– Хм, клялся? Да будто не знаешь ты, что за цена тем клятвам?
– Ну, Аксене…
– Так что, в леса-то уходить будем или как?
– Будем. – Таська кивнула. – Развяжи.
– А не бросишься? – предостерегающе поинтересовался Иван.
– Да нужен ты мне теперь.
Как истинный джентльмен, Раничев протянул даме сарафан. Та повернулась спиной, подняла руки с усмешкой:
– Помоги уж!
А красива, красива, ничего не скажешь!
– Та, рыжая, она какая из себя? – застегиваясь, неожиданно спросила Таисья.
– Да такая… – Иван развел руками. – Глаза такие… Ну этакие, круглые…
– Чуть навыкате, воловьи?
– Во-во! Воловьи, навыкате.
– Ну точно Аксинья! А мне-то говорил, что все с ней… Идем, я готова!
Набросив на голые плечи летник, Таисья, откинув засовец и пройдя через пустые сени, вышла на двор. Раничев чуть задержался – подобрать кинжал да вытащить из стенки ножик, все пригодится, чай, на дороге-то не разбросаны. Засунул кинжал за пояс, а нож – в сапог, подойдя к дверям, оглянулся зачем-то, сжал в локте руку:
– Йес! Если уж «все мужики сво…», то бабы точно – ду…! Особливо – влюбленные бабы. Так ведь и пришибет Аксена Таська, ну туда ему и дорога. Как бы еще и рыжую туда не отправила, та-то уж и совсем не при делах, ну, впрочем, их проблемы. Сейчас главное – людей из острога вывести. Чай, скоро пожалуют ратнички.
Таська не обманула – быстро собрав баб и малых чадушек, повела за собой в ворота. Шагали быстро, считай – налегке, пожиток с собой взяли малую толику, что в котомки заплечные поместились, да и те три имевшихся мужика тащили. Хоть и болезные, а все ж повыносливей баб будут. Места вокруг были зверьем да птицей богатые, луки со стрелами имелись, а уж зайца с рябчиком запромыслить – любая баба умела. Немного и набралось – с десяток баб да столько же малых детушек. Ну не совсем малых, лет пяти-семи, но все же не настолько больших, чтоб шастать по лесу день напролет. Поздновато вышли, да и день для бегства не очень хороший – солнечный, ясный, следы на снегу далеко видать. Так ведь и догнать могут! Эх, отвлечь бы погоню… Раничев в три прыжка догнал Таисью, отвел в сторону.
– Отвлеки, – подумав, согласно кивнула та. – Я и сама сказать хотела… Скоро овражек один будет, потом распадок, вот, меж ними… Да вон он уже!
– Схожу-ка, за санями вернусь, вернее будет. – Иван отряхнул от снега шапку – нападало с елок. Улыбнулся:
– Ну, удачи, душегубка!
Таисья тоже усмехнулась, схватила Ивана за рукав. Блеснули глаза из-под лисьей шапки:
– Ты не думай, я и сама душою измаялась из-за них. – Она кивнула на свой небольшой отрядец. – Ладно мужики, а эти? Ну да Аксен попросил, чтоб… Вот и… – Таська помолчала. – Теперь вот хоть одним грехом меньше будет… Ну прощай, Иван, не поминай лихом. – Она вдруг неожиданно улыбнулась: – А на заимке-то неплохо нам было!
Ага… Иван кивнул… А еще лучше – недавно, в горнице. Ну об этом он тактично умолчал, как не напомнил и про убитого отрока Авдейку. Это ведь Таська его, больше некому.
Прощаясь по пути со всеми, обнял Сувора, шепнул на ухо:
– Ты за Таськой присматривай, себе на уме баба… Бог вам всем в помощь! – крикнул громко и бегом скатился в овраг. Быстро выбрался, постоял на пригорке, смотря, как исчезают в глухом распадке беглецы, и зашагал обратно к острогу лесом. Почуявшая его лошадь призывно заржала.
Раничев ласково потрепал кобылу по холке:
– Заждалась, милая? Ну да теперь поедем… Жалко, отрока похоронить по-человечески некогда. Сожрет зверье-то… Впрочем, уже почти сожрало. Эх… ну да ничего. Потом, может, часовенку кто поставит?
Поудобней усевшись в санях, Иван взял в руки вожжи…
Он отъехал верст пять, когда к острогу из рощи, таясь, подъехали гремящие кольчугами воины Аксена. Вытащив мечи и сабли, ворвались в пустой острог, закружили по двору, спешившись, врывались в избы. Все мало-мальски ценное стаскивали во двор в одну большую кучу, для честного дележа. Треть – воеводе, две трети – воинам. Ржавые кольчуги, несколько побитых молью тегилеев, помятый шишак без еловца, пара не старых еще нагольных тулупов, сундуки с сарафанами, бусами, ожерельями – не особо-то и богато.
– Все, Аксен Колбятыч, – подскочив к не слезавшему с коня Аксену доложился сотский. – Убегли, твари. По лесам искать будем?
Аксен ухмыльнулся:
– Больно надо, – поманил десятников. – Вон под тем хлевом копните! От ворот – третий.
Вытащив из амбара лопаты, воины выгнали из хлева коров и, скинув кольчуги и тегилеи, принялись рыть богато унавоженную землю. Лишь иногда вои выбегали наружу – глотнуть чистого воздуха. Подъехав ближе, Аксен посмеивался в седле:
– Копайте, копайте. Окупится сторицей!
Незнамо уж кто из воинов первый стукнул лопатой по сундуку. Однако звук вышел звонкий, и – вот чудо-то! – силы словно бы утроились. Враз вырыв сундук – огромный, сработанный из окованных железом толстых дубовых досок, – еле вытащили его во двор.
– Это искал, воевода-кормилец?
Аксен с усмешкой спешился. Носком сапога откинул крышку… Столпившиеся вокруг дружинники ахнули. Видали, конечно, всякого богатства, но вот все вместе… Честно сказать, производило впечатление! Жемчужные ожерелья, серебряные ордынские дирхемы, унизанные блистающими самоцветами перстни, диадемы – шитые и нанизанные, – золотые брусчатые висюльки-колодки с каменьями драгоценными: лазоревые яхонты, изумруды, лалы… От всего богатства этакого у простых воинов застило в глазах! Эвон, не зря скакали!
Аксен же лишь усмехался в усы: видал он и побогаче у батюшки, боярина Колбяты Собакина. Да и гулямы Хромца награбили в одном только Угрюмове куда как больше, при непосредственном его, Аксена, участии. Энвер-бек поделился тогда, не обманул, видно – человек чести, дурачина турецкая. Аксену бы на его место, уж тогда бы…
– Не соврала Таиська, – обернувшись к сотскому, тихо произнес Аксен. – Где вот сама только? Ну да Бог с ней, искать не будем. Дело свое сделала девка, а теперь, что ж… не особенно-то и нужна!
– Так-так, батюшка! – приторно закивал кособородый слуга Никитка Хват.
– Давай все в кучу, – кивнув на сундук, распорядился Аксен. – По-честному делить будем.
Сверкавшее в чистом небе морозное зимнее солнце тысячью искр…
Идти без битв, путем избитым,
Фигляром истину рядить
И только смехом ядовитым,
Как громом, жалить и язвить.
Николай Пушкарев
«Освобожденный рыцарь»
…отражалось в сверкающих гранях яхонтов, изумрудов и лалов.