Но тут достаточно сложных подростков отправили на коп – окончательная проверка местности на предмет сбора останков наших солдат. И после этой зачистки, значится, она идет в дело, костей там нет. Радует такой подход, при Хрущеве запахивали и не заморачивались.
Только вот воспитателями поехали ветераны довольно гремучего подразделения. Оказывается, их товарищ, значится, подался в лоно церкви – ну и упросил своих братьев по вере поддержать такое действо деньгами. А его сослуживцы согласились присмотреть, чтоб дело не зачахло. Лагерь тут же приобрел военизированный оттенок, да в придачу еще и караул на ночь, оказывается, надо выставлять. Выдали ветераны двум подросткам первой смены пневматические ружья в виде АК-74 и проинструктировали.
Ночью подростки, естественно, завалились спать. Утром оказалось, что все сладкое из лагеря пропало бесследно. Ну а пацанам объяснили, что, будь такое в реале, они бы не проснулись вообще. Пацаны задумались. Дрыхливым караульным не смогли выдать люлей только потому, что ветераны и не разрешили, и проследили. Пару дней дети страдали от отсутствия сладкого, но многократные проверки показали – теперь бдят. Службу поняли желудком.
Потому после инструктажа прочесали близлежащий лес в поисках тайников и схронов. И таки нашли, чему были рады несказанно. Попутно занимались поиском бойцов – и несколько человек подняли. Ну тут понятно: шли очень частой гребенкой и очень старались. А толковые мужики еще и картинку боя расписали по следам на земле и по документам о том, что в этих местах происходило. Пацаны поняли службу сердцем.
Потом ветераны еще отработали нападение на лагерь. Мальчишки удивили, реально оказавшись сообразительными и толковыми…
Ну и много чего еще там ветераны химичили. В этом году вдвое бы больше народу поехало, да не срослось… Жаль…
– Трофеями-то разжились? – интересуется о сокровенном Николаич.
– Да, даже бронетехнику собрали. Только я как-то не представляю, как ее будем в крепость доставлять, – пожимаю я плечами.
– Помнишь, когда твой брательник спор устроил по поводу никудышной военной техники? – спрашивает майор.
– Ну помню, конечно.
– Так вот, водоплавающую технику можно спокойно тащить на буксире. Как связку барж малого водоизмещения. И спокойно по каналу, что ледоколишко пробил, до крепости доволочь. Дела на пять минут.
– А там как вытягивать? – Но это я по глупости спросил. Тот же «Найденыш» вытягает…
– Саперы есть – разберутся. Мне больше неясно, как это морфов врукопашную кромсать предлагают при зачистке госпиталя.
– Получается так, что это вообще-то возможно, – задумчиво говорит «старшой».
– И как? – интересуется Дима-опер.
– Да были у нас в гостях омоновцы…
– И?
– Один из них фанатик холодного оружия. И в Артмузее такого же нашел себе на пару, – напоминает Николаич.
– Не, Николаич, это невозможно. Двуручем махать в госпитале места нет, – вмешиваюсь я.
– А кто говорит про двуруч? Но, в конце концов, рыцарскую латную кавалерию останавливали пикинерами. Морф при всем при том всяко по возможностям не конный рыцарь. Скорее медведь, тигр, лев. А этих зверюшек вполне брали на ту же рогатину, например, царь Александр Второй так медведей валил, те же масаи львов так дерут.
– Все равно поединок – это слишком опасно, – возражаю я, потому что внятно представляю, каково будет лечить бойца после такого поединка. Видывал уже, что морф может.
– А кто говорит про поединок? Организация, вот что важно. Тех же омоновцев вообще-то учат рукопашному бою. Так что сколотить из них десяток-другой копейщиков вполне можно, – поддерживает Николаича майор.
– Это не выйдет. Я вот помню несколько описаний, как человека дырявили пикой, а он подтягивался по древку поближе к обидчику и на последних крохах сил кишки обидчику выпускал.
– Э, доктор, вы в оружии явно не разбираетесь. Есть пики – броню прошибать, а есть копья с ограничителем, чтоб не доползти было. Те же рогатины, протазаны-алебарды, наконец. Если не растеряться, в десяток алебард вполне можно морфа и принять, и зафиксировать, и упокоить. А в Артмузее такого должно быть навалом. И доспехов хватит. А не хватит, в Монетном дворе такое соорудят без натуги. Нет, идея вполне себе живая. Был бы помоложе, сам бы попросился.
Не, ну ни фига себе? Алебардщики, а? ОМОН с протазанами… Хотя тот же Павел Александрович утверждал, что в римском легионе омоновцы не смотрелись бы глупо.
– Вы, кстати, к повару этому толстому присмотритесь. Такого бы эрудита к нам перетащить, – замечает Николаич, пока у меня перед мысленным взором проносятся картины алебардщиков в сияющих надраенных фуражках-мисюрках, проверяющих документики у гастарбайтеров из крепости…
– Ну если получится, то позову.
– Будете звать, заодно скажите этому всезнайке, что есть еще четвертый способ выживания, – смеется майор.
– Это какой? – Я спрашиваю с искренним интересом, потому что сам думал на эту тему и, к своему стыду, не придумал ничего.
– Еврейский! Ходишь по пустыне, а тебе кашу с неба сбрасывают!
– Ну это ж мифология… – Я разочарован.
– Ни разу не мифология. Я сам так выживал с сослуживцами.
– И какую кашу вам сбрасывали? Манну?
– Так далеко не заходило. Ту, которая в армейском рационе – рисовая с мясом, гречневая с мясом, ну и перловая, конечно, тоже с мясом. Главное, чтоб банки по голове не попали.
Дима с Николаичем хохочут. Присоединяюсь, когда и до меня доходит…
Отсмеявшись, Николаич очень серьезно говорит:
– Знаете, вот когда так полежишь, много всяких мыслей в голову приходит. Так-то некогда все, дела косяком. А вот когда есть время подумать, по-другому вещи видишь. Мне даже захотелось начать дневник вести.
– Ну это дело известное. В блокаду очень многие люди тоже дневники писали: событие было настолько из ряда вон выходящее, что хотелось записать все детали, чтоб потом люди другие знали, как оно было, – говорю я.
– Блокада когда уж была, сколько воды утекло, – замечает опер.
– Сравнивая количество лично мной прожитых лет с количеством лет, прошедших после войны, я понял, что она была совсем недавно. В детстве мне так не казалось, в детстве она была невообразимо давно. А сейчас получается так, что совсем недавно, – возражает Николаич.
– Смотря какая война. Были и попозже.
– Да что попозже. Попозже уже смысла в этих войнах такого не было. Та же Чечня так и не война вроде. Так, восстановление какого-то мистического конституционного порядка. И кто воевал там – вроде и ветераны, а формально и не воевали. С Афганистаном еще та щемота. Вроде как тоже не воевали, а ездили туда цветочки сажать и котяток кормить. Таких замполитов, чтоб прямо говорили: «Не войдем мы – войдут американцы, и нам от их соседства хреново придется», – мало было. А ведь правы оказались, амеры вошли, и от афганского героина нашей молодежи в год втрое гибнет больше, чем за все время войны в Афгане. В Отечественную-то иначе выходило, там ясно было – война идет за свою жизнь. Это сейчас брехня валом, что нас освобождать от жидобольшевиков шли, вообще чуть ли не благодетельствовать и шоколадом кормить. Развелось подлецов. Кол им в зубы, чтоб голова не качалась…