Капитан Красницкий ждал продолжения диалога, но пауза затянулась, и он понял, что больше ничего от молчаливого морпеха не добьется. С примороженной к губам улыбочкой он повернулся к Элеоноре.

— Мисс О'Кейси, я полагаю, все ваши подчиненные уже вылетели на Левиафан, чтобы подготовить встречу принца?

Элеонора основательно хлебнула вина — явно выйдя за рамки приличий — ив упор посмотрела на Красницкого.

— Я и есть все мои подчиненные, — ледяным тоном отрезала она.

Это означало, между прочим, что никого никуда заранее не посылали. Это означало, что с той секунды, когда она ступит на землю Левиафана, она должна будет надрываться как каторжная, улаживая и согласовывая мельчайшие детали, которые должен был подготовить ее так называемый персонал. Персонал, шефом которого ее назначили. Этот чертовый невидимый и неощутимый персонал!

Капитан космического корабля внезапно осознал, что все это время бродил по минному полю. Улыбнувшись и отпив из бокала, он обернулся к сидящему слева от него инженеру. Уж лучше завязать какой-нибудь непритязательный светский разговор, чем раздражать человека, приближенного к императорскому двору.

Панэ еще раз смочил губы в вине и как бы невзначай бросил взгляд на сержант-майора Косутич. Она тихо болтала с корабельным боцманом. Поймав взгляд капитана, Ева невинно приподняла брови, словно спрашивая: «Ну, и что вы от меня хотите?» В ответ Панэ еле заметно пожал плечами и покосился влево, на сидевшего рядом с ним мичмана.

Интересно все же, что каждый из них думает по этому поводу?

ГЛАВА 3

Панэ швырнул электронный планшет на стол, втиснутый в крохотный штабной кабинетик.

— Я думаю, мы предусмотрели все, что можно в этих поганых условиях. Конечно, если ничего экстренного не произойдет.

Косутич философски пожала плечами.

— Ну, на пограничных планетах, где процветают предприимчивые индивидуалисты, босс, убийцы попадаются редко.

— В общем, да, — согласился Панэ. — Но мы окажемся довольно близко и к Разбой-Зиме, и к пречистым. Достаточно близко, чтобы заставить меня дергаться.

Косутич кивнула и решила не задавать вопросы, крутившиеся в голове. В задумчивости потрогав серьгу — матово мерцающий золотистый череп со скрещенными костями, — она взглянула на старинные наручные часы.

— Пойду сделаю обход. Выясню, сколько людей дрыхнет на посту.

Панэ улыбнулся. Он уже дважды участвовал в экспедициях в составе полка, но застать на посту спящего или даже просто стоящего в небрежной позе не довелось ни разу. Дисциплинированные телохранители всегда находились в повышенной боевой готовности. Хотя... проверить никогда не мешает.

— Развлекайся, — сказал он.

Мичман Гуа, закончив возиться с экипировкой, оглядела каюту. Все было в полном порядке. Она взяла черную сумку, лежавшую у ног, и нажала кнопку. Люк открылся. Где-то в самой глубине сознания заверещал тоненький голосок. Но он был слишком тихий.

Гуа вышла из каюты, свернула направо и взвалила сумку на плечи. Сумка была необычайно тяжелой. Ее содержимое наверняка должно было привлечь внимание службы безопасности при проверке корабля — стандартная, в общем, процедура, обязательная, если на борт должен подняться член императорской семьи. Проверка имела место... и — никаких претензий. В конце концов, военный корабль предназначен для транспортировки морской пехоты с полным комплектом вооружения, боеприпасов и, естественно, взрывчатых веществ. В число последних входили, например, и шесть сверхплотных брусков мощнейшей химической взрывчатки, идеально подходящие для будущей операции. Гуа осталась довольной. Должность баталера — офицера, отвечающего за материальное снабжение, — обеспечила ей свободный доступ к этому веществу. Пожалуй, «осталась довольна» — это слишком слабо сказано. Честно говоря, она просто светилась от восторга.

Каюта Гуа, как и большинство личных кают, прилегала к внешней обшивке корабля. Путь к инженерному отсеку предстоял не близкий, но должен был принести удачу... несмотря на жалобное поскуливание внутреннего голоса.

Она шагала по коридору, приветливо улыбаясь редким полуночникам, блуждающим по спящему кораблю. Ее видели всего несколько человек, причем издали, и ни у кого никаких подозрений не возникло. Свои ночные прогулки, совершаемые довольно регулярно, она объясняла простой бессонницей. И была недалека от истины, поскольку она действительно страдала от бессонницы, хотя и не такой уж «простой», особенно нынешней ночью.

Изгибающиеся коридоры гигантской сферы, эскалаторы, опускавшие Гуа все ниже и ниже, окольным маршрутом вели мичмана к инженерному отсеку. Длинный извилистый маршрут позволял ей избегать часовых, размещенных в стратегически важных точках. Взрывчатку их датчики не почуют, если только она не подойдет к ним вплотную, — но моментально засекут мощный энергоблок бисерного пистолета, засунутого в ту же сумку.

Коридоры по мере приближения к центру громадного шарообразного корабля становились все уже. Вот и последний лифт.

Гуа оказалась в прямом проходе, ведущем к взрыво-устойчивому люку. Сбоку от люка, закрывая своим телом пульт управления, стоял один-единственный морской пехотинец в черной с серебром униформе Дома Макклинтоков.

Когда дверь лифта открылась, рядовой Хагези встрепенулся, рука его сама собой дернулась за оружием. Но, узнав офицера, он почти тотчас успокоился. Хагези часто видел, как мичман Гуа гуляет по кораблю, однако в инженерный отсек она забрела впервые.

«Может, ей скучно? — подумал он. — А может, и мне чего перепадет?»

Однако же в любом случае долг не оставлял ему выбора.

— Мэм, — произнес он, снова насторожившись, поскольку мичман подходила все ближе, — это охраняемая зона. Пожалуйста, покиньте территорию.

Гуа еле заметно улыбнулась — перед ее взором возникло перекрестье прицела. Сунув правую руку внутрь сумки, она сняла пистолет с предохранителя и перевела в режим непрерывной стрельбы — все пять «бисерин» должны были вылететь почти одновременно. Пятимиллиметровые стеклянные шарики, покрытые тонкой стальной оболочкой, под воздействием электромагнитов, встроенных в ствол, приобретали невероятную скорость. Отдача была жуткая, но все пять бусин вылетели из ствола прежде, чем руку мичмана буквально выбросило из задымившейся сумки. Пули, пронзив тонкую кожаную стенку, продолжили смертоносный полет к часовому.

Хагези среагировал мгновенно. Пехотинец Императорского особого обязан быть быстрым. Но с того момента, когда инстинкт просигналил ему об опасности, и до того, как первый шарик угодил прямо в грудь, у срлдата было меньше одной восьмой секунды.

Верхний слой тяжелого мундира был сделан из огнестойкой синтетики, по виду имитирующей шерстяную ткань. Защиты от пуль материал не давал — для этого предназначался второй слой, полимерный, реагирующий на кинетический удар. Проникновение пули в этот слой вызывало мгновенную перестройку химических связей, и мягкая ткань превращалась в броню, по прочности не уступающую стали. Униформа Императорского особого имела свои недостатки, в частности ее можно было разрезать, но это искупалось легкостью и практически неуязвимостью для легкого стрелкового оружия.