— Думаю, что гораздо меньше. Впрочем, сейчас выясним. — Александр обернулся к хозяину.
— Если только за ночлег, цена одна. — Сульпиций улыбнулся в бороду. — А ежели жить будете, скажем, неделю или две, совсем другая.
— Давай, мил человек, пока на неделю уговоримся.
Уточнив цену, Саша тут же и расплатился, высыпав в широкие ладони старика целую горсть серебра.
— Это за нас троих и за парня. Правда, кроватей здесь только три.
Сульпиций неожиданно улыбнулся:
— Ничего, набью соломой матрас, Ксану не привыкать. Тем более раз уж вы за него платите!
— Ну, он же нас сюда привел.
— Привел, привел. — Хозяин постоялого двора вдруг хитро прищурился. — Я сейчас Марию пришлю, воду вам принесет, да вина, да хлебушка с медом. Только уж вы деву не обижайте. Троицей поклянетесь?
— Клянемся! — Встав, Саша приложил руку к сердцу. — Клянемся Святой Троицей, а также тем, чем вы, уважаемый, вдруг еще попросите, хотя, смею вас заверить, мы — честные люди и вовсе не собираемся…
— Ну ладно, ладно! — Старик, казалось, смутился, однако в темных, глубоко посаженных глазах его сверкала хитринка. — Ксан, пошли за соломой. А вы, уважаемые… Столоваться где думаете? У меня еда простая, но сытная, в обиде не будете.
— Тогда, пожалуй, здесь.
— Вот и славно.
Сульпиций с Ксаном ушли, и почти сразу появилась Мария, с улыбкой поклонилась, поставила на небольшой столик высокий медный кувшин и таз, начищенный так, что сиял, будто золотой.
— Для вашего омовения, господа! Внизу есть ванная, там вода из нашей цистерны, на солнышке нагреется — к вечеру будет теплая, так что милости просим, не надо и терм.
Девушка говорила, словно ручеек журчал, а лицо ее, без всяких следов белил, румян и сурьмы, так и светилось добротою и лаской. Одета была скромно: поверх палевого цвета туники — темно-фиолетовая, почти черная стола, подпоясанная простым узеньким пояском, густые темно-русые волосы заплетены в тугую косу.
— Спасибо, Мария, мы так и сделаем, как немного поспим…
— Сейчас я вам еды принесу!
— А может, мы лучше сами спустимся? Нам нетрудно.
— Как хотите, мои господа. Только я предупрежу дядюшку. — Снова поклонившись, Мария вышла, одарив всех улыбкой.
— Миленькая какая! — Нгоно улыбнулся ей вслед. — Тре жоли!
— Да уж, да уж, — согласно закивал Александр. — Хорошая девочка. Этакая отличница-восьмиклассница.
— Эх! — Весников вдруг поднялся с ложа и хлопнул себя ладонями по коленкам. — Про главное-то и не спросили! Где тут у них уборная?
— Под лестницей, где же еще-то? — растянувшись на ложе, засмеялся Саша. — Туда с кухни стоки идут, и из ванной — такой вот водослив получается.
— А где тут лестница-то?
— Пойдем покажу, коли уж невмоготу.
Александр поднялся и, сделав несколько шагов, столкнулся в дверях с Ксаном — парень уже тащил матрас, набитый пахучими травами. Улыбнулся:
— Не беспокойтесь — надолго вас не стесню.
— Так и мы сюда ненадолго. Постой-ка… где тут лестница?
— Уборную ищете? Во-он там. — Подросток показал рукою.
— Коля, видел? Вот и иди.
— А… А бумага туалетная там есть? — озадаченно обернулся Вальдшнеп.
Саша хохотнул:
— Там губки, Коля. В общем, разберешься…
— Господин Александр! — Дождавшись, когда Весников скроется, Ксан осторожно придержал молодого человека за локоть и, понизив голос, сказал, тревожно глядя в глаза: — Мы с Сульпицием и Марией завтра идем на мессу.
— Отличная идея! — Саша тряхнул головой и рассмеялся. — Только почему о ней надо говорить шепотом?
— Как это почему?! — испуганно отшатнулся юноша, худое лицо его на миг исказила гримаса неподдельного страха. Но тут же Ксан взял себя в руки, склонил голову набок и хитровато прищурился, как совсем недавно хозяин, старик Сульпиций. — Впрочем, я знаю, что тебе и твоим людям вполне можно доверять в таком деле. Вы ведь клялись Троицей! Я еще там услышал… когда прятался на дереве. Потому и решил вам помочь! Вы тоже кафолики! Боже, это так славно!
— Да. — Мигом сообразив, что к чему, Александр не стал разочаровывать парня. — Мы все трое — добрые кафолики. И тоже с удовольствием бы отстояли мессу, если это, конечно, возможно.
— В том-то и дело, что возможно! — радостно воскликнул Ксан. — Есть тайный храм… Но я должен за вас поручиться.
— Уверяю, мы не подведем! — Саша похлопал парнишку по плечу. — Ты же привел нас сюда, на постоялый двор, где не задают лишних вопросов. Да и вообще, нам, кафоликам, надобно держаться вместе и во всем помогать друг другу.
— Верно, поистине верно сказано! — Широко распахнутые глаза подростка восторженно глядели на собеседника. — Я рад, что не ошибся в тебе, господин! Во всех вас…
— Ты очень помог нам, Ксан, и мы поможем тебе! Кстати, что мы тут стоим? Идем же в покои. Там и поговорим.
Принесенный матрас расстелили на полу, на циновке, как раз поместился между кроватями Саши и Нгоно. Ксан тоже измотался за ночь — это было заметно по его осунувшемуся лицу и красным прожилкам в глазах, видать, бедолага не спал уже вторые сутки…
— Позволь спросить… От кого ты прятался там, на дереве?
— От тех же, от кого бежали и вы! Люди в черных плащах… приспешники еретика Гуннериха! О, они не знают жалости и заставляют всех доносить на всех. Особенно на приезжих. Каждый хозяин постоялого двора обязан заполнять особую грамоту. Кто умеет писать, тот сам, а кто не умеет — вызывает специального человека.
— Сульпиций тоже должен?
— Да… но делает это отнюдь не на всех.
— Но у него есть такая грамота? Которую нужно заполнять.
— Говорю же вам, он не будет!
— Просто интересно было бы взглянуть. У нас таких нет.
— Нет?! — удивился юноша. И тут же вскинулся: — Все забываю спросить — а вы вообще откуда?
— Мы… издалека. Из-за Триполитанского вала.
— А-а-а, тогда понятно. Они еще не успели туда добраться.
— Кто «они», Ксан?
— Еретики, кто же еще-то? Их вера — уже и не Христова вовсе… Помните — ночью, на кладбище?
— Да уж, — передернув плечами, ухмыльнулся Нгоно. — Такое забудешь, как же! Не пора нам еще на завтрак? Надеюсь, в здешнем отеле система «все включено»?
— Для нас, полагаю, именно так, дружище! — Усмехнувшись, Саша направился к двери.
По пути перехватили во дворе Весникова, возвращавшегося в некой задумчивости: то ли столь большое впечатление произвела на него уборная, то ли еще что.