Февраль 2002 года, Москва, убийство Тани Шустовой, медсестры.
Апрель 2002 года, Рязанская область, потерпевшая - девушка 20 лет, секретарь в местной управе. Убита ножом. На теле - оторванные головки хризантем.
Июнь 2002 года, Воронеж, потерпевший - юноша 19 лет, без определенных занятий, убит ударом обрезка трубы. На теле - книжка о вкусной и здоровой пище, издание карманного формата в мягком переплете.
Сентябрь 2002 года, Чебоксары, потерпевшая - продавщица из магазина компьютерной техники, 22 года. Застрелена. На теле - сувенирная тарелочка с изображением Новгородского кремля.
Январь 2003 года, Рузский район Подмосковья, потерпевший - юноша 18 лет, студент, задушен шарфом. На теле - аккуратно разложенные правильным треугольником три пачки презервативов.
Май 2003 года, Ярославская область, потерпевшая - молодая женщина 25 лет, воспитатель в детском саду, задушена удавкой. На теле - компакт-диск с рок-музыкой, запечатанный, то есть прямо из магазина.
Ноябрь 2003 года, Московская область, потерпевший - юноша 20 лет, студент, застрелен. На теле - клубок сиреневой пряжи и воткнутые в него крест-накрест вязальные спицы.
Апрель 2004 года, Москва, потерпевшая - студентка 21 года, задушена руками, на теле - шелковый розовый бантик.
Восемь убийств. Каждое в отдельности похоже на преступление, совершенное маньяком, но ни разу не повторенное. Так не бывает. Совершенно разные потерпевшие. Разные способы убийства. Это не может быть серией. Ну никак не может, любой судебный психиатр это подтвердит.
И все- таки…
Надо сделать как минимум одну вещь: проверить, не совершались ли накануне этих убийств другие громкие преступления, как это было в случае с Таней Шустовой и девушкой, убитой в ночь на 1 апреля. Может быть, это какая-то новая форма сумасшествия, когда известие о чьем-то убийстве и повальное обсуждение этого убийства в средствах массовой информации и среди населения провоцирует обострение болезни и вызывает у больного неудержимое желание убить? Все равно кого, все равно как, лишь бы убить.
Сегодня уже поздно, завтра с утра Настя съездит в академию, разберется со всеми вопросами, а потом поедет к Короткову на Петровку.
Она уснула мгновенно, привалившись к теплому боку мужа и слушая его ровное тихое дыхание.
Плотно сжав губы и вцепившись руками в руль, Вера вела машину в сторону Страсбурга. Она хорошо знала дорогу, за последние полгода ездила по ней много раз. Он снова позвонил! Вот же неймется ему! Но как разговаривал… Видно, что-то почуял, забеспокоился, был необыкновенно ласков, и голос такой, как когда-то, когда их роман был в разгаре, и слова произносил такие, каких Вера давно уже не слышала ни от Воркуля, ни от кого бы то ни было другого. На этот голос и эти слова она и купилась, когда решила родить ему ребенка и тем самым оторвать от жены.
С другой стороны, что он мог почуять? Ну, предположил, что Вера всерьез увлеклась своим нынешним любовником, которого держала, по ее словам, «для картинки», для удобства. Неужели это могло его так испугать?
Да вряд ли, не любит он Веру, это теперь ей совершенно ясно, и не станет так волноваться из-за того, что ее чувства к нему остыли. Просто ему деньги нужны, вот и пытается покрепче привязать ее к себе. А правды он все равно не знает и не узнает никогда. Вера еще немножко потянет резину, а потом и скажет Воркулю, что решила закончить и больше этим не заниматься. Мол, достаточно. Свое она уже получила. Интересно, как он отреагирует? Чтобы сохранить лицо, вынужден будет согласиться с ее решением, а на самом деле начнет беситься от злости, потому что источник иссякнет. Он небось уже планов настроил - громадье, на деньги рассчитывает.
Но она все равно поехала в Страсбург, чтобы еще раз увидеть своими глазами и подхлестнуть себя. Да, теперь она все знает про Валерия Воркуля, все понимает, но этот голос… и эти слова… Она почти дрогнула. Почти поверила. И почти засомневалась. Ей необходим был допинг, хлыст, катализатор ярости.
Вера так увлеклась собственными переживаниями, что не заметила, как въехала в город. В центр въезжать не нужно, Валерий живет в дешевом пятиэтажном доме на самой окраине. На Западе тоже есть свои хрущевки. Распорядок Воркуля ей хорошо известен, ведь для того, чтобы убедиться во всем в, тот самый первый раз, ей пришлось несколько дней наблюдать за домом. Зато теперь Вера знает, что завтракает он дома, а обедает всегда в одном и том же месте и в одно и то же время. Самоуверенный идиот, он ни разу не заметил Веру, хотя она садилась за соседний столик, чтобы лучше слышать, о чем он разговаривает со своей спутницей. Впрочем, в искусстве маскировки Вера достигла небывалых высот, о чем Воркулю знать, разумеется, совсем не обязательно. Она и сегодня была совершенно неузнаваема, в темно-рыжем парике, с веснушками, вполне уместными в апреле, в бейсболке и больших темных очках, тоже естественных при ярком, солнце, в потертых джинсах, желтом джемпере с абстрактной вышивкой и весьма игривой надписью, на ногах - кроссовки.
Та Вера, которую знал Валерий Воркуль, никогда в жизни так не оделась бы, она всегда была воплощением дорогой элегантности и строгого вкуса.
Оставив машину в подземном паркинге, Вера пешком дошла до дома, где живет Валерий. Окна на пятом этаже (ну разумеется, на пятом, самом дешевом) распахнуты, квартирка маленькая и душная, кондиционеров нет, поэтому если кто-то дома есть, то окна обязательно открыты. Значит, эта сучка там. Минут через десять-пятнадцать она выйдет и отправится в ресторан, где будет обедать с Воркулем. Не ресторан, конечно, забегаловка, на Верин вкус, но ему теперь приходится быть экономным, ведь денег пока нет, и еще неизвестно, когда будут. То есть Вера-то знает, что их больше не будет, но Воркуль пока еще обольщается на сей счет.
Интересно, в каких ресторанах он обедал, пока еще думал, что денег будет много?
Ровно через десять минут окна закрылись, а еще через пару минут из подъезда вышла юная блондинка. Распорядок соблюдался неукоснительно, и Вера довольно усмехнулась. Еще в те времена, в Москве, когда они с Воркулем были любовниками, она знала это его пристрастие к раз и навсегда установленному графику. Вставать в одно и то же время независимо от дня недели, обедать в одном и том же месте, ежедневно ровно в восемь вечера звонить родителям. Вера над ним тогда подшучивала, а Валерий объяснял ей, что для него очень важно чувство стабильности и незыблемости, которое как раз и достигается одними и теми же действиями, повторяемыми изо дня в день в одно и то же время. Он не любил перемен.
И теперь это его качество сослужило Вере хорошую службу.
Блондинка уверенно шла в сторону ресторана, и Вера быстрым шагом направилась туда же. Необязательно идти следом, можно и обогнать, ведь понятно, куда девушка в конце концов придет. Некоторое время Вера все же шла сзади, придирчиво рассматривая девицу. Молодая, лет двадцать пять, а то и меньше, но уж точно не больше. Славянского типа, однако не из России, Вера слышала, как она говорит, округляя губами звук «л», хотя русским языком владеет свободно. Наверное, полька. Фигура хорошая, ладная, с округлостями во всех положенных местах. Проходя мимо и обгоняя девушку, Вера бросила взгляд на ее волосы: нет, не крашеные, она натуральная блондинка, в таких вопросах глаз у Веры наметанный.