– Я чаю – ребро сломано, – поглядев на манипуляции старика, усмехнулся Иван. – А то и два.
Ипатыч кивнул, соглашаясь, вышел в сени, пошарил в залавке. Вернулся, прихватив с собой кусок узкой ткани, взглянул на притихшего отрока:
– Сымай рубаху, паря. Посейчас бинтовать будем.
– Только не оченно туго, – боязливо передернув плечами, озаботился Иванко.
– Будет учить-то! – Ипатыч отвесил парню звонкий подзатыльник. – Хватит канючить, сымай, говорю, рубаху.
– А что, дед, сикеры аль сыта совсем уже не осталось? – следя за ловкими манипуляциями старика, поинтересовался Иван.
– Нету, – раздраженно отозвался дед. – С утра уж все выхлестали, а заработка так и не принесли.
– Так мы ж заработали, это вон этот вот, пентюх… А… – Авдотий раздраженно махнул рукою.
– Присматривать надо было лучше, – язвительно отозвался Ипатыч. – Чай, ваш доходец уплыл, куда – неизвестно.
– Ух, гад, – цыкнул на отрока Селуян. – Прибить тя мало!
Иванко втянул голову в плечи.
– Ничего. – Раничев махнул рукою. – На хороводах еще сегодня заработаем.
– Ага, дадут там серебришко!
– А может, и дадут, – сглотнув слюну, тихо произнес отрок.
– Чего ты там голос подал?
– Да того. Она вон, боярыня-то, все расспрашивала, где да когда еще сегодня петь будем. Я и сказал, что у реки на Занеглименье. Ну где костер… Может, и придет?
– Может… – усмехнулся Селуян. – Дать бы тебе леща, да с лавки вставать неохота.
– Возок у нее еще был такой… как трава, зеленый, – вспомнил Иванко.
– Да не приедет к вам никто, – засмеялся Ипатыч. – Нужны больно!
Пройдясь по горнице, Раничев заглянул в слюдяное оконце:
– А пожалуй, пора уж.
– И я с вами, – встрепенулся Иванко.
– Нет уж! – Селуян замахал руками. – Как-нибудь сами управимся.
Отрок обиженно засопел.
После полудня припекло еще больше. Повсюду весело чирикали птицы, слышна была звонкая капель, и сияющее желтое солнце, искрясь, отражалось в подтаявших кристалликах снега. Раничев распахнул ворот кафтана и довольно зажмурился. В глазах щемило от света. Жаль, очков противосолнечных нет.
Дойдя до церквушки, скоморохи свернули к Неглинной, куда уже сходился народ, все больше молодые люди – парни и девки. Завидев ватажников с гуслями, свирелью и бубном, молодицы подмигивали друг дружке: эвон, скоморохи! Ух, и погулеваним сегодня, попляшем.
Иван обернулся на приятелей:
– Предлагаю начать с плясовых, а уж потом будем по заказу, чего захотят… не за так, конечно.
– Да ведь никто так не делает! – хором запротестовали Селуян с Авдотием. – Сперва былину надоть, опосля – сказания, а уж потом плясовую. Всегда так было.
– Ну и пойте свои былины до морковкина заговенья, – желчно усмехнулся Раничев. – Так мы точно ни хрена не заработаем. Ну сами-то подумайте, люди пришли поплясать да девок пожимкать, а мы их тут былинами будем потчевать! Хорошо, не псалмами.
Иван спорил убежденно, что-что, а уж в выборе репертуара он был дока – сказывался ресторанный опыт.
– Так ведь пост, – уже гораздо более вяло пытался спорить Селуян. – Как же без былин-то? Разве можно?
– Да можно, – махнул рукой Раничев. – Хотя если уж совсем нельзя без былин, то давайте так – три быстрых, один блюз, былина то есть. Согласны?
Селуян с Авдотием переглянулись:
– Делай как знаешь.
– Ну вот, – обрадованно потер ладони Иван. – Давно бы так. Эвон, за костром вполне подходящее местечко… Пойдем-ка побыстрее аппарат настроим.
– Чего?
– В смысле – пока приготовимся.
А народ все прибывал, толпился на берегу, некоторые спускались к реке – боролись друг с другом, со смехом катаясь в снегу, где-то уже пели песни.
– Вовремя мы, – кивая на образовавшийся хоровод, усмехнулся Раничев, посмотрел на коллег. – Ну что, грянем?
– Так они вон уж, поют какую-то…
– И что? А мы переймем! Неужто хороводных не знаете?
– Ну уж ты совсем нас за дурней держишь.
Грянули хороводные, одна за другой, кружащиеся вокруг зажженного костра люди запели громче, слаженней:
Весна красна,
На чем пришла?
На чем приехала?
Остальные, что стояли поодаль, тут же подхватили:
На сошечке, на бороночке…
– На сошечке, на бороночке, – напевало трио скоморохов. – На овсяном колосочке, на пшеничном пирожочке.
В сгустившемся вечерней синью воздухе жарко горел костер, освещая счастливые лица хороводников, весело звучали песни, и оранжевые искры летели до самого неба. Собравшаяся вокруг костра молодежь вела себя довольно прилично – за неимением подсолнечных семечек (Америку-то еще не открыли) грызли каленые орешки, пересмеивались, хлопали в ладоши. Кто-то, вырвавшись из хороводного круга, уже азартно наяривал вприсядку. Мелькали вокруг смеющиеся молодые лица, в широко открытых глазах отражалось оранжевое пламя, вообще все сильно смахивало на дискотеку где-нибудь в колхозном клубе, правда, вот только драк пока не было.
Вес-на крас-на!
Вес-на крас-на! —
скандировали вокруг.
Скоморохи наигрывали мотив все быстрее, и так же быстрее кружился вокруг костра хоровод, Иван и сам не заметил, как заиграл «Голубые замшевые туфли», оказывается, рок-н-ролл хорошо ложится на гусли, даже легче, чем на обычную гитару. Ну так даешь! Еле слышно напевая «Рок вокруг часов», Раничев отбивал такт ногою, народ вокруг веселился до упаду, в буквальном смысле слова – до упаду: несколько человек, уплясавшись, уже валялись в снегу, лениво отговариваясь от шуток.
Иван и сам получал от всего происходившего такое удовольствие, какого не испытывал уже давно, не то что со времен субботних концертов в угрюмовском кафе «Явосьма», а даже еще и с более ранней эпохи, когда играл вместе с друзьями-балбесами в школьном ВИА. Вот тогда народ заводился так же, как вот сейчас тут, в средневековой Москве! Достаточно было заиграть «Шизгару-Венус» или «Крутится волчок» – и готово дело, пошло-поехало к ужасу дежурных учителей.
Не отрывая пальцев от звенящих струн, Раничев скосил глаза на своих – те тоже завелись, похоже. Селуян наяривал на свирели так, что казалось, скоро задохнется от нехватки воздуха. Не отстающий от него Авдотий Клешня стучал в бубен… как только не стучал! И ладонью, и локтями, и пальцами, и коленом, и, извините за выражение, задом. Веселился от души, короче. Чувствуя, что музыканты пошли вразнос, народ тоже отрывался, будто в последний раз. И все довольно чинно, пристойно, безо всяких там драк, приставаний и прочих ненужных излишеств. Целовались, правда, кое-где за деревьями, но тоже вполне даже пристойно – парни с девушками, а не так, чтобы парень с парнем, а девка – с девкой. В общем – идиллия.