– Стало быть, долго не увидимся, – с грустной улыбкой обронила Пребрана, уткнувшись лицом в широкую грудь Родиона.
– Я буду думать о тебе в дороге и там, в Чернигове, горлица моя, – ласково проговорил Родион, мягко обняв Пребрану за плечи. – Вот увидишь, разлука мигом пролетит!
– Ты успел поговорить с отцом-матерью о… нашей свадьбе? – Пребрана заглянула в глаза Родиону.
– Успел, но лишь с матерью, а с отцом поговорю после возвращения из Чернигова, – ответил Родион. – Матушка одобрила мой выбор.
– Я тоже буду вспоминать тебя каждый день, – с улыбкой сказала Пребрана, хотя на душе у нее было горько.
Ее рука заботливо поправляла отвороты Родионова полушубка.
Родион потянулся губами к устам Пребраны. Она с готовностью отдалась его поцелую.
Их страстные лобзания прервала стая голубей, прилетевшая из-за бревенчатой монастырской стены на крышу часовни.
Родион поднял голову и пронзительно свистнул.
Голубиная стая, хлопая крыльями и распушив хвосты, взмыла высоко вверх сизо-белым облаком. Описывая круг в небесной синеве, голуби стремительно летели над заснеженными крышами домов и куполами церквей.
– Эх, мне бы их крылья! – мечтательно произнес Родион. – Я живо слетал бы до Чернигова и обратно!
* * *
Родион не сказал всей правды Пребране, не желая расстраивать ее в миг разлуки. У него накануне состоялся разговор с отцом о засылке сватов в дом отца Пребраны.
Однако боярин Твердислав выступил резко против женитьбы сына на простолюдинке.
– Ты бы еще на дворовой девке жениться надумал, сын мой! – негодовал Твердислав. – Вот к чему привели все эти хороводы и прыганья через костер по вечерам! Иль боярских дочерей вокруг мало, что ты таращишь глаза на девок безродных, у коих из приданого лишь сарафан да лента?
Мать Родиона, неплохо знавшая Пребрану, попробовала было заступиться за нее:
– Отец Пребраны не из бедных, он приданое за дочерью дать может.
– Да что он может?! – скривился Твердислав. – Иль не ведомо мне, чем он занимается! Небось игрушек настругает полный короб, вот и все приданое, прости, Господи!
– Я на Пребране не из-за приданого жениться хочу, – нахмурившись, промолвил Родион. – Люба она мне.
– Коль люба, значит, обождешь год-другой, – властно сказал сыну Твердислав. – Я в твои годы тоже быстро влюблялся, но и остывал вовремя.
Твердислав многозначительно постучал костяшками пальцев по лбу сына:
– А ты, дурень, сразу жениться!
Утешением Родиону было лишь то, что мать в этом деле была на его стороне. Пребрана ей очень нравилась. Боярыня Феофания сразу распознала своим женским оком, что красивая и статная Пребрана, с широкими бедрами и налитой грудью, может нарожать красивых и крепких деток. Да и почтения от невестки-простолюдинки к имовитой свекрови будет больше, нежели от иной избалованной боярышни.
Поэтому Феофания незаметно шепнула сыну, чтобы он не вешал нос и не порывал отношений с Пребраной. Мол, она придумает, как заставить боярина Твердислава изменить свое отношение к возлюбленной Родиона.
По возвращении из Нузы Юрий Игоревич вновь собрал всех князей на совет. На этот раз княжеское собрание было более многочисленное, поскольку в Рязань прибыли из дальних приокских городов сыновья Ингваря Игоревича. Из Коломны приехал Роман Ингваревич, а из Ростиславля и Перевитска – Глеб и Олег Ингваревичи. Из Михайловска прибыл Кир Михайлович, младший брат пронского князя. Из Ольгова приехал Давыд Юрьевич.
Поначалу князья, обсуждая условия Батыя, подбадривали друг друга смелыми речами. Мол, татары такие же степняки, как и половцы, чего их страшиться? Против объединенных русских ратей половцы даже в большом числе никогда выстоять не могли, не устоят и татары.
Однако воинственный пыл рязанских князей разом поостыл, когда рязанский гонец привез ответ от суздальского князя.
Послание князя Георгия было устным.
– Князь Георгий велит рязанским князьям крепко стоять против татар, – сказал гонец. – Подмога от него не замедлит подойти, как только суздальская рать возвратится из Киева.
В гриднице повисла долгая, гнетущая пауза.
– В зимнюю-то пору суздальская рать из Киева до Владимира два месяца добираться будет, – проворчал Всеволод Михайлович, нарушив тягостное молчание собравшихся князей.
– Что делать будем, други? – обратился к собравшимся Юрий Игоревич, жестом руки повелев гонцу удалиться.
– Надо первыми напасть на татар! – пылко воскликнул Федор Юрьевич. – Помощи нам ждать неоткуда, поэтому нужно действовать самим!
Федора Юрьевича поддержал Роман Ингваревич, такой же горячий и бесстрашный:
– Чем сиднем сидеть, братья, лучше попытать счастья в битве.
Начались бурные споры: князья помоложе рвались в битву, князья постарше предлагали пересидеть беду за стенами городов, так как без суздальцев рязанское войско вряд ли сможет потягаться с татарами в открытом поле.
– Ясно, что не все города наши смогут выдержать долгую осаду, но какие-то все едино выстоят и сберегут в своих стенах наших ратников и множество прочего люда, – молвил Всеволод Михайлович. – А ежели ударим на татар, то зараз все наше воинство погубим и сами поляжем бесславно, оставив Рязань и прочие грады без защиты.
С пронским князем согласился его брат Глеб Михайлович, а также муромский князь.
Князья ждали, что скажет Юрий Игоревич, за которым было старшинство родовое и вотчинное.
– Отбиваться от нехристей каждому в одиночку глупо, – сказал Юрий Игоревич. – Нам нужно полки купно держать, ибо это какая-никакая, но сила. Время нам надо выгадать, братья. В Чернигов к брату Ингварю я послал уже гонца. Ингварь медлить не будет, сразу двинет к нам на помощь. Может, и черниговцев с собой приведет. Сегодня же отправлю во Владимир другого гонца, познатнее и посмелее в речах. Нужно любой ценой выпросить хоть какую-то подмогу у князя Георгия! – Сжав кулак, Юрий Игоревич пристукнул им по подлокотнику своего княжеского трона.
– Батый вряд ли станет долго ждать нашего ответа на свои условия, – заметил Олег Игоревич. – Не забывай, брат, татарам до Рязани всего-то день пути!
– А мы придержим Батыя у нашего порубежья, – с хитрым прищуром промолвил Юрий Игоревич. – Тем временем гонцы наши успеют добраться до Чернигова и Владимира.
– Как это придержим? – не понял Олег Игоревич.
У прочих князей в глазах был тот же вопрос.
– Отправим к Батыю посольство с дарами, – после короткой паузы заговорил Юрий Игоревич. – Послы наши станут бить поклоны Батыге и лить льстивую патоку в его поганые уши. Пусть Батый уверится в том, что князья рязанские готовы признать его власть. Надо такой пыли напустить в глаза Батыге, чтобы он поверил в то, будто русичей одними угрозами одолеть можно.