– Сходное по свойствам, но не по происхождению, – заметил друид, попивая хозяйский квас, который он уже успел расхвалить Мотеюнасу. – Того оборотня сработали зорзы, сомнения в том нет. А вот ночные повинуются кому-то другому, судя по их мечам.
– Мечам? – переспросил Ян.
– Да, и это отличает их от обычной нечисти. Даже оборотни, наиболее из всей нежити свободные в поступках, не выносят прикосновения холодного железа, которое когда-либо ковала рука живого существа.
– А у мертвых тоже, что ли, есть кузницы? – полюбопытствовал Коростель.
– Поздравляю, ты уже начал иронизировать, – мягко заметил Травник. – Промоешь желудок, и все будет хорошо.
– Да нет, Симеон, я серьезно, – горячо и искренне воскликнул Ян, и удивленный Збышек даже обернулся на голос. – За то время, что я с вами, я успел уже убедиться, что очень мало знаю об этом свете, даже очевидные вещи.
– Меня-то по большей части удивляют как раз эти, как ты говоришь, очевидные вещи. Самое большое и необратимое начинается именно тогда, когда самые, казалось бы, очевидные вещи вдруг начинают вести себя не так, как мы привыкли от них ожидать. Когда камень начинает петь, человек теряет дар речи. Поэтому я не боюсь тайн и загадок, Ян. Меня беспокоят очевидные вещи.
– Знаешь, – сказал друид, встряхнув на донышке осадок кваса, – иногда мне кажется, что большинство очевидных вещей только притворяется простыми, чтобы обмануть или ввести в заблуждение.
– А может, они просто смотрят от нас в другую сторону? – предположил Ян, и друид внимательно посмотрел на него.
– В другую сторону, говоришь? А что, это неплохая мысль, Ян. Только если так, мы вряд ли сумеем когда-нибудь их понять.
Травник спустился с крыльца и, бросив Марту на ходу короткое слово, стал сгребать вместе с ним в кучу плащи ночных. Затем они забросали их старой соломой и подожгли. Огонь не сразу принял подношение, материя была сырой и плотной. Когда пламя все же разгорелось, на краю хутора, на узкой тропинке, прячущейся в густой росной траве, показался Книгочей. Он быстро шагал в деревню, лицо его было серьезно, сосредоточенно и, как всегда, непроницаемо.
После коротких приветствий Травник рассказал Книгочею о событиях, происшедших на хуторе, и познакомил с хозяевами дома. Патрик в свою очередь поведал о том, что заставило его срочно выйти следом за отрядом раньше намеченного срока. По уговору с Травником Книгочей должен был ожидать Лисовина двенадцать часов, а потом выходить по следу зорзов. Патрик, помимо горячей привязанности к тайным наукам и мудреным книгам, превосходно читал хитросплетения следов и мог по маленьким, неприметным признакам безошибочно определить количество прошедших людей или зверья, время, когда они прошли, и немало характерных особенностей каждого вдобавок. Чтение следов Книгочей почитал за детскую забаву, об этом они частенько спорили с Лисовином. К тому же Патрик был уверен, что в скором времени он дождется рыжего бородача с его незатейливым спутником, и они догонят товарищей вместе.
Ночью похолодало, и Книгочей расположился поближе к огню. Спина, однако, все равно изрядно мерзла, и ему приходилось часто менять положение тела. Мало-помалу глаза начали слипаться, он отложил книгу и осмотрелся. На холме было тихо, потрескивали кобылки, а с реки доносилось негромкое довольное покрякивание – в тростниках кормились утки. Книгочей сделал несколько энергичных движений, чтобы согреться, и решил сходить по нужде. Щепетильный от природы, Патрик выбрался из круга и отправился ниже по склону, где рос невысокий кустарник. На обратном пути, выходя из дебрей порядком выродившейся малины, он вдруг услышал, как тихий и скрипучий голос окликнул его: «Друид!»
Книгочей, никогда не терявший самообладания, медленно повернулся на голос, но никого не обнаружил. Только в траве что-то смутно белело, и, прищурившись, Патрик различил в темноте большие белые мослы. Под кустами лежал старый лошадиный костяк.
– Друид! – снова окликнул его тот же голос, и Книгочей готов был поклясться, что скрипучие звуки исходили именно из этой кучи высушенных костей.
– Кто меня зовет? – негромко окликнул Книгочей темноту и сделал шаг вперед – у него были свои представления о том, как вести себя в необычных ситуациях. Одновременно он тихо произнес короткое слово, и вынутый из ножен кинжал мгновенно выбросил длинный сноп белого света, рассыпавшийся по кустам трескучими искрами. В ту же секунду из груды костей медленно поднялся большой и длинный лошадиный череп. Его большие передние зубы приоткрылись, и он неожиданно произнес все тем же голосом, лишенным каких бы то ни было интонаций, кроме смутного шепелявого акцента, словно череп не говорил, а переводил слова с какого-то другого, очень древнего языка.
– Не жди своих сородичей, друид. Рыжий человек и деревянная кукла уже обошли Закат. Ты встретишь их на другой дороге.
– Чьими устами говоришь ты, башка? – громко спросил презирающий призраков бесстрашный Книгочей.
– Того, кто велел, – сухо молвила голова и тут же рассыпалась в прах. Подойдя ближе, Патрик внимательно рассмотрел собеседника, но не обнаружил ничего нового, кроме заурядных костей, к тому же изрядно прогнивших. Зажимая нос, Книгочей немного порасшвырял их ногой, но больше не добился ничего от кучи позвонков и праха. Тихо присвистнув, друид обследовал соседние кусты, прочесал их со всех сторон в поисках невидимого шутника и, не найдя ничего, быстро заковылял наверх, оглянувшись напоследок на лошадиные останки. На костях лежала часть черепа и саркастически взирала на Книгочея. Патрик холодно взглянул в чудом уцелевшую черную глазницу и, буркнув что-то насчет домашнего скота, начал взбираться к своему костру. Через несколько минут он уже спешно спускался к реке, размышляя на ходу о странностях природы. В отличие от Симеона Патрик не разделял его интереса к очевидным вещам. Приключения нравились ему гораздо больше, хотя до хороших книг и им было далековато.
Ян заметил, что всякий раз, когда события принимали новый, зачастую неожиданный оборот, каждый друид поначалу обдумывал сам, что делать дальше, а затем они устраивали маленький совет, где из всех мнений выбиралось одно, и Коростель далеко не всегда мог предугадать, чье суждение возобладает на этот раз.
– Полагаю, спрашивать о том, не почудилось ли тебе все это, излишне, любезный Патрик? – предположил Снегирь, вдруг снова ставший сладким и румяным толстячком. Он изящным жестом вытер со лба грязь и ратный пот, затем оправил ремень и перевязь с ножами.
– Совершенно излишне, – буркнул Книгочей и затолкал в рот целую лепешку, которыми хозяйка тут же принялась потчевать его с дороги.
– С лошадиными головами мы пока не водили близких знакомств, – молвил Март и тоже с достоинством откусил.
– С мертвыми головами, – добавил со значением Снегирь.
– Значит, Книгочей правильно решил, что кто-то говорил с ним посредством этой головы…
– И он имеет вес по ту сторону Моста Прощаний, – одновременно закончили свои мысли Снегирь со Збышеком, подмигнув другу с большой симпатией. Книгочей, казалось, был слишком увлечен лепешками, он молча жевал и поминутно прихлебывал кваску.