Когда вереница удаляющихся кораблей стала еле различима в туманной дали, а очертания красной ладьи исчезли совсем, Евпраксия отошла от высоких бойниц к противоположной стороне верхней крепостной площадки, откуда открывался захватывающий вид на город. Она поднялась на невысокий каменный барьер, перекрестилась быстрым движением и смело ринулась вниз с огромной высоты.
Крестоносное войско высадилось на берегу обширного Никомедийского залива. Последним отрядом, сошедшим с греческих судов на сушу у стен города Никомедии, была свита германского короля.
Гудит военный стан на равнине.
Там, где расположились крестьяне со своими семьями, был слышен детский плач и лай собак.
Русские ратники разбили палатки рядом с шатрами воинов Фридриха Швабского.
Швабы держались особняком в немецком воинстве, гордясь тем, что король Конрад родом был из древнего швабского рода Штауфенов. Вот уже больше десяти лет Штауфены управляют германскими землями к неудовольствию саксонских и баварских герцогов. Потому-то в войске Конрада было так мало рыцарей из Баварии и Саксонии.
Заплатив греческим навклерам, новгородцы оставили свою ладью, вытащенную на берег, под их присмотром.
– Через год кто-нибудь из нас вернется сюда, чтобы морским путем отправиться обратно на Русь, – сказал Василий никомедийцам.
Греки многозначительно переглядывались между собой.
Один из навклеров спросил у Василия:
– А если никто из вас не вернется?
– Этого не может быть, – без раздумий ответил Василий.
– Вся земля отсюда и до Иерусалима усеяна костями крестоносцев, витязь, а ты говоришь, такого не может быть, – усмехнулся грек. – Я не пророк, но могу сказать с уверенностью, что немногие из войска короля Конрада смогут вернуться назад.
– Мы – русичи! – горделиво промолвил Василий. – И мы вернемся!
Навклеры не стали спорить с ним: будущее покажет.
На следующий день после высадки с кораблей Конрад произвел смотр своих конных и пеших полков. Широкое поле между лагерем и берегом залива покрылось отрядами конницы и густыми рядами пехоты. Реяли на ветру знамена, топорщились частоколы длинных копий, сверкая на солнце острыми наконечниками. Овальные и треугольные щиты с крестами и геральдическими значками рыцарей живописно выделялись на фоне белых плащей конников и серых накидок пешцев.
Рыцари приветствовали короля, объезжающего верхом воинские шеренги, поднимая над головой копья, украшенные узкими флажками.
Крестьяне толпились на близлежащем холме, наблюдая за происходящим.
Конрад остался доволен готовностью своего войска к предстоящим сражениям с сарацинами.
Собрав военачальников на совет, король задал им всего один вопрос:
– Ждать ли нам французских крестоносцев или идти вперед без них?
Мнения королевских вассалов разделились.
Швабские и лотарингские рыцари высказывались за немедленное выступление. Баварские и саксонские рыцари советовали королю дождаться французов. Причем у герцогов и графов дело доходило до гневных перепалок. В королевском шатре было довольно шумно. Глашатаю всякий раз с трудом удавалось восстановить тишину.
Василий, также приглашенный на совет, дивился тому, с какой недружелюбностью друг к другу немецкие рыцари выступили в далекий и трудный поход. Находившийся вместе с Василием Потаня негромко переводил ему с немецкого на русский речи вассалов. В отличие от ромеев, подданные Конрада говорить длинно и красиво не умели, да и не стремились к этому.
Лишь герцог Фридрих, племянник короля, произнес довольно складную и разумную речь.
– Еще в стычках с венграми на реке Драве мне стало ясно, что легкая вражеская конница неодолима для нашей тяжелой кавалерии, если у врага имеется возможность для маневра, – сказал Фридрих. – Сельджукская конница по качеству не уступает венгерской, а численно даже превосходит ее. И как бы много пехоты ни было под нашими знаменами, исход сражений с сельджуками будет решать конница, по крайней мере на равнине. Насколько мне известно, до горных перевалов нам идти много дней. Значит, все это время преимущество будет на стороне сельджуков.
Я думаю, иконийский султан сумеет этим воспользоваться. Когда врага нельзя одолеть умением, надо одолевать его числом. Поэтому лучше всего дождаться короля Людовика. Таково мое мнение.
Речь племянника разочаровала короля, это было видно по его лицу.
Не понравилась речь Фридриха и многим швабским баронам, которым не терпелось самим разграбить стоящие на пути к Палестине города и не делиться добычей с французами.
Открыто выступить против мнения швабского герцога никто не решился, но недовольные голоса все же прозвучали. Мол, иконийский султан слабее мусульманских правителей Мосула и Халеба, его-то можно одолеть и без Людовика. Да французские рыцари поднимут немцев на смех, если увидят, что те без них ни на что не годны!
Король внимательно выслушивал каждого говорившего, но вот его взгляд метнулся к Василию, сидящему с краю на дальней скамье.
– А что нам скажет русский рыцарь из Новгорода?
Потаня, стоящий позади Василия, перевел ему слова короля.
Василий не спеша поднялся со скамьи. Его высокий рост, мощная грудь и широкие плечи приковали немало уважительных взглядов со стороны сидящих вокруг немцев.
– Ты же знаешь, государь, дружина моя невелика, – промолвил Василий. – Но будь у меня хотя бы пятая часть твоего войска, я не стал бы никого дожидаться и двинулся бы в Палестину, сколько сарацин ни ждало бы меня впереди. Поскольку ныне я служу тебе, государь, то скажу так: где твой разум, там и мой.
Василий вновь сел на скамью под одобрительные возгласы баронов.
– Объявляю свою волю, – громко сказал Конрад. – Завтра на рассвете выступаем по дороге на Никею. И горе тем, кто встанет на нашем пути!
Вскочив со своих мест, вассалы короля громко выражали свое одобрение сказанному их сюзереном.
Лишь светловолосый Фридрих невозмутимо восседал на стуле, поглаживая свою рыжеватую бородку. На его лице не было досады или раздражения, словно он и не противился только что немедленному выступлению.
* * *
Войско крестоносцев двинулось в путь с первыми лучами солнца.
Пыльная дорога вилась змеей среди поросших лесом невысоких холмов, за которыми на юго-востоке вздымались далекие туманные горы.
Головным шел небольшой конный отряд дозорных. Далее, отстав на милю-полторы, двигалась рыцарская конница и обоз. За обозом тянулась пехота, окутанная желтоватыми клубами пыли. Следом за пехотой тащилась почти безоружная, обремененная женщинами и детьми, повозками и вьючными животными, крестьянская масса – целый поток оборванных и изможденных людей.