Эту книгу мы посвящаем нашим матерям:
Алисе Луизе Годард Вебер, которая выносила меня, учила меня, редактировала меня, верила в меня и заставила меня самого поверить, что я могу быть писателем, несмотря на все доказательства противоположного. Я люблю тебя. Вот. Я это сказал.
Джейн М. Ринго, за то, что ты волокла меня туда, куда я совершенно не желал двигаться, и впихивала в меня всякую дрянь, от которой вывернуло бы и обезьяну... Спасибо, мам. Ты была права.
— Его королевское высочество, принц Роджер Рамиус Сергей Александр Чанг Макклинток!
Принц Роджер нацепил обычную скучающую улыбочку, шагнул в дверь, приостановился и оглядел комнату, неторопливо одергивая манжеты рубашки и поправляя шейный платок. И то и другое было сделано из паучьего дьяблианского шелка, самой мягкой и сверкающей ткани во всей Галактике. И чертовски дорогой — поскольку гигантские пауки, плюющиеся кислотой, добыче сырья изрядно мешали.
Со своей стороны, Амос Стивенс старался, насколько возможно, в упор не видеть юного щеголя, которого он так торжественно представил. Мальчишка попросту позорил благородное имя материнской семьи. Шейный платок был и сам по себе ужасен, а тут еще цветастый узорчатый парчовый жакет, годный разве что для визита в бордель, а не для аудиенции у владычицы Империи Человечества. И эти волосы! Перед тем как перейти в Корпус дворцовой службы, Стивенс двадцать лет прослужил на Флоте ее величества. И единственным, что изменилось в его короткой стрижке за годы службы на Флоте и во дворце, был цвет волос: из полночно-черных они стали серебряными. Поэтому один только вид золотой гривы, отросшей до пояса... точнее до самой задницы этого наглого фигляра, младшего сына императрицы Александры, неизменно приводил старого дворецкого в состояние кристально чистого бешенства.
Кабинет императрицы был мал и скромен; широкий письменный стол мог бы стоять в кабинете менеджера среднего уровня в любой из галактических корпораций Земли. Все было устроено просто, но элегантно: «разумные» кресла украшала изощренная ручная резьба и вышивка. Большинство картин (естественно, оригиналы) принадлежало кисти старых мастеров. Единственное исключение представлял шедевр, известный всей Галактике. Полотно «Императрица в ожидании» было написано с натуры: Миранда Макклинток в период Войны Кинжалов. Художнику Трашле портрет удался в совершенстве. В ясных глазах Миранды искрилась улыбка, являя миру образ скромной, бесхитростной земной женщины. Лояльной сторонницы лордов Кинжалов. Другими словами, союзницы, преданной своим лордам душой и телом. Но любого, кто смотрел на картину достаточно долго, неизменно пробирала дрожь: глаза Миранды исподволь изменялись.
Они превращались в глаза хищника.
Роджер скользнул глазами по знаменитому портрету и уставился в пространство. Все Макклинтоки продолжали жить в незримой тени старой склочницы, хотя та давным-давно сдохла, — и ему, как прямому наследнику, не оставалось ничего другого.
Императрица Александра VII, полуприкрыв глаза, рассматривала своего младшего сына. Тщательно выверенный выпад дворецкого, со всей его иронией и скрытым презрением, пропал зря: в одно ухо принца влетел, в другое вылетел. Роджеру плевать на мнение старого космического волка.
В отличие от вычурно разодетого сына Александра выбрала на сегодня голубой костюм, настолько скромно элегантный, что по стоимости он, видимо, приближался к небольшому звездолету. Она откинулась на спинку плавающего кресла и подперла щеку рукой, в сотый раз спрашивая себя, не совершает ли сейчас непоправимую ошибку. Но ее ожидала тысяча других решений, все до единого жизненно важные и неотложные, и время, отведенное для решения этого конкретного вопроса, следовало истратить с толком.
— Матушка, — нейтральным тоном поздоровался Роджер, исполнив миллиметровый поклон, и коротко глянул на брата, сидящего в соседнем кресле. — Чему я обязан честью оказаться в таком дважды августейшем присутствии?
Он изобразил легкую понимающую усмешку.
Джон Макклинток ответил брату тонкой улыбкой и коротким кивком. Знаменитый на всю Галактику дипломат был одет в традиционный костюм синей шерсти, из рукава которого высовывался краешек скромного носового платка — практично и удобно. Внешне он напоминал туповатого банкира, но за бесстрастным лицом и сонными глазками скрывался один из самых проницательных умов обитаемой части Галактики. Несмотря на оформившийся животик, обычный для мужчины среднего возраста, Джон мог бы стать профессиональным игроком в гольф... если бы обязанности прямого наследника престола не поглощали все его время.
Императрица наклонилась вперед и пронзила младшего сына поистине лазерным взглядом:
— Роджер, мы посылаем тебя в межпланетное путешествие. Твоя задача — демонстрация флага.
Роджер несколько раз мигнул и пригладил волосы.
— Да? — осторожно ответил он.
— Через два месяца на Левиафане состоится праздник Вытягивания Сетей...
— Боже мой, мама! — Восклицание Роджера перебило императрицу на середине фразы. — Это что, шутка?
— Мы не шутим, Роджер, — строго сказала Александра. — Конечно, основной продукт их экспорта — гремучее масло, но это не отменяет того обстоятельства, что Левиафан является узловой планетой Империи в секторе Стрельца. И ни один представитель нашей семьи не удостаивал праздник своим посещением вот уже два десятилетия.
«С тех пор как твой отец отправился в изгнание», — не стала уточнять Александра.
— Но, матушка! Этот запах! — взвыл принц, тряхнув головой, чтобы убрать с глаз выбившуюся прядь волос.
Он понимал, что ведет себя недостойно, и ненавидел себя за это, но альтернатива воняла — ни больше ни меньше — гремучим маслом. И даже после того, как он вырвется с Левиафана, Костасу потребуется как минимум несколько недель, чтобы выветрить эту вонь из одежды. Масло представляло собой замечательное парфюмерное сырье; в частности, оно содержалось и в одеколоне, которым в данный момент благоухал принц. Однако в сыром виде левиафанское масло относилось к числу самых зловонных и едких веществ в Галактике.
— Нас запах не волнует, Роджер, — отрезала императрица, — и тебя он волновать не должен! В первую очередь ты представитель династии, и ты наглядно продемонстрируешь заинтересованность в подтверждении союза Левиафана с Империей — настолько сильную, что в качестве посла мы утвердили одного из наших детей. Все понятно?
Молодой принц вытянулся во все свои сто девяносто пять сантиметров и собрал воедино обрывки растоптанной гордости.
— Очень хорошо, ваше императорское величество. Я, конечно, исполню свой долг, раз уж вы считаете, что я справлюсь. Это ведь мой долг, не правда ли, ваше императорское величество? Noblesse oblige [Положение обязывает (фр.).] и все такое? — Его аристократические ноздри дрожали от сдерживаемого гнева. — Теперь, я полагаю, мне следует присмотреть за сборами. Вы позволите?..