– Здравствуй, Андрей! – прозвучал негромкий женский голос, это было сказано по-русски.
Гибкая женская рука сбросила покрывало с головы. И я сразу узнал Мелинду, волосы которой были завиты и уложены по древнеримской моде.
Я машинально произнес в ответ: «Сальве!»
Мелинда приблизилась и села на скамью с загадочно-замкнутым выражением на лице. Поскольку я застыл столбом, глядя на нее, Мелинда потянула меня за руку и, как робкого ребенка, усадила рядом с собой.
– Я прибыла сюда, да еще так удачно, чтобы передать тебе новые инструкции от шефа, – промолвила Мелинда, не выпуская мою руку из своей руки. – Шеф пошел тебе навстречу, Андрей. Не без мучительных колебаний он согласился принять твой новый план, по которому тебе, по сути дела, предстоит стать не разрушителем, а хранителем истории. По новому заданию твоей главной задачей становится сохранение жизни Цезаря. Римская история непременно пойдет по другому пути, если Цезарь не падет от рук заговорщиков. На это и делается ставка. Понимаешь, Андрей?
Мелинда посмотрела мне в глаза, чуть стиснув мои пальцы в своей ладони.
– Конечно, понимаю! – кивнул я. – Это замечательно, что шеф поддержал мой замысел! Я уверен, Цезарь изменит Рим, установив там диктаторское правление, а вместе с Римом неизбежно изменится и окружающий мир. И эти перемены, по принципу домино, докатятся и до двадцать первого века.
После сказанного Мелиндой с души моей свалилась страшная тяжесть. Бурная радость переполняла меня, пронизала каждую клеточку моего организма. Все-таки быть созидателем и хранителем намного приятнее, чем быть убийцей и разрушителем.
Когда я сказал об этом Мелинде, она грустно улыбнулась и с печальным вздохом произнесла:
– Не думай, Андрей, что теперь ты избавлен от убийств. Если бы ты убил одного Цезаря, то вскоре вернулся бы в будущее. Теперь же ради сохранения жизни Цезаря тебе придется убить очень многих людей. Но ты сам выбрал свой жребий. – Мелинда вновь вздохнула и тихо добавила: – Мне пора возвращаться в будущее. Меня забросили сюда по очень короткой телепортационной схеме. Прощай, Андрей.
Мелинда встала и внимательно посмотрела на меня, словно хотела еще что-то мне сказать, но не решалась. Ее пальцы выскользнули из моей руки.
В следующий миг Мелинда растаяла в воздухе, оставив после себя лишь аромат французских духов, принесенный ею в глубокую древность из мира электричества и высоких технологий.
– Прощай, Мелинда! – прошептал я, коснувшись рукой того места на скамье, где она только что сидела.
Стоял декабрь 50-го года до нашей эры.
У древних римлян было рационально-практичное отношение к религии, это мне сразу бросилось в глаза. Люди, облеченные государственной властью, и государственные жреческие коллегии в первую очередь совершали молебствия и жертвоприношения в честь Юпитера, царя богов, Юноны, супруги Юпитера, Януса, небесного «привратника», Весты, покровительницы домашнего очага, и Квирина, родоначальника и покровителя римских граждан; отсюда самоназвание римлян – квириты.
Эти пять божеств являлись главными покровителями Римской государственной общины. Гневить их было ни в коем случае недопустимо, ибо это могло навлечь величайшие бедствия на всех римлян. В этой связи из года в год все избранные магистраты и высшие жрецы были обязаны проводить священнодействия в определенные дни и часы суток. Главное в этих обрядах было точное их соблюдение, описанное до мельчайших подробностей в древних книгах жрецов-понтификов.
Обычный гражданин, знатный и не знатный, поклонялся тем богам, которых издревле почитали в его семье и родовой общине. Помимо этих божеств всякий римлянин чтил души умерших предков, которые назывались ларами. В каждом римском доме имелся особый шкаф с полками, на которых стояли изображения умерших предков из гипса, мрамора или алебастра. Обычно это были небольшие бюсты; такой шкаф назывался ларарий, его устанавливали рядом с изображениями пенатов, богов-покровителей семьи. Во время трапезы перед ларами на маленьких блюдах ставили их долю пищи.
Считалось, что домашние пенаты охраняют единство и благополучие семьи, поэтому им приносились жертвы во время всех семейных торжеств. Если римлянин надолго уезжал из дома, то лары оставались в его жилище, а пенаты незримо следовали за ним, дабы оберегать его от опасностей.
Я обратил внимание, что главным божеством-покровителем для Цезаря является Венера. Маленький амулет из слоновой кости в виде фигурки этой богини Цезарь постоянно носил на шее. Статуэтка из терракоты в виде обнаженной Венеры всегда стояла на столе в таблинуме Цезаря.
Цинна однажды сказал мне, что эту статуэтку мастер-ваятель изготовил для Цезаря по его заказу, придав ей внешнее сходство с Корнелией, сестрой Цинны. Это было в тот год, когда Корнелия скончалась от болезни. Со слов Цинны выходило, что Цезарь очень сильно любил Корнелию. Сулла, став диктатором Рима благодаря своим легионам, безжалостно истреблял всех своих противников. Сулла приказал Цезарю развестись с Корнелией, которая происходила из семьи, враждебной Сулле. Однако Цезарь не подчинился всесильному диктатору, несмотря ни на какие угрозы. Лишенный родового наследства и приданого жены, Цезарь был причислен к врагам Суллы и вынужден был скрываться за пределами Рима.
Корнелия родила Цезарю дочь Юлию, выданную в свое время замуж за Помпея. Это было в ту пору, когда Цезарь и Помпей считались друзьями и действовали сообща против своих противников в сенате. Помпей питал сильные чувства к Юлии, в которой гармонично сочетались красота и мягкость характера. Смерть Юлии, скончавшейся при родах, повергла Помпея в безутешную печаль. От этого горя Помпей смог оправиться, лишь женившись на юной Корнелии, дочери Метелла Сципиона, которая также отличалась изумительной красотой и добрым нравом.
Цезарь любил свою дочь Юлию, которая была точной копией своей матери. Цезарь пребывал в Галлии, когда скончалась Юлия, поэтому он не смог присутствовать на ее погребении. Цезарь выпросил у Помпея медальон из оникса с изображением Юлии и также не расставался с ним.
Живя бок о бок с Цинной, я осознал, какое исключительное место занимает религия в жизни древнего римлянина. Каждый момент его обыденной жизни был подчинен какому-нибудь обряду. Несмотря на то что Цинна жил в доме Цезаря, то есть являлся гостем, он тем не менее утром и вечером молился у очага пенатам этого дома. Цинна и меня заставлял участвовать в этих обрядах. Выходя из дома и возвращаясь в дом, Цинна также произносил краткие молитвы на пороге. Перед каждой трапезой Цинна вместе с Цезарем молился богам-покровителям, принося им в жертву малую толику угощения со стола. Это могло быть и обычное возлияние, когда из первой застольной чаши на пол проливалось чуть-чуть вина.
Вне дома Цинна почти не мог сделать и шага, чтобы не наткнуться на какой-нибудь священный предмет, который, по его мнению, носит на себе отпечаток недавнего присутствия кого-то из богов. Порой Цинна мог посреди разговора вдруг отвлечься от всего земного и шепотом прочесть молитву, иногда – внезапно отвернуться и закрыть лицо краем тоги, чтобы не увидеть какой-нибудь зловещий знак. Эти недобрые знаки мерещились Цинне повсюду. Он носил на себе амулеты от сглаза, от многих болезней, от порчи, которую, по его словам, злые люди могут послать по ветру. Он знал различные заговоры, предотвращающие любой недуг, – и верил, что они излечивают хворь, нужно только произнести их двадцать семь раз и при этом плюнуть на особый манер.