Она вернулась в гостиную и налила себе вторую рюмку водки. Пила крепкий алкоголь, словно вино – маленькими глоточками, но даже не чувствовала ни вкуса, ни жжения, будто атрофировались вкусовые рецепторы, а горло стало резиновым. Лишь слегка туманилась с непривычки голова. Ей вдруг вспомнилась тетка: ее неуклюжая походка, стук костылей о дощатый пол, скрип половиц, возникающий при этом, и родной голос ее, и грубоватая похвала, какой она выражала свою любовь к племяннице… Тетки Анжелы не стало в тот год, когда Ада выпускалась из интерната.
От воспоминаний ее отвлек какой-то стук, донесшийся из спальни, словно с небольшой высоты упало что-то нетяжелое. Ада прислушалась, но звук больше не повторился.
– В душ и спать, – скомандовала она себе, поднимаясь из кресла и убирая бутылку с водкой в бар. Ноги оказались непослушными, будто чужими, Ада шла и не могла отделаться от ощущения, что ступает не по твердому полу, а по пружинистому матрасу.
Входя в спальню, она запнулась за что-то, лежавшее на полу, и едва не упала. Торопливо нашарив выключатель, зажгла свет и увидела, что со стула свалилась коробка. Девушка наклонилась, чтобы поднять ее, но, к своему удивлению, обнаружила, что коробка пуста, а куклы нигде нет. Ада заглянула под кровать, но та была очень широкой, к тому же с выдвижным ящиком, занимающим половину подкроватного пространства, – разумнее было отложить поиски до утра. Ада положила коробку на стул, взяла пижаму и отправилась в ванную.
Когда она уже смывала с себя мыльную пену, в дверь кто-то тихонько поскребся. Ада завернула воду и прислушалась: звук не повторился. Но когда она снова включила душ, опять раздалось настойчивое царапанье в дверь. И вновь, повторившись, непонятные звуки внезапно стихли. Ада быстро смыла пену и завернула кран. Став босыми ногами на плиточный пол, приложила ухо к двери и прислушалась. В квартире было тихо. Послышалось.
Страшно ей не было: храбрости придал алкоголь и, похоже, к нулю свел инстинкт самосохранения. Иначе Ада уже трезвонила бы Писаренкову или Сташкову (мобильный она носила с собой везде), а вместо этого вышла из ванной и обошла всю квартиру, чтобы убедиться перед сном, что все в порядке.
Улегшись в пахнущую цветочным ополаскивателем постель, она прикрыла глаза и вызвала в памяти то воспоминание, которое служило ей защитой от неприятных мыслей вот уже столько лет. Когда ей бывало грустно, одиноко, тревожно, она «убегала» в те моменты своей юности, когда просиживала у пьедестала статуи, воображая за своей спиной ожившего ангела. И вновь представляла его лицо – не мраморное, а живое. Фантазировала, что ангел со сложенными за спиной крыльями и доброй улыбкой на красиво очерченных губах присаживается к ней на край кровати, кладет прохладную ладонь на ее лоб и шепчет слова утешения. И, удивительно, тревоги и страхи отпускали ее.
Повзрослев и окунувшись в суету новой жизни, будучи уверенной в себе женщиной, Ада в последние годы уже не «вызывала» к себе ангела. Но сегодня, видимо, был «вечер ностальгии»: то тетка вспомнилась, то теперь вот та статуя… Ада стала погружаться в сон.
Но вдруг что-то тяжелое навалилось ей на грудь, перекрыло дыхание, дохнуло на губы холодом. Мгновенно проснувшись, девушка попыталась сбросить с себя тяжесть, но не смогла даже пошевелиться. Крик застыл в сдавленном горле. Она почувствовала, что задыхается. В панике дернулась всем телом и с большим усилием смогла преодолеть сопротивление. Рывком сев, Ада судорожно зашарила по стене рукой в поисках выключателя. Но свет вдруг вспыхнул и без ее помощи.
– Спокойно, спокойно, оно ушло, – услышала она голос и пронзительно завизжала. И тут же чья-то ладонь крепко зажала ей рот. – Тише ты, тише.
Не имея возможности кричать, она заскулила от страха и, изловчившись, укусила ладонь вторгшегося в ее дом. Непрошеный «гость» не вскрикнул, но руку отдернул. Ада торопливо отползла в самый дальний угол кровати и, натянув одеяло до подбородка, испуганно вытаращилась на проникшего в ее дом фрика. Повторит он или нет свою попытку задушить ее? Парень отошел от кровати на два шага и поднял ладони, словно сдаваясь.
– Не бойся меня, я ничего тебе не сделаю плохого, – произнес он совсем не тем тоном, каким разговаривал с Адой накануне. Не насмешливо-ироничным, а, наоборот, спокойным и ласковым. Так, как если бы сумасшедшей была Ада, а не он. Легко ему говорить «не бойся»! Понятно, с какой целью проник в ее квартиру – убить!
– Это не я тебя душил, – ответил «гость», будто Ада его спросила, и добавил: – У тебя дверь была не заперта.
– Зачем ты вошел?!
– Тебе нужна была помощь.
– Что ты от меня хочешь?!
Он вздохнул и, закатив глаза к потолку, с деланым терпением, будто в сотый раз объясняя ребенку, ответил:
– Мне от тебя ничего не нужно. Это тебе надо.
– Что?
– Защита.
– Защита?! – возмутилась она и даже привстала на кровати. – А зачем ты меня тогда душил?!
– Я тебя не душил.
– А кто?
– Оно.
– Что-о?..
– Не знаю, что это было. Поэтому – «оно».
– Ты сумасшедший… – безнадежно выдохнула она.
– Я не сумасшедший. Ну, разве что чуть-чуть, – усмехнулся он обаятельно-иронично и очень знакомо. Где-то она видела подобную усмешку. Ах да, в кино. Этот фрик активно косит под известного актера, мечту женщин всего мира. Только у него этот образ, позаимствованный из одного из любимых Адой фильмов, вышел скорее смешным.
– Почему ты так странно одеваешься? – лучше задавать ему вопросы, поддерживать разговор. Авось не накинется на нее опять, пока отвечает. Она желала выгадать мгновение, чтобы схватить телефон и вызвать Писаренкова.
– Странно? – искренне удивился парень. – Мне кажется, красиво. Этот наряд куда лучше того «прабабушкиного пеньюара», в который меня вырядили.
Опять он заговаривается. Как жаль, такой молодой – и уже с такими проблемами! Ада на какое-то мгновение даже прониклась сочувствием к бедняге. Но спохватилась, что в данной ситуации бедняга-то она, и, честно глядя в глаза незнакомцу, незаметно протянула руку к оставленному на тумбочке телефону.
– Как тебя зовут?
– А как хочешь, так и зови.
Ада сделала вид, что задумалась, а сама нажала на кнопку вызова в телефоне: последний, с кем она разговаривала, был Писаренков, так что даже не надо смотреть в мобильный, номер Сергея отпечатался в журнале входящих звонков.
– Он не возьмет трубку.
– Возьмет! – вскипела Ада, потому что «Джек» раскусил ее трюк.
– Мне очень жаль… – развел руками «гость». – Но он тебе не ответит.
Ада, уже не таясь, поднесла телефон к уху. Все то время, что она слушала долгие гудки, ночной визитер смотрел на нее, чуть склонив набок голову, и глядел вроде даже с грустью и сочувствием. Досчитав до десятого звонка, Ада отключила вызов, но не положила телефон на тумбочку.