Что и говорить, поместье богатое. К нему вся процессия и свернула.
Шедшие впереди воины перешли на бег, застучали в ворота, да их уже заметил стоящий в надвратной башенке часовой.
Хозяина здесь встречали с помпой. Из распахнувшихся настежь крепких, обитых широкими металлическими полосами ворот выбежало человек двадцать челяди. В коротких белых туниках, кое-кто в сандалиях, но большинство — босиком. В основном это были разновозрастные мужчины, от мальчиков до седобородых старцев, однако попадались и девушки, молоденькие, стройные, смуглокожие.
Несмотря на всю непостижимую абсурдность ситуации, Александр неожиданно для себя улыбнулся: девушки ему понравились, особенно после того, как они взглянули на него с явным интересом и симпатией.
На широких ступеньках особнячка, тоже мраморных, как и поддерживающие карниз колонны, патриция встречала молодая женщина, лет тридцати на вид, высокая, с аппетитными формами и красивым надменным лицом. Кожа ее была не такой смуглой, как у окружающих, а облегающая тонкий стан туника не скрывала женских прелестей, а, скорее, их подчеркивала. Рядом с женщиной, слева и справа, стояли чем-то похожие на нее дети, мальчик лет десяти и года на два его младше девочка. Оба светловолосые, светлоглазые.
— Сальве, Нумиций! — Женщина обняла сошедшего с носилок патриция.
Тот ухмыльнулся, что-то сказал, показывая рукой на только что приобретенных невольников, потом нагнулся, по очереди поцеловал детей:
— Сальве, Авл! Сальве, Анна.
— Сальве, ностер!
Они говорят по-испански? Или это какой-то другой язык — португальский или даже латынь? А зачем им говорить меж собой по-латыни? А затем же, зачем и изображать из себя патрициев — выпендриваются, с жиру бесятся!
Полуголые слуги проворно закрыли ворота. Один из слуг, высокий худощавый старик, впрочем, вполне еще крепкий с виду, подошел к прибывшим невольникам, сделал повелительный знак — мол, следуйте за мной, и, не оглядываясь, пошел по неширокой, усаженной кустами акации аллее куда-то за дом. На задний двор, наверное.
Переглянувшись, Александр и Ингульф неспешно зашагали следом, за ними, что-то бурча себе под нос, тащился Миршак. Ох, что-то подсказывало Саше, что они еще намучаются с этим мерзким типом.
Впрочем, с другой стороны, долго торчать на этой дурацкой вилле молодой человек не собирался: выяснить, что тут к чему, да бежать! Можно еще и Ингульфа с собой прихватить — неплохой, кажется, парень.
Сразу за особняком располагался двор с различными постройками. Вон тот грязный коровник, пожалуй, мог бы быть и повыше, так почему-то показалось Саше. Именно к коровнику они и подошли. Старик оглянулся, показав на строение, что-то сказал и, не останавливаясь, пошел дальше.
— Это что же, нас, что ли, здесь держать собираются? — догадался молодой человек. И, уже гораздо тише, добавил:
— Одно утешает — что не очень долго.
Александр принял решение бежать при первом же удобном случае, в ожидании которого, конечно, было бы неплохо кое-что разузнать. Например, где они? И в какой стороне столица? Вообще, любой город, автострада…
Оглянувшись на дом, молодой человек невесело усмехнулся: он тоже был неправильный, этот особнячок. Не было спутниковой тарелки, вообще никакой антенны, и провода к домику не подходили. Или кабель проложили под землей? Может быть, и так, а может, это просто логово какой-то совсем отказавшейся от цивилизационных благ секты?! Ну да — сектанты! Тогда все понятно…
Вот же черт, угораздило! Какие-нибудь ваххабиты… Хотя где же тогда все эти намазы, молитвы? Нету. Значит, не мусульмане. Тогда кто? Какая-то особая секта, вроде последователей Муна или сайентологов, поклонников Рона Хаббарда? Сначала, значит, людей похищают, держат вот здесь, вдали от цивилизации, охмуряют… Потом — оп! — переписывай на них все свое непосильным трудом нажитое имущество!
Да, скорее всего — так оно и есть. Хотя опять же, какое имущество может быть у этого оборванца Ингульфа? Или у того же коренастого? Да никакого, кроме, пожалуй, вшей! Ну, их, конечно, можно использовать в работе (не вшей — нищих невольников). А вот его, Александра Иваныча Петрова, как явного европейца, уж точно примутся охмурять. И раз уж это секта, побег может оказаться не таким уж и простым делом, здесь уж точно никому нельзя доверять. Разве что Ингульфу. Так с ним и не пообщаться толком, лишь только жестами.
Они прошли через весь двор к дальней стене, прямо под которой уходил в бетонную трубу неширокий ручей. Рядом, под небольшим навесом от солнца, располагалась кузница, точно такая же, как и на рынке. Горн, наковальня, мехи, кузнец — дюжий дядька. Он тоже оказался умельцем, расковал пленников буквально за пару минут. Только цепи звякнули, спадая, и вот уже, по мановению руки старика, словно бы ниоткуда возникли вдруг трое охранников. По пояс голые, поджарые, двое — с копьями, у третьего же был лук и стрелы!
Старик произнес целую речь, время от времени грозно вращая глазами. Говорил он, похоже, по-испански, точнее, на том же самом языке, на котором с Сашей пытался общаться Ингульф. Парень, да и Миршак, коренастый, прекрасно все поняли и даже переглянулись, однако старец на том не успокоился, а, повернувшись, что-то быстро сказал лучнику. Тот кивнул, вмиг стащил с плеча лук, проворно накладывая на тетиву стрелу… Оп! Сбитое с яблони яблоко в полсотне шагов от кузницы покатилось по песчаной дорожке. Саша усмехнулся: мораль нехитрая. Попытаетесь, мол, бежать или чего другое дурное удумаете — сами видите, что потом с вами будет. Даже не потом, тотчас же! Так что лучше не выпендривайтесь, парни…
Глядя на все это, Александр вдруг до глубины души осознал, что его здесь могут убить! Вот так, походя, запросто, подстрелить из лука, словно какого-нибудь зайца. Или зарезать. Или еще как-нибудь. Все эти мысли еще больше укрепили молодого человека в его решимости бежать отсюда как можно быстрее. Только действовать нужно было очень и очень осторожно.
— Лабор!
Они вернулись к коровнику (или казарме), старик с усмешкой кивнул на лопаты, деревянные, лишь обитые узенькой железной полоской.
Саша не сдержал ухмылки. Все понятно: жрать сейчас не дадут, а вот работать — это пожалуйста!
Взяв лопаты, все трое, под руководством старика и бдительным присмотром охранников, направились к окружающей виллу стене, которую как раз ремонтировали, точнее, перестраивали, делая массивнее и выше. Какие-то грязные голые люди делали кирпичи: месили ногами глину смешивали пополам с мелко нарубленным тростником, набивали квадратные формы, переворачивали — оп! — и готовому кирпичику оставалось лишь сушиться на солнышке. А потом — в стену его, в стену!
«Ишь, сволочи», — неприязненно подумал Александр про хозяев. Видать, хотели получше отгородиться от нескромных взглядов. Журналистов на них нагнать! Такого понапишут — мало не покажется!
До вечера работали практически не разгибаясь. Особенно после того, как кто-то из местных рабов получил вдосталь плетей от дюжего надсмотрщика. Кровавые рубцы разорвали бедняге кожу. Но это весьма способствовало повышению производительности труда. Что может быть нагляднее подобного примера? Хотите испробовать плеточку на своих плечах? Ну его к черту лучше уж месить как следует глину. Работать добросовестно, чтоб не было никаких претензий. Пока.