— Дело было не в этом. Моя мать поведала всем о нашей юной любви и ее трагическом конце. Очевидно, в мужской боли есть что-то неотразимо привлекательное — вот дамы и потянулись ко мне. — Смех его был сухим и горьким. — Этот интерес имел вполне естественные последствия, и я обнаружил, к своему крайнему облегчению, что могу отодвинуть воспоминания о тебе, могу забыть, во что превратилась моя жизнь, пусть даже всего на несколько минут, на несколько часов.

Эйдан взглянул на нее и увидел, что она наконец повернулась к нему.

— Я для них был просто развлечением, — продолжал он. — А они для меня — только средством забыться. Я не предлагал ничего, кроме своего тела на какое-то очень короткое время. Никогда не соблазнял, никогда ничего не обещал. Но разумеется, слава распутника бежит впереди меня. — Его рот презрительно скривился. — Оказывается, я чистокровный жеребец. Необузданный. Горячий. Хорошо зарекомендовавший себя если не темпераментом, то своим аллюром.

При этих его словах Кейт вздрогнула. Пальцы сжались в кулаки.

— Я сам виноват во всем. Стал подлецом ради душевного покоя, которого так никогда и не нашел.

Кейт молчала. Сердце колотилось как бешеное. Почему она ничего не говорит? Почему так скован ее язык?

— Я изменил бы все, если б мог, — снова отведя от нее взгляд, он уставился на свои сцепленные руки. — Но это, к сожалению, невозможно. Я думал, ты никогда не узнаешь. Надеялся на это. Как видишь, напрасно.

— Это я по крайней мере могу понять, — проговорила она. — Я тоже не хотела, чтоб ты узнал о моей жизни правду, но разница… разница в том, что я стыдилась того, что со мной сделали. В отличие от тебя.

— Я глубоко раскаиваюсь, поверь мне.

Минуты тикали, время шло. Кейт пристально смотрела на него, по-видимому, взвешивая свои следующие слова.

— Я не могу сделать того, что ты хочешь, Эйдан. Не могу.

— Ну что ж, это твое право. Но прошу тебя, останься. Не покидай меня снова.

Она покачала головой, и в этот момент Эйдан возненавидел ее. Он прорычал:

— Ты ведешь себя как чертова праведница, как будто сама без греха. Но ты же позволила родителям так поступить с собой. Они же не связали тебя по рукам и ногам и не погрузили на корабль в ящике, не так ли?

Лицо ее сделалось болезненно бледным, и Эйдан ужаснулся собственным словам, но остановиться уже не мог:

— Ты позволила им посадить тебя на судно и отправить на Восток, как какую-нибудь невольницу.

— Я же была тебе больше не нужна! — прокричала она. — Что я могла сделать одна, без помощи?

— Господи, ты правда думаешь, что я бы не помог тебе? Или ты до сих пор упрямо цепляешься за свою обиду? Если б ты убежала, если бы пришла ко мне, я ни за что бы не позволил родителям так поступить с тобой.

Подбородок ее задрожал, глаза наполнились слезами.

— Мы оба вели себя глупо по разным причинам. Но мы оба заслужили шанс начать новую жизнь. Прошу тебя. Пожалуйста.

Взгляд Кейт окаменел.

— Нет. Мы хотели бы перенестись назад, но и ты, и я, мы совсем уже не те. Прошлого не вернуть.

Она обхватила пальцами ручку саквояжа и подняла его, затем быстро прошла мимо него, спустилась по лестнице и исчезла за входной дверью, закрыв ее за собой.

Эйдан стоял, тупо глядя перед собой, чувствуя, как ледяной холод растекается в груди, замораживая сердце.

— Мистер Йорк? — послышался нерешительный голос Пенроуза из коридора. — Что-то случилось?

— Поезжайте за миссис Гамильтон, — бросил Эйдан. — До самого Халла. Убедитесь, что она благополучно добралась до дома.

— Слушаюсь, сэр.

К его чести, секретарь не задал больше ни одного вопроса. Он даже не запротестовал, что только что приехал и что ему нужно по крайней мере принять ванну и переодеться. Он лишь бросил на Эйдана вопросительный взгляд широко открытых глаз, поспешно вышел и исчез в том же направлении, что и Кейт.

Глава 26

Кейт очень тихо и неподвижно сидела на железнодорожной станции, скрестив лодыжки и спрятав их под скамейку. До следующего поезда в Халл было еще четыре часа, а уже начинало темнеть. Но ей ничуть не было страшно. Она чувствовала себя как будто закутанной в кокон. Защищенной каким-то покровом, который висит над ней. Он делает ее невидимой — она знала это по опыту. Люди могут проходить мимо, не замечая ее. Они могут смотреть прямо на нее и ничего не видеть.

Она научилась этому на Цейлоне. Но теперь ей не хотелось прожить жизнь без чувств и без мыслей. На Востоке это было спасением, но здесь — нет. Она больше не семнадцатилетняя глупая девушка, не имеющая выбора. И если бы кто-то попытался посадить ее сейчас на корабль, она стала бы кусаться и царапаться, приложила все силы, чтобы остаться в Англии.

В этом Эйдан был прав. Она позволила отослать себя из слабости и обиды. Сделала то, что ей велели, а потом родители объявили ее умершей. Отец получил свое вожделенное богатство. Муж добился назначения нового губернатора Цейлона. Эйдан — щедрое сочувствие страждущих женщин.

А что получила она? Только осознание того, какой дурой тогда была.

Именно это сейчас так мучило ее. Как же наивна была Кейт, думая, что Эйдан без нее подавлен и одинок. Он не сидел, съежившись в комок от горя, желая умереть. А сколотил состояние и жил полноценной жизнью, окруженный красотками.

Прикасался к ним, овладевал ими, целовал точно так же, как проделывал это с Кейт.

Она потрогала губы пальцем в перчатке, вспоминая их последний поцелуй. Трудно было поверить, что она наслаждалась им всего несколько часов назад. Ею ртом, прекрасным и чувственным. Сколько женщин страстно целовали Эйдана, бесконечно мечтали о нем и во сне, и наяву, так же, как она?

И Эйдан тоже страстно желал их, гораздо больше, чем когда-то ее. Ненасытный, назвала его та красавица. Неутомимый. А ее он бросил, предал, отдал в руки нелюбимого мужа. Нет, такое простить нельзя!

…Поезд зашипел и запыхтел, приближаясь к вокзалу. Он направлялся не в Халл, но Кейт все равно пристально наблюдала за ним. Поезд вновь тронется через полчаса, умчится далеко-далеко и остановится в Дерби — на станции, которая находится всего в двух милях от родительского дома.

Конечно же, это совпадение, но Кейт не могла оторвать взгляда от огромного черного чудища, пыхтевшего перед ней. Поезд отвезет ее туда, где все началось. К семье, которая насильно отправила ее на Цейлон. К людям, которые предпочли, чтобы она умерла и не причиняла им лишнего беспокойства.

Кейт переполняло непреодолимое желание сказать им, что она вопреки их чаяниям жива.

А что, собственно, они могут ей сделать? Если выдадут ее, им придется объяснять всему свету, как она умудрилась вернуться из своей могилы в океане. В любом случае это уже не имеет значения. Она была теперь уверена, что пасынок нашел ее.