— На орденский двор? — Миша покачал головой. — Смелые парни! Впрочем, вот именно там и прятаться. Кому в голову-то придет? Кстати, я вас там тоже искал…
— Небось, у отца эконома спрашивали? — хитро улыбнулся Макс.
— Да, наверное.
— Он бы не сказал — мы, считай, лично на него работали, не на Орден. Чего только не делали, дядя Миша! Ну в основном, конечно, все по хозяйству — дрова поколоть, печь истопить, воды натаскать, да разное.
— А меня как нашли? По имени?
— Ну да… — Максим качнул головой и присвистнул. — Это ж надо же — Путиным обозваться! Как тут не сообразить? Мы, как на рынке от парня одного услыхали, так сразу сюда. К отцу эконому-то нам что, возвращаться?
— А будет искать?
— Вряд ли. На что ему лишние заморочки? Других наймет с легкостью. Да! Дядь Миша! — юноша вдруг возбужденно хлопнул себя по коленкам. — Самое главное-то я и не сказал! Мы ж Лерку нашли!
— Что?! — вот тут Ратников по-настоящему удивился. И обрадовался — неужели, правда?
— Ну, не так, что бы уже нашли, а типа — где она — знаем!
— И типа где же она? — передразнил Михаил. — В Дерпте?
— В Дерпте. С орденским рыцарем по имени Анри де Сен-Клер! Отцу эконому про то кто-то рассказывал, а Эгберт подслушал. Говорят, Лерка, ее там «озерной нимфой» называют, мол, взялась непонятно как, из Танеева озера — замуж за этого Анри собралась. Не знаю, правда, можно ли крестоносцам жениться…
— Типа нельзя, — снова ухмыльнулся Ратников. — Они, знаешь ли, как бы монахи. Правда, этот рыцарь Сен-Клер может быть и невоцерквленным. Просто вассал. Явившийся на святое дело бродяга со звучной фамилией.
— Которую, может быть, просто выдумал! — расхохотался Максик.
— А вот это вряд ли, — Михаил качнул головой. — Видишь ли, знатных родов а Европе не так уж и много. Хороший герольд более-менее знает их всех, все гербы, имена, даже прозвища. Так что самозванца раскусят быстро! А про Анри де Сен-Клера и его озерную нимфу я и раньше знал… только вот не думал, что они в Дерпте. Это хорошо — почти рядом. Стало быть — нам надобно будет и туда.
— Да, тут не очень далеко, — Максим кивнул и тут же спросил. — А как с… ну, браслеты вы не отыскали еще?
— Пока нет.
Вспыхнувшая было в глазах отрока надежда тут же и погасла.
— Но вот-вот найду, — с улыбкой обнадежил Ратников.
Мальчишка вновь вскинул глаза:
— Правда?!
— Осколки я уже видел… И в скором времени прихвачу тех, кто их зачем-то принес. Люди они жадные, рано или поздно сдадут своих хозяев. Или так, в темную, на них выведут. Лишь бы не помешали!
— Да, орденцы помешать могут, — серьезно покивал Макс.
Михаил поджал губы:
— Не только и не столько они, как князь Александр Грозны Очи, который в эти места вот-вот явится. Тогда те, кто нам нужен, на какое-то время лягут на дно, затаятся…
— Александр Грозны Очи? — недоуменно хлопнув ресницами, переспросил Максим. — Что-то не помню такого.
— А Ледовое побоище помнишь?
— Да. Но там Александр Невский был!
— Невским его много-много позже прозвали. Точнее — прозовут… Ну что, парни — пора и на боковую. Вон Эгберт давно уже клюет носом. Значит, так… я — на сундуке, а вы оба — на ложе, как раз поместитесь. А завтра прикинем по деньгам, может, еще одну каморку снимем… или лучше даже — избу.
Утром, почти сразу после заутрени, на постоялый двор неожиданно явился Карятко — усатый служка из корчмы вдовицы Матрены, волею «авторитетного человека» по имени Онфимий Рыбий Зуб вынужденный кое в чем помогать Михаилу.
Он и помогал.
Войдя, поклонился, искоса посмотрев на отроков:
— Беда, господине!
— Что?! — у Миши застрял в горле кусок. — Что такое случилось?
— Обоих мертвыми нашли. Угаром отравились — печь, вишь, протопили, заткнули волоковое окно… а угли-то не заметили, вот и…
— Так-так, — Ратников быстро поднялся на ноги. — А ну-ка, пошли, взглянем. — Затем посмотрел на парней. — А вы что сидите?
В Матрениной корчме Михаил усадил Максима и Эгберта в уголок — послушать, чего народ болтает, сам же вместе с Каряткой пошел взглянуть на трупы.
Синюшные, с высунутыми языками, они лежали в уже успевшей выстыть избе прямо на полу, накрытые рваной рогожкой.
— Дьячок-от явится — отпевать, — негромко пояснил корчемщик. — Вскорости и схороним. Матушка Матрена бочонок бражки на помин души выкатит — все же не звери, люди.
Карятко набожно перекрестился.
— Оконце волоковое, говоришь, рано закрыли? — встав на цыпочки, Ратников внимательно осмотрелся. — Ага… вот этим, надо полагать, войлоком?
— Да, им, наверное. Обычно все соломой затыкают.
— Ну да — соломой… А этим, видите ли, особого тепла захотелось… Ладно, пошли, что ли?
Выйдя из избы, Михаил внимательно осмотрел стрехи… оконце… Войлок можно было запросто засунуть и снаружи! А тогда что же — парни не почувствовали неладное? Задремали? Может быть, может быть… особенно, если им помогли задремать. Добавили, скажем, чего-нибудь в похлебку…
Вернувшись обратно в избенку, Ратников заглянул в стоявший на столе горшок… и поморщился!
Ну да — постные щи, что же еще-то? Капуста кислая… запашина такой, что хоть нос затыкай! С таким амбре могли ничего и не учуять.
Миша хотел спросить у служки, не было ли вчера на дворе посторонних? Однако ж сразу же усмехнулся, уяснив суть вопроса. Не было ли посторонних? Да полно! Чай — корчма, а не закрытое учебное заведение типа какой-нибудь гимназии для благородных девиц.
И следов у избенки полно… и желтые струйки мочи на снегу. Ну да — здесь, до уборной не доходя, и мочились. Так что — любой мог оконце заткнуть, любой…
С чего бы это парней убрали-то? И кто?
Не с того ли, что Ратников ими сильно интересовался?
Ничего не попишешь, теперь все концы обрублены… по крайней мере — с этой стороны.
Ладно! Придется подступаться с другой.
Позвав Макса и Эгберта — так они ничего толком и не наслушали — Михаил поставил им четкую задачу:
— Так, милые мои, сейчас будем искать одну усадебку. Вводная следующая — небольшая, но и не слишком маленькая, вблизи — какая-то деревянная церковь, и находится на пути от речной пристани — той, что не на Пскове, а на Великой — к торгу.
— Что находится — церковь? — непонятливо переспросил Макс.
Ратников только головой покачал:
— Усадьба, чудо! Церковь-то нам — к чему? В общем — ищите. Как чего подходящее увидите, постойте, поспрошайте соседей — мол, девушку, сестру ищете… говорят, мол, на этой усадьбе видали молодых девок.