– Как ты ходишь все время босиком, Гвин, давно хочу тебя спросить? – сокрушенно вздохнул бородач.
– Сколько именно? – живо откликнулся весьма заинтересованный Гвинпин.
– Чего это сколько? – удивленно покосился Лисовин, забывший о своей недавней язвительности.
– Ну, ты сказал же, что давно хочешь спросить меня, вот я и интересуюсь, как давно тебя это беспокоит, – ответил Гвинпин, сосредоточенно шлепая ногой по траве: его забавляли разлетающиеся во все стороны прозрачные брызги.
Друид некоторое время молча смотрел в честные, пуговично-круглые глаза Гвинпина, затем в сердцах плюнул и отвернулся.
– Вот видишь, ты уже и сам вспомнил, – заметила проницательная кукла, ободряюще похлопав приятеля по широкой спине. Лисовин стоически перенес эту ласку, так и не решив для себя окончательно, чего же в кукле больше – лицемерия или наивного простодушия. Оба любили последнее слово оставлять за собой, и друид его сказал, только очень тихо, а затем вырвал с корнем королевских размеров лопух и воткнул его в нору, из которой они недавно выбрались. Отойдя на пару шагов, он пригляделся, тщательно расправил ветки, закрывая полностью отверстие, затем у одного из не самых высоких стеблей приотломил верхушку, оставив ее свисать на тоненькой ленточке кожицы. Удовлетворенный содеянным, друид легонько щелкнул пальцем по черной блестящей голове куклы и преувеличенно бодрым тоном скомандовал:
– Вставай, птица, пора осмотреть этот небесный уголок. Заодно и подышим свежим воздухом.
Гвинпин послушно встал и заковылял вслед за Лисовином, который быстро и уверенно шлепал по траве в сторону ближайшей рощи. Полянку пересекала пара тонких тропок, но друид всегда выбирал известные ему дороги, не доверяя незнакомым предшественникам, – так было всегда, когда ему случалось оказаться в чужом лесу и если тропа не была звериной.
– А звери тут есть? – спросил Гвинпин, еле поспевая за своим спутником.
– Вряд ли какая лисица или волк вздумают покуситься на твои шелковые перышки, – назидательно молвил Лисовин.
– Я, между прочим, о тебе беспокоюсь! – весело крикнул Гвинпин, догнав наконец друида и зашлепав с ним рядом.
– За беспокойство спасибо, – откликнулся бородач, – но будет лучше, если эти заботы ты предоставишь мне, а сам будешь смотреть под ноги, и, пожалуйста, помягче ступай, а то я уже по колено в воде.
– Хорошо, – пообещал Гвинпин и тут же с размаху провалился лапой в кротовую нору, залитую до краев мутной черной водой. Лисовин укоризненно посмотрел на незадачливого спутника, выдернул его из норы и обтер пучком травы.
– Спасибо, – поблагодарил нисколько не обескураженный Гвин и тут же дернул за карман шагающего рядом бородача. – А ты видел, Лисовин, что в кустах, возле большого бука, сзади подземного хода, откуда мы вылезли…
– А ты покороче не можешь? – осведомился рыжий друид.
– Если покороче, то там шелохнулась ветка, причем очень резко! И это не мог быть ветер, – заключил вполне довольный собой Гвин.
– А ты не видел, как из этого куста потом вылез заяц? – ответил, на ходу, не оборачиваясь, Лисовин. – Он еще полз так, словно у него лапы больные, зашибленный какой-то.
– Нет, этого я уже не видел, – с легкой ноткой разочарования сообщила кукла. – Ты как раз меня о чем-то спросил, в это время я и обернулся.
– Я тебе велел смотреть под ноги, иначе, как только мы доберемся до места, будешь стирать мою одежду, – нервно предупредил Лисовин.
– А до какого места мы доберемся? – тут же спросил неугомонный Гвинпин.
– Ну-ка, послушай меня, друг ситный! – Друид резко остановился и указал на куклу пальцем. – Я эти края знаю не больше твоего. Так почем я знаю, до какого места мы сейчас доберемся! Куда-нибудь уж выйдем, это точно. Поэтому хватит болтать и давай поспешай, в этакой луже мы ни одного следа не отыщем – все водой затянет. Один след я уже приметил, пока ты, между прочим, плескался, так что вперед и молчком.
– А чей след? – взволнованно пролепетала кукла.
– Вот это мы в ближайшее время и должны узнать, – пообещал друид и резко свернул. Гвинпин от неожиданности поскользнулся и тут же растянулся на мокрой траве, которая сразу же наполнилась темной жижей. Разом вскочив, он встряхнулся и стремглав побежал вдогонку за друидом, который уже углубился в лесную чащу.
За стволом большого бука, напротив отверстия в земле, заботливо замаскированного Лисовином, стоял Коротышка. Он был в причудливой, неуместной для лесной чащи желто-зеленой клоунской одежде с манжетами и большими стеклянными шариками, нашитыми в кистях шнуровки. Голову его украшал маленький остроконечный колпачок такой же расцветки, а к поясу был приторочен большой заяц со свернутой набок головой и выпученными удивленными глазами. Рука зорза сжимала небольшой моток тонкого шелкового шнура. Коротышка улыбался, как большой довольный ребенок, сумевший ненароком завлечь взрослых в только что придуманную им увлекательную игру.
Высоко над ним на прочном толстом суку сидела большая красноватая птица. Человек, стоящий внизу, птице уже порядком надоел, и она оглядывалась по сторонам в поисках шишек.
На следующее утро вновь выглянуло раннее солнце. Ночью опять пролился обильный дождь, изрядно потрепал цветущие ветки лесной черемухи, и широкие лужицы, в изобилии попадавшиеся двоим приятелям по пути, были словно снегом усыпаны маленькими белоснежными лепестками. Весенние запахи кружили голову, и даже Гвинпин поминутно фыркал носом и озирался по сторонам. Трава мало-помалу начала подсыхать, и на редких тропинках стали появляться ночные следы. Тонкие тройные палочки, отпечатавшиеся у воды, указывали место прихода ворон, еле заметные круглые шнуры из песка, тянущиеся из луж в траву, сообщали о маршрутах черных ужей, охотившихся за юркими лягушками, ведущими свои бесконечные брачные переклички. Следы зорзов стали встречаться чаще, они были глубоки и отчетливы – люди шли не таясь. Лисовин и кукла иногда обменивались короткими репликами, когда теряли направление или их мнения разделялись; кукла проявила немалую смышленость в чтении следов, несмотря на то что этим делом она занималась впервые. Друид слегка подтрунивал над Гвином, но тот отвечал настолько специфическими шутками, что их деревянный смысл с трудом доходил до друида, и тот порой никак не мог определить, кто же на этот раз взял верх.
Через час, изучив очередной след на моховой подстилке, пропитанной мутной водой, Лисовин велел ускорить шаг, и тропинка, вдоль которой они шли с самого утра, свернула в большую березовую рощу. Тут Гвинпин снова поскользнулся (к чести куклы, это случилось всего лишь второй раз за утро!) и звучно шлепнулся в грязь. На плеск и проклятия обернулся Лисовин и весело расхохотался при виде перемазанной куклы.
– Не кажется ли тебе, дорогой друг, что ты опять выбрал не самое лучшее место для купания? Эти хрустальные струи, что низвергаются с твоего носа, придают вам особенное очарование, господин ныряльщик.
– Где это ты выучился так изъясняться, Лисовин? – отчаянно отфыркиваясь, огрызнулась кукла. – Последние двадцать пять лет я что-то не встречал тебя при дворе.