Прижалась к Ивану, заластилась, словно кошка. И вдруг внезапно отпрянула, улыбнулась лукаво:
– Отвернись-ка на чуть-чуть, милый…
– И что будет? – отворачиваясь, усмехнулся Иван.
– Увидишь, – многозначительным шепотом пообещала дева.
«Ну-ну… – подумал про себя Раничев… – Этак сейчас набросит сзади удавку!» На всякий случай он незаметно достал из-за пояса кинжал, поднес к самому горлу…
Наброшенная пеньковая веревка туго сдавила шею… и тут же ослабла, перерезанная острым лезвием кинжала. Однако! Иван обернулся…
Перед ним стояла не женщина – разъяренная рысь! Нагая – видно, сбросила сарафан, чтоб не мешал, – со сверкающими сталью глазами. Лишь на шее, на золотой цепи, вместо креста висел изящный нож, изогнутый, как коготь тигра. Выхватив его, Таисья совершила стремительный бросок – Иван едва увернулся, перекатившись через стол, упал на пол, резко вскочив на ноги, отпрыгнул в сторону. И вовремя – дрожа, искривленный клинок вонзился в стену. Шипя, словно змея, нагая воительница отскочила назад, к двери, в любую секунду ожидая броска Ивана. Тот, конечно, мог бы достать ее… но сомневался и никак не мог справиться с собой: ударить кинжалом безоружную женщину – нет, это было выше его сил. Вот если б связать или, лучше, оттеснить от двери и вырваться из избы прочь. Вряд ли Таисья стала бы гоняться за ним с ножом по всему острогу. Раничев сделал обманный шаг влево – дева не попалась на удочку, лишь усмехнулась, оставшись стоять на месте. Поджарая, сильная, с плоским животом и мускулистыми руками, она напоминала изготовившуюся к прыжку пантеру. Иван именно так ее назвал в мыслях и усмехнулся – не много ли звериных эпитетов? Да нет, для такой – в самый раз, да как бы и маловато не было. Вот ведь так и не пропустит к двери. Что ж, резать ее, что ли? Иван резко метнулся вперед – и был остановлен сильным ударом ноги… хорошо, не в пах, в грудь, однако все равно больно. Раничев тоже рассердился и сделал то, чего никак не ожидала Таисья: отбросив кинжал в сторону, навалился на нее, словно медведь, силушкой-то Бог не обидел! На какой-то миг всего и отвлеклась дева на отлетевший клинок, но того мига Ивану хватило с лихвой. Подмяв под себя отчаянно сопротивлявшуюся деву, он ловко заломил ей за спину руку. Таисья застонала от боли, извиваясь, пыталась укусить и ведь едва не вырвалась – слишком уж скользкой была мокрая от пота кожа. Удерживая ее, Раничев левой рукой снял с себя пояс, сдавив ногами Таськину талию, вытащил из-под живота ее левую руку, подтянул к правой, что уже давно сжимал, набросив пояс, стянул… Дева попыталась извернуться, однако ясно было, что этот номер уже у нее не пройдет. Раничев перевернул ее на спину, уселся на ноги.
– Ну? – спросил устало. Ах, как хотелось в этот момент закурить, Боже!
– Убивай, – спокойно произнесла Таська. – Чего ждешь-то?
Наплевав на кодекс джентльмена, Иван закатил ей звонкую оплеуху и сплюнул на пол.
– Это ты убиваешь, поганка, – зло сказал он. – За что мальца-то?
– Не знаю никакого мальца. – Таисья сверкнула глазами. – Тебе не жить, тля!
– Не очень-то оригинальная угроза, мадам, – усмехнулся Раничев. – Лиходеев ты, понятное дело, не пожалела, хоть и бросалась на шею Милентию…
– Не твоего ума дело, пес!
– Вижу, и баб с детьми тебе не жалко, – не обращая внимания на ее слова, спокойно продолжал Иван. – А интересно, меня-то как убить собиралась? Ну встретила бы у ворот, а ведь и там могли оказаться люди…
– Не встречала б я тебя, чай, не боярин, – неожиданно усмехнулась Таська. – Пустила бы стрелу… Потом бы поплакалась бабам – промахнулась, мол…
– Молодец… А чего ж мальца-то ножом?
– Не твое дело. Хочешь, скажу, как уйти?
Иван хохотнул:
– Ну да, так я тебе и поверил!
– Как хочешь… Однако не только ты б смог уйти. И эти… – Она кивнула на дверь.
Раничев насторожился. Вообще-то доверять Таське не стоило, но другого выхода, похоже, не было.
– Взамен, конечно, попросишь жизнь? – быстро спросил он.
Таисья засмеялась:
– Не только.
– Что-то еще? – Иван вскинул глаза.
– Кто меня выдал? – зло прошептала дева. Видно, у нее и в мыслях не было, что этот странный полускоморох-полукупец дошел до всего сам. Однако тем и лучше!
– Кто выдал, говоришь? – задумчиво переспросил Раничев.
– Кто? Не тяни… Ведь кто-то из обители, больше некому. Феофан? Софроний? Ну говори же…
Раничев отвернулся вдруг, чтобы не выдать себя внезапным блеском глаз. Успокоившись, медленно повернул голову и тихо сказал одно слово:
– Аксен.
Таисья вдруг обмякла вся, стала как тряпичная кукла.
– Аксен? – шепотом переспросила она. – Но как же… Да ты лжешь!
– А зачем мне это? – безразлично пожал плечами Иван. – Ты спросила, я ответил, а лгать тебе – да больно надо. Поприжал я Аксена в обители, он старый мой знакомец, кой-чего должен, вот я и хотел, как увидел, головенку ему оторвать, он на башне ошивался; как ты знаешь, в первые ряды не лезет, пес. Вот там, на башенке-то, я его и прихватил, покуда остальные бились. Чай, не признал, говорю, Аксене? А он, как меня увидал, так и затрепетал весь, пал на колени, пощади, говорит, а я тебе убежать помогу, да скажу, кто вас выдал. Вот и назвал тебя. А я уж слово-то свое сдержал – не стал головенку откручивать.
– И Аксен тебе помог убежать?
Раничев заметил в голосе Таськи явные ироническо-недоверчивые нотки и тут же поспешил исправиться:
– Ага, помог, как же! Одно дело – под мечом в чем-то признаться, и совсем другое дело – потом. Да ты что, Аксена не знаешь, что ли?
Таисья молча кивнула.
– Так вот, едва вырвался, – продолжал врать Раничев. – Хорошо, баба его помогла.
– Какая баба? – внезапно встрепенулась Таська. – Что за баба в мужской обители?
– Да не знаю, – отмахнулся Иван. – Была там какая-то, с Аксеном приехала. Рыжая такая, на кошку похожа. Тебя… – он оглядел поверженную деву, – …помоложе. Говорит, что боярышня.
– Рыжая, говоришь… Ах ты ж… И в самом деле – кошка. Ну Аксен, Аксене… – В глазах Таськи вдруг показались слезы. – Аксен, Аксене… А я-то дура, верила…
– Вот именно, что дура, – не удержавшись, поддакнул Иван. – Не знала, что ли, раньше Аксена?
– Да знала…
– А он еще все миловался с этой рыжей, на башне. – Раничев подливал масла в огонь. – Как раз я тем делом и влез. Как же он ее называл-то? Лебедицей, что ли?
– Лебедушкой… – прошептала Таисья и вдруг зарыдала.
– Да не реви, не реви, дева. – Иван ласково погладил ее по волосам. – Раньше надо было реветь, когда с Аксеном встречалась. Он уж кобель был, на весь Угрюмов известный.
– Так ведь клялся же, гад!