Верхушки высоких сосен качались с гулким и ровным шумом, там в вышине гулял прохладный северо-западный ветер, далеко разносивший запах хвои. Потоки солнечного света, проливаясь между стройными буро-желтыми стволами, рождали блестящие блики на шлемах и латах крестоносцев, которые отбивались от наседающих жемайтов, боевой клич которых напоминал звериный рык.
Жемайтов было не меньше полусотни.
Стоя на коленях, Улла и Лота исступленно молились, сложив руки ладонями одна к другой. Обе дрожащими голосами просили Бога даровать воинам Христовым победу над язычниками.
Анна не последовала их примеру. Сбросив с себя плащ, она закинула на спину колчан со стрелами и приготовилась стрелять из лука. Это ее намерение не укрылось от барона Гельвига, который находился в нескольких шагах от нее, отражая удары дубин двоих напавших на него жемайтов.
– Гуго, прикрывай Анну щитом! – крикнул барон своему оруженосцу.
Тот немедленно повиновался и отступил от барона, которому он прикрывал спину, к Анне, уже натянувшей лук и выискивающей цель своим прищуренным оком.
Первая стрела, выпущенная Анной, пробила навылет плечо бородатому язычнику, который замахнулся топором на юного баронета. Виллекин, сражаясь с жемайтом, на голове которого была шапка в виде волчьей морды с оскаленными зубами, не заметил врага, выскочившего на него из-за сосны. Язычник вскрикнул от боли и выронил топор. Ловкий Виллекин с разворота мечом снес голову ему с плеч.
Второй стрелой Анна поразила в шею язычника с длинными седыми волосами, который пытался зацепить снизу рогатиной ногу барона Гельвига. Старый жемайт с хрипением свалился на бок и затих. Третья стрела, пущенная Анной, застряла между ребрами у жемайта, сбившего с ног одного из крестоносцев и замахнувшегося на него тяжелой палицей. Эта рана не позволила язычнику нанести удар, его колени подломились, и он осел на землю, вцепившись рукой в древко поразившей его стрелы.
Глядя на меткость Анны, Гуго изумленно присвистнул. Ему приходилось постоянно быть начеку, так как стрелы жемайтов то и дело пролетали у него над головой или втыкались в его треугольный щит.
Анне пришлось отбежать от Гуго в сторону, когда тому пришлось вступить в схватку с прорвавшимся к нему жемайтом, лицо которого для устрашения было вымазано красной охрой. Делая замахи мечом, Гуго мог невольно зацепить и Анну, будь она рядом с ним.
Спасаясь от звенящего железа клинков и от метких стрел жемайтов, Улла и Лота тоже отползли к зарослям рябины. В руках у Лоты был кинжал, которым она собиралась заколоть себя, чтобы не угодить в неволю к жемайтам.
Притаившись за деревом, Анна еще дважды выстрелила из лука, поразив еще двух язычников. Она вновь потянулась к колчану за стрелой, и в этот миг чья-то сильная рука схватила ее за волосы и ударила головой о сосну. У Анны потемнело в глазах, сознание покинуло ее. Очнулась Анна от каких-то толчков. Открыв глаза, она обнаружила, что какой-то здоровенный язычник несет ее на плече, как мешок с зерном. От жемайта несло запахом пота и дымом костра.
Голова и руки Анны болтались за спиной у несшего ее жемайта, поэтому она не могла видеть того, с кем он заговорил, вдруг остановившись. Разговор у двух жемайтов получился короткий. Пропахший дымом верзила снял Анну со своего плеча и положил на траву. Анна смежила веки, притворившись бесчувственной.
Обменявшись еще парой фраз на своем языке, два жемайта расстались. Верзила поспешил туда, где его соплеменники продолжали сражаться с крестоносцами. Другой язычник принялся замазывать рану от копья на бедре какой-то липкой бледно-желтой массой, похожей на вязкую глину, доставая ее из маленького кожаного мешочка.
Чуть приоткрыв очи, Анна едва не вздрогнула: в двух шагах от нее стоял Колкус. Повязки на его голове уже не было, на лбу у мельника виднелся свежий багровый рубец. Замазывая рану мазью, Колкус морщился от боли, при этом его темные усы начинали топорщиться, а губы кривились, обнажая краешек белых зубов.
Завязав рану длинной тряпкой, Колкус шагнул к распростертой на траве Анне и толкнул ее носком сапога. Анна не пошевелилась, не открыла глаз, хотя внутренне она уже приготовилась к нападению. Она следила за мельником сквозь смеженные ресницы.
Опустившись на одно колено, Колкус сначала окликнул Анну по-немецки, потом его рука коснулась щеки Анны, скользнула по ее шее вниз к обнаженной груди девушки. Грубые пальцы мельника принялись жадно мять два этих нежных белых полушария с темными точками сосков посередине. Колкус так увлекся этим приятным занятием, что не сразу заметил, как Анна открыла глаза и выхватила нож, висевший у нее на поясе.
Анна без колебаний вонзила нож мельнику в горло с такой силой, что струя крови из распоротой артерии хлынула ей на лицо и плечи. Колкус отпрянул от нее, как ошпаренный, и свалился на спину. Из его горла вырывались сиплые булькающие звуки, переходившие в невнятное мычание. Он уже агонизировал, но все равно пытался подняться.
Вскочив на ноги, Анна подобрала с земли свой окровавленный нож, который Колкус выдернул из раны и не смог удержать в своей руке. Трясущимися руками Анна вытерла нож о траву, затем схватила прислоненные к сосне лук и колчан со стрелами, принадлежавшие Колкусу. Скорее машинально, нежели осознанно, Анна наложила стрелу на тетиву лука.
Осины качались и трепетали листьями на ветру. Этот нескончаемый шелест пробуждал тревогу в душе Анны, которой мерещились язычники в звериных шкурах за каждым деревом и кустом. Анна поспешила на затихающий шум сражения и внезапно столкнулась лицом к лицу с Гайтисом, который вынырнул из зарослей также с луком в руках.
Анна отпрянула назад, угрожающе вскинув лук. Она опасалась, что за Гайтисом следует кто-то еще. Но Гайтис был один. Его широко раскрытые глаза приковались к окровавленному телу отца, который еще подавал слабые признаки жизни.
– Я не желаю тебе зла, Гайтис, – по-немецки промолвила Анна. – Беги отсюда! Твоего отца уже не спасти.
Из уст подростка вырвался горестный всхлип, по его разгоряченному лицу промелькнула тень глубочайшего отчаяния. В следующий миг злобный взгляд Гайтиса метнулся к Анне, стоящей напротив и готовой к стрельбе. Резким движением Гайтис выдернул из колчана за плечом длинную стрелу.
– Не делай этого, мальчик! – с угрозой проговорила Анна и потянула тетиву на себя.
Гайтис пристроил стрелу к тетиве, глядя на Анну без всякого страха.
– Уходи, Гайтис! Спасайся! – вымолвила Анна, чувствуя, что убить подростка у нее наверняка не хватит духу.
Гайтис был глух ко всем словам Анны. Он был настроен на немедленное мщение, это читалось по его безжалостным глазам. Сын мельника поднял лук и прицелился в обнаженную девичью грудь. Вот он стал натягивать лук, привычно и уверенно. Еще миг, и острая стрела сорвется с тугой тетивы, подчиняясь воле юного жемайта.
Анна выстрелила первой, но и Гайтис успел-таки спустить тетиву.
Выпущенная Гайтисом стрела просвистела так близко от щеки девушки, что задела ее оперением. Гайтис промахнулся лишь потому, что стрела Анны поразила его на полсекунды раньше, вонзившись ему в глаз. Упав навзничь, сын мельника мгновенно умер. Стрела пронзила ему мозг и вышла из затылка.