Когда она закончила, юный сержант встал с каменным лицом и покинул комнату, не произнеся ни слова. И не спросив разрешения, что формально являлось наказуемым проступком. Никто не предложил, чтобы он остался. Или был наказан, если на то пошло.
Комментарий Паппаса был крепок, краток и в самую суть:
— Лейтенант Найтингэйл, со всем должным уважением, делать это было глупо.
Дискуссия об исправлении ошибки плавно переместилась в постель, как многие их дискуссии. Увлечение застигло их обоих врасплох, но когда Найтингэйл первый раз положила ему руку на шею и робко притянула его к себе, шестидесятилетний рассудок Паппаса не смог противостоять напору двадцатилетних гормонов его недавно омоложенного тела. Хотя он сохранял верность жене всю свою предыдущую службу, сейчас просто ситуация была слишком тяжелой. Для Найтингэйл сочетание почти полувека сексуального опыта и двадцатилетнего тела оказалось чрезвычайно приятным сюрпризом. Паппас не только знал самые причудливые приемы, но и снова был в состоянии их выполнить.
Он провел пальцем по ее безупречной спине, запустил большой палец под мышку и повернул ее лицом к себе. Он притянул ее ближе, положил ее ногу на свою и провел ладонью вниз по спине.
— Тебе лучше научиться держать себя в руках, и быстро, не то Старик сделает из тебя котлету.
Он нежно ласкал внутреннюю часть ее бедра, затем рука скользнула выше.
Она с шипением втянула воздух и выгнула спину.
— Я знаю, — сказала она, слегка хватая ртом воздух. Она прервалась на мгновение, затем продолжила с участившимся дыханием: — Я просто не могу научиться управляться с…
Она снова замолчала, делая быстрые вдохи. Ноздри при этом прелестно трепетали.
— С?.. — спросил Паппас и подождал, пока она попытается ответить.
— С… м-м… — произнесла она, когда он передвинул ладонь немного вбок, и прекратила попытки разговаривать.
— Ты слушаешь? — спросил он, немного подался назад, затем скользнул вперед. Стыковка произошла быстро и на «отлично».
— Ух-м, — пробормотала она. — Вполне.
Она подняла ногу вверх и оплела его бедро.
— Перестань бороться со Стюартом и слушай его. Он лучше всех в роте разбирается в этом, если не считать Старика.
— О’кей, — пискнула она и начала раскачиваться взад и вперед.
— Я серьезно, — сказал Паппас и сам судорожно вздохнул, когда сжались хорошо тренированные мускулы. Теперь он стремительно терял преимущество.
— Я помирюсь с этой козявкой, — сказала она, толкнула его в плечо, чтобы перекатить на спину, и обеими руками вцепилась в его коротко стриженные густые черные волосы. — А теперь держись.
* * *
Дункан откупорил пивную бутылку без этикетки открывалкой на рукоятке боевого ножа и молча сунул ее Стюарту. Молодой сержант смотрел невидящим взором на стену своей крошечной комнаты. Он, не глядя, сделал большой глоток, затем остановился и уставился на бутылку.
— Черт, — сказал он и посмотрел вверх на недавно прибывшего штаб-сержанта. — Я-то думал, что это я без тормозов. Налет на Домашнее варево Старика является тягчайшим преступлением.
Доставать пиво становилось все труднее и труднее. Ингредиенты вроде ячменя и хмеля строго контролировались планами хранения и распределения продовольствия в чрезвычайных обстоятельствах. Легкий доступ командира к этим материалам составлял самый тщательно охраняемый секрет роты.
— Он бы понял, — сказал Дункан, достал пачку красных «Мальборо» и зажег сигарету. — Он правильный мужик.
Он глубоко затянулся и пустил струю дыма в потолок.
— Не то что некоторые высокомерные суки, не буду называть имен! — прорычал младший сержант и сжал кулаки. Руки его тряслись от гнева.
— Которым сейчас Старшой дает вздрючку, — заметил Дункан с лукавой улыбкой.
Стюарт покачал головой:
— Никогда не думал, что доживу до этого дня.
— Ну, он вполне симпатичный парень… — сказал Дункан.
— Нет, — перебил Стюарт и скорчил гримасу. — Меня достает что Старшой трахает ее, а не то, что ее кто-то трахает. Понимаешь, черт побери, ганни — он же такой прямодушный!
Только тут он понял, что другой сержант его дразнит.
— Что ж, — размышлял вслух Дункан, снова затягиваясь раковой палочкой, — я бы не выкинул ее из кровати ради того, чтобы поесть печенья.
Стюарт фыркнул.
— Да уж, и я бы не выкинул. Признаю. Великолепные сиськи. И все остальное, куда ни глянь.
— Итак, — с улыбкой спросил Дункан, — ты сердишься на ганни Паппаса, потому что он трахает твоего Врага Народа Номер Один или потому что он это имеет, а ты нет?
— Кто говорит, что у меня этого нет? — взвился Стюарт с чувством попранного мужского достоинства.
— Ну, я знаю, что от Найтингэйл ты ни фига не имеешь, хотя то, как вы друг с другом боретесь…
— Да пошел ты, — сказал Стюарт, сдерживая смех.
— И Арнольд уже застолбил лейтенанта Слайт, так что она сразу исключается.
— Нет! — задохнулся Стюарт, сгибаясь пополам от хохота. — Господи! Арнольд и Слайт? Ты уверен?
— Ну, полагаю, он мог бы продемонстрировать это недвусмысленно…
— О, мать твою! — смеялся Стюарт. Отпустило напряжение, державшее в тисках с самой стычки со старпомом. — Так когда вы с Грозилой собираетесь заняться грязными делишками?
Лицо Дункана выразило глубокую печаль.
— Боюсь, никогда, — сказал он и положил ладонь на грудь в притворном отчаянии. — Сдается мне, что сержант Грозила чахнет по лейтенанту Фэллону!
Стюарт захохотал так, что темно-коричневый эль брызнул у него из носа, и он стал захлебываться. Бои между командиром второго взвода и его взводным сержантом-женщиной были столь же легендарны, как его собственные со старшим помощником. Образ Грозилы Богданович и выпускника Вест-Пойнта, сплетенных в объятиях Эроса, был столь же невообразим, как… старпома и Старшого.
— Господи, — снова ругнулся он, взяв себя в руки. — Так ты не думаешь?..
— Ну, еще нет, — сказал Дункан, наклонился вперед и взял глотнуть бутылку с домашним пойлом. — Если ты собираешься зря его истратить, выдувая носом…
— Итак, — с улыбкой сказал Стюарт, когда вытер пиво со стула, — с кем ты планируешь переплести ноги?
— Ну, — заметил Дункан, передавая бутылку обратно и наблюдая, как Стюарт делает очередной глоток, — я раздумываю насчет… Саммерхауэра.
Пиво снова брызнуло по всей комнате. Саммерхауэр был рядовым взвода тяжелого оружия, не слишком умным и довольно безобразным мужиком почти семи футов ростом. Поскольку Стюарт был вполне уверен, что Дункан придерживался традиционной ориентации, более невероятный выбор трудно было себе представить.