В ней, словно зародыш, стал расти крик. Потом он вырвался из нее, отозвался эхом от стен. Его подхватили радостные голоса сначала брата, потом мужа и всего клана:
- Вера и преданность!
- Вера и преданность!
- Вера и преданность!
Эльфейм торжествующе улыбнулась, опустилась на мраморный пол и поплыла в блаженный мир сна.
Словно сладкий аромат жимолости, принесенный весенним ветром, во сне Эльфейм возник голос матери:
«Я не хотела, чтобы она так мучилась».
«Знаю, Возлюбленная. - На этот раз Эльфейм немедленно узнала голос Эпоны. - Мне тоже хотелось бы спасти ее от мук, но путь твоей дочери никогда не был легким. Теперь ты видишь, как хорошо трудности прошлого подготовили ее к тому, чтобы противостоять судьбе».
«Она хорошо справилась, правда?»
«Очень хорошо. Я горжусь ею».
Душа Эльфейм затрепетала от счастья.
«Ее путь будет нелегким, - продолжала Богиня. - Большинство членов клана Маккаллан примет Лохлана и его соплеменников из любви к ней, но остальных партолонцев будет не так легко привлечь на свою сторону».
Мать вздохнула.
«Теперь ты позволишь мне поехать к ней? Я хотя бы смогу официально скрепить их обручение. - Потом Этейн заговорила печальным голосом: - Да и Кухулину нужна материнская ласка».
«Поезжай к ним, - разрешила Богиня. - Но не удивляйся, если боль Кухулина окажется так велика, что ее не успокоят материнские ласки».
Эльфейм не услышала ответа матери, потому что стала постепенно выныривать из сна. Когда ее чувства пробудились, она поняла, что удобно лежит в своей постели на тонких простынях. Неяркий свет пробивался сквозь закрытые веки. Потом они затрепетали, и женщина открыла глаза.
Она решила, что сейчас ночь. Свет исходил лишь от большого железного канделябра и огня, радостно горевшего в камине. Эль стало интересно, как долго она спала. Ведь только что было утро. Тут Избранная уголком глаза заметила рядом с собой что-то темное, повернулась и узнала Лохлана. Он сидел в кресле рядом с ее кроватью. Голова мужа была опущена, он спал. Эль внимательно посмотрела на него. Возлюбленный все еще выглядел избитым и израненным, но его кожа перестала быть фарфорово-бледной, как тогда, когда она видела его в последний раз. В тот миг он рухнул на пол, покрытый ее кровью.
Эль вспомнила обо всем, что произошло. На мгновение ее охватила паника. Она вслушалась в себя, ожидая появления безумных голосов тьмы, их смертельного шепота в ее испорченной крови. Но голосов не было. Осталось только какое-то неопределенное воспоминание, скрытое глубоко внутри, как полузабытый сон. Интуицией, рожденной от прикосновения Богини, Эльфейм поняла, что она несла в себе безумие этого народа, но любовь, преданность и вера победили злое наследие.
«Ты должна оставаться бдительной и следить за этой тьмой до тех пор, пока дышишь, Возлюбленная, - раздался у нее в голове голос Эпоны. - Но помни, что я всегда буду с тобой. Тебя коснулась Богиня».
Должно быть, она нечаянно издала в ответ какой-то звук, потому что глаза Лохлана внезапно открылись. Он понял, что она проснулась, схватил ее за руку и закричал:
- Кухулин!
Почти тотчас же брат очутился у ее постели, встал рядом с Лохланом.
Под глазами Ку легли темные круги, щетина покрывала его подбородок, обычно гладко выбритый. Эльфейм показалось, что брат постарел на целую жизнь.
- Ты ужасно выглядишь, - хрипло проговорила она.
На измученном лице Кухулина появилась улыбка, а смешок Лохлана больше походил на рыдание.
Она взглянула на мужа и брата, откашлялась и снова заговорила:
- Что ж, ни на одном из вас я не вижу цепей и новых ран. Можно предположить, что вы неплохо уживаетесь друг с другом. Верно?
- Она не безумна.
Лохлан прижал ее руку к губам, и жена с потрясением увидела, что его лицо мокро от слез.
- Я говорил, что с ней все будет в порядке, - сказал Кухулин.
Его глаза тоже подозрительно сияли.
- Она может слышать вас обоих, - сердито проговорила Эльфейм.
- Добро пожаловать обратно, сестрица, - сказал Ку.
- Как долго я спала?
- Сегодня пятая ночь, - ответил Лохлан.
Она удивленно заморгала.
- Неудивительно, что мне так хочется есть.
На лице Кухулина, прочерченном глубокими складками, появилась улыбка.
- Винни будет очень рада это слышать.
Он поспешил к двери.
- Ку, подожди.
Лохлан понял, чего она хочет, поцеловал жену, осторожно отпустил ее руку и отошел, чтобы Кухулин мог занять его место.
Эльфейм села и протянула брату руку.
- Я хотела поговорить с тобой о Лохлане.
С невероятно усталым видом Кухулин покачал головой.
- Тебе ничего не надо объяснять, Эльфейм.
- Нет, надо. Я хотела рассказать тебе о Лохлане в тот самый день, когда встретила его, но не знала, как это сделать. Я не желала, чтобы ты сам узнал об этом и подумал, что сестра недостаточно любит тебя или не совсем доверяет. Дело не в этом. В тебе я не сомневалась. Проблема во мне. Я не могла найти нужные слова, а потом ты влюбился в Бренну.
Кухулин стиснул зубы, отвел от нее взгляд и сказал:
- Я не виню ни тебя, ни Лохлана в смерти Бренны. - Он помолчал и тяжело вздохнул. - Даже Фаллон не заслужила этого. Безумие - не ее вина.
- Ку, посмотри на меня, - сказала Эльфейм.
Когда брат взглянул ей в глаза, она увидела в них глубокое горе и поняла, что он говорит ей правду. В смерти Бренны воин винил не их, а себя.
- Ку… - начала она, но он отпустил ее руку и встал так резко, что кресло чуть не упало.
- Я не могу говорить об этом, Эль.
Не глядя на нее, брат повернулся, торопливо направился к двери и оглянулся.
- Я принесу тебе поесть, - сказал он и захлопнул двери, за которыми скрывалась его боль.
- Он не разрешил сжечь ее на погребальном костре, - проговорил Лохлан.
Вместо того чтобы сесть в кресло, он опустился рядом с ней на кровать и взял ее руку в свои теплые ладони.
- Ку сказал, что огонь и так причинил ей слишком много боли.
- Ой, Ку!… - вздохнула Эльфейм, глядя на закрытую дверь.
- Кентавр, Повелитель камней, вырыл могилу и вырезал на надгробии изображение Бренны. Сегодня утром Кухулин опустил ее туда.