу итог своей жизни, и знаешь, может быть, я отвечу – да. Но может быть, ka-lyrra, твой Бог не верит в меня.

Из (тщательно пересмотренного) черного приложения к «Книге о син сириги ду» О'Каллагенов

ГЛАВА 16

Шотландия. Горы.

По мнению Адама, здесь было лучшее место на Земле. За время своего существования немало времени он провел, развлекаясь с людьми, среди этих зеленых долин и скалистых холмов. Еще в седьмом веке он в облике израненного воина долгое время жил у горцев клана МакИллиок, ел и сражался плечом к плечу вместе с ними. И когда одна из их многочисленных битв оказалась слишком кровопролитной, он завещал дар Чара мужчинам МакИллиок и тем самым спас их род от вымирания.

Он открывал свою кузницу то там, то здесь – иногда в Дол-кейт-апон-зе-си, иногда в Кейтнессе, и еще в разных местах и местечках. Когда пали тамплиеры [3] , он отобрал лучших из них и отвел к Цирцену в Данотар, чтобы они приняли участие в битве Роберта Брюса [4] , а затем к Синклеру в Росслине, где их легендарные потомки живут и по сей день.

Что касается Келтаров – что ж, Адам восторгался этим горным кланом друидов с того самого дня, как они решили вести переговоры и подписать Договор с Туата-Де, но особенно его восхищали близнецы МакКелтары, Дэгьюс и Драстен, – смуглые, крепкие, иногда диковатые горцы из шестнадцатого века, которые отреклись от любви, чтобы обрести ее в свои самые суровые времена.

И вот теперь он был в облике человека и ехал в горы со смертной женщиной, собираясь встретиться с теми самыми МакКелтарами.

Как они его примут? С распростертыми объятиями или обнажив клинки? В конце концов, он принадлежал к расе, которая сделала жизнь МакКелтаров очень нелегкой; одним из тех, кто нес ответственность за то, что многие поколения МакКелтаров жили в страхе и были известны как «язычники» и «вероотступники» – ведь они продолжали придерживаться старых обрядов, тогда как галлы сначала сдали своих жрецов римлянам, а затем отдали на милость христианства.