– Да нет, – засмеялся купец. – Что с ним сделается? Эй, Георгиос, выходи!
Из подворотни, в сопровождении слуг и родных сирийца, вышел улыбающийся грек:
– Ну наконец-то, хозяин! А то я уж думал всю жизнь провести в рабстве у этого старикана.
– Ну вот. – Придя домой, Раничев высыпал серебро на ковер. – Полдня работы – и вот она, честная сотня. И заметь, Жора, все стороны остались жутко довольны! Кроме того… впрочем, это тебе знать вовсе не обязательно… Спать будешь тут, на коврике. И смотри – завтра поднимемся рано.
– Как скажешь, хозяин, – доедая лепешку с мясом, довольно кивнул слуга.
Он тут же и уснул, едва прилег на ковер. Раничев еще походил по комнате, потом, взглянув на беспокойно спящего слугу, уселся на ложе, придвинув поближе светильник. Разложил на маленьком столике чернила и перья…
Итак… Кузрат Нымысы – начальник снабжения той части османской армии, что стоит недалеко от Антиохии, под Эдессой. Падок на лесть, взяточник и аферист. Это хорошо, из него можно и в дальнейшем тянуть сведения. Что же мы пока имеем? А ни больше ни меньше как точный состав армии под Эдессой и в Бурсе! Сколько котлов потребовалось бы в Эдессу – тысяча, как сказал кызбаши. Считай, котел на одно копье, а в копье – шесть человек… или – семь? Нет, турок говорил – шесть. Тысяча на шесть – шесть тысяч воинов. И в Бурсе – примерно в семь раз больше – значит, около сорока тысяч. Можно отправлять первое донесение, товарищ шпион!
– Не думай о секундах свысока… – замычал Иван, зашифровывая сведения на маленьком листке тонкой самаркандской бумаги. Записав, засунул бумагу в кувшин с узким горлом, старательно законопатил. Теперь осталось лишь переправить его на любое, идущее в Кафу, судно. А там уж встретят… – Пройдут года, и сам поймешь, наверное… Ну, в общем, начальный капитал есть. Пусть не большой, но все же… Теперь его увеличить, прикупить какое-нибудь надежное дело и… и подобрать верных людей. Впрочем, зачем их подбирать? – Раничев с усмешкой взглянул на спящего Георгиоса. – Мгновения, мгновения…
Не позор и не грех – в харабат забрести.
Благородство и мудрость у пьяниц в чести.
Омар Хайям
…мгновения.
– Старик Авлиадис продает свою корчму. Дешево, – поднявшись в комнату и кланяясь, сообщил Георгиос.
Оторвавшись от записей, Раничев бросил на него недоумевающий взгляд.
– Какой еще старик? Какую корчму?
– Ну ты же сам велел присмотреть что-нибудь подобное, господин! – обиженно фыркнул слуга. – Вот я и присмотрел.
Иван улыбнулся, вспомнив, что и в самом деле недавно просил об этом парня. Заниматься посредническими аферами и впредь было бы не слишком умно – по городу быстро бы поползли слухи. Нет, нужно было бы что-то иное, вполне легальное, дававшее надежную крышу над головой и какую-никакую прибыль.
– Честно сказать, не слишком-то много дохода дает эта корчма, – присаживаясь на ковер, скривил губы слуга. – Да оно и понятно – у рынка находится, а там таких заведений до черта!
– Не чертыхайся, – наставительно произнес Иван, и Георгиос быстро перекрестился.
– У рынка, говоришь? – Раничев почесал бороду.
– Ну да, рядом с мостом.
– А, знаю… Небольшая такая, там вывеска еще в виде кружки.
– Там почти у всех такие вывески. – Георгиос почему-то вздохнул.
– Потому и прогорел дед, – убирая со столика бумаги, заметил Иван. – И сколько он за нее хочет?
– Не спрашивал точно, но знаю, что очень дешево. Вместе с печью, посудой, кружками… Сам-то Авлиадис собрался наконец в монастырь. Он давно собирался, грешил, говорит, всю жизнь, так хоть напоследок поживу в мире с Господом. Вот и продает, а вырученные деньги отдаст в храм Святого Петра, чтоб потратили их на какое-нибудь богоугодное дело.
– Вот что, Георгий. – Немного подумав, Раничев поднялся с ложа. – Давай беги к этому Руссосу…
– К Авлиадису, господин.
– Ну да, к Авлиадису… Скажи, пусть подождет пару дней, скорее всего – купим.
Георгиос возмущенно хлопнул глазами:
– Так прогорим же, господин мой!
– Авось, и не прогорим, – засмеялся Иван, стараясь не спугнуть внезапно возникшую в мозгу идею.
* * *
Так и было куплено заведение старого грека. Дешево, очень дешево, все равно как старая, годная только на разборку, машина.
– Да-а-а… – только и смог произнести молодой раничевский слуга, оглядывая покрытые плесенью стены. Маленькое – три на четыре сажени – помещение освещалось лишь одной сальной свечкой, узкие оконца почти не пропускали дневной свет, внутренний дворик – тоже не очень большой – был забросан разным ненужным хламом – прохудившимися кувшинами, разбитой посудой, вконец истрепавшейся от старости одеждой.
– Ничего, – осмотревшись, Иван азартно потер руки. – У Бендера был «Клуб четырех коней», а у нас будет – «Харчевня четырех слонов». Или нет, не так… Лучше – таверна «Четыре слона»… Да, так лучше. Жора, в городе любят играть в шахматы?
– Конечно, господин. Я бы и сам не прочь сыграть.
– Ага! Вот мы и организуем им здесь все виды шахматных удовольствий. Доски, фигурки, легкое вино, для правоверных – шербет… Слушай, выкини ты куда подальше эту сальную свечку! К нам же ни один мусульманин не зайдет… Да не спеши, сперва сбегай, купи нормальный светильник… да не один… вот тебе серебро. – Раничев отсчитал монеты. – Лепешки умеешь печь?
– Обижаешь, мой господин!
– Тогда сегодня наведешь тут порядок… а завтра будем звать посетителей. Устроим, так сказать, презентацию… деньги пока есть.
– Чего устроим? – обернувшись, переспросил Георгиос.
– А, не вникай. – Иван со смехом махнул рукою. – Чую, не все ты понимаешь, что я говорю.
Слуга приложил руку к сердцу:
– Иной раз так мудрено тебя понять, хозяин, что не знаешь, что и делать.
– Переспроси, ежели непонятно, – наставительно посоветовал Раничев. – Ну чего встал? Иди.
Задумчиво походив из угла в угол, Иван дождался возвращения слуги и, отдав необходимые распоряжения, направился обратно домой, но не напрямик, а кругом – мимо моста, мимо римских развалин, вдоль по многолюдной, украшенной колоннами улице, тянувшейся мимо церкви святого Петра к воротам святого Георгия. Вдали, за мостом, синел купол мечети, рядом с которой, словно вышки сотовой связи, торчали два минарета. Раничев нарочно пошел людной дорогою – по пути хорошо думалось. Налетевший с моря ветер разогнал дождевые тучи, и под ласковыми лучами солнца стало довольно тепло, особенно в накинутом поверх обычной одежды плаще из тонкой шерсти. Иван расслабленно придержал шаг, любуясь, как лучи солнца отражаются в золоченом куполе храма, улыбнулся и, перекрестившись, зашагал дальше. Думал, кого бы пригласить на презентацию? Из влиятельных людей, конечно – купца Веладиса с компаньоном, начальника городской стражи Карзума-ичижи с десятниками, златокузнеца Самуила Вирдуза, банщика Абду-Саида, еще нескольких знакомых торговцев из тех, у которых лавки на старом рынке. Пригласить, хорошо встретить, приготовить шахматные доски с фигурами… Тишина, покой, вежливая обслуга. Не какой-нибудь там вертеп – солидное заведение, куда не стыдно прийти и самому муфтию, и настоятелю храма Святого Петра, и раввину. Пища кошерная – о том тоже все, кому надо, знать будут. Так и раскрутится заведение, не развратом каким-нибудь, упаси боже, а кротостью да тишиною. А разве может что быть лучше в разноязыком разноплеменном море? Сейчас еще ладно, зима, а весна настанет? Куда от шума деться? А вот сюда – в таверну «Четыре слона»… Хорошая задумка, дай Бог, сладится. Только вот… Только вот, наверное, компании гостей все ж таки не стоит смешивать. А то, не дай Господи, и до взаимных оскорблений дойдет. Нет, все же по-разному надо: Самуила Вирдуза с ювелирами пригласить утром, греческих и армянских купцов – днем, а уж начальника стражи Карзума-ичижи с десятниками – вечером. Как бы вот только не упиться с ними со всеми. Риск, однако…