– Кажется, один… – Гамильдэ бросился к девушке. – Боргэ! Боргэ!
Нойон освободил и девчонку.
– Боргэ… – с нежностью произнес Гамильдэ-Ичен.
– Не время сейчас для любезностей, – Баурджин тут же прервал их. – Боргэ, можешь идти?
– Да… – Девушка быстро пришла в себя.
– Незаметно, но быстро бежишь в кочевье – всех будишь, но – неслышно. Пусть будут готовы!
– Поняла! – без лишних слов девчонка скрылась в зарослях.
Молодец. Всем бы так…
– А мы с тобой – пойдем следом за вражинами. Кстати, кто это, не знаешь?
– Нет…
– Ну да, вряд ли они тебе представились…
Баурджин с Гамильдэ-Иченом почти бегом бросились краем оврага – как раз там и пробирались сейчас чужаки.
Небо алело восходом. А здесь, на берегу, еще было темно, и черные деревья хватали корявыми лапами низко висевшие звезды. Вот впереди кто-то вскрикнул – споткнулся. Послышались приглушенные ругательства – это главарь водворял порядок. Пахнуло лошадиным потом и грязью никогда не мытых тел… Язычники.
Вот они выбираются из лощины… Садятся на лошадей… Сейчас, вот-вот, сейчас навалятся неудержимой лавой… Горе, горе беззащитным гэрам!
Идущий последним замешкался, нагнулся, поправляя подпругу, – остальные уже подъезжали к кочевью…
Нойон молча протянул Гамильдэ-Ичену нож. Юноша кивнул, примерился…
Взметнулась в седло черная тень… И, на миг застыв, упала в траву со слабым стоном.
– Вперед! – вскакивая на трофейного коня, усмехнулся Баурджин. – Что там у него?
Гамильдэ-Ичен быстро обыскал поверженного врага:
– Сабля… И палица… Еще – лук.
– Саблю – мне, остальное забирай. Садись!
Юноша уселся на круп коня сзади.
Баурджин ласково потрепал скакуна по гриве, придержал – судя по всему, еще было не время. Немного выждать.
Первый луч солнца упал на землю, освещая белые гэры.
– Хэй-йо-у-у-у! – бросаясь в атаку, завыли, заблажили враги. – Хэй-йо-у-у-у!!!
– Вот теперь – пора…
Нойон взмахнул саблей, пробуя, как сидит клинок.
– Хэй-йо-у-у-у!
Рассыпавшись лавой, чужаки ворвались в кочевье. Спрыгивая с коней на скаку, ворвались в гэры…
Где их уже ждали предупрежденные Боргэ женщины. А уж драться они умели, и постоять за себя могли. Тем более, на их стороне были и гости, опытные воины – трое разбойников и Сухэ.
И Баурджин с Гамильдэ-Иченом!
Вот уже приблизились гэры. Пахнуло дымом и запахом немытых тел чужаков. Гамильдэ соскочил с седла, и молодой князь, выхватив саблю, с ходу разрубил чуть ли не надвое неосторожно замешкавшегося врага.
– Хур-ра-а-а!!!
Из гэра с недоуменным видом выскакивали вражины. Видать, их там встретили как надо!
Один успел вскочить в седло, замахал саблей:
– Поджигайте, поджигайте гэры!
Баурджин направил на чужака коня. Блеснул на изгибе клинка первый солнечный луч. Удар! Искры! Еще удар… А враг оказался опытным. Вот спланировать набег он толком не сумел, что же касается боя…
Ух, как ловко он дрался!
Удар! Удар! Удар!
И хрип лошадей, и злобное сверканье глаз. Удар!
Тяжелые клинки высекали искры…
Удар! Отбив! Скрежет… Баурджин попытался захватить чужую саблю. Неудачно – клинок соскользнул вниз. И враг немедленно воспользовался оплошностью – острие его сабли разорвало дээл на груди нойона!
Хорошо, Баурджин успел откинуться назад…
Снова удар!
Отбив!
И звон клинков, и злобный взгляд, и запах немытого тела – запах врага.
Удар!
И скрежет…
Остальные вражины, кто успел, уже повскакали на коней и улепетывали со всех ног, точнее – со всех копыт. А этот – нет. Сражался до последнего, не думая о бегстве. Воин!
Лишь, чуть скосив глаза на своих, презрительно молвил:
– Псы!
Кто-то окликнул его:
– Джиргоадай, давай с нами!
– Бегите, псы… Я лучше умру.
Удар! Удар! Удар!
Искры… И черные, пылавшие ненавистью глаза.
А ведь он молод, очень молод. Наверное, не старше…
Удар! Скрежет! Искры!
А получи! Ага, не нравится?!
…не старше Гамильдэ.
А вот так?
Баурджин размахнулся, закручивая саблю хитрым винтом, который как-то показывал ему Боорчу, ударил изо всей силы, рассчитывая на такой же сильный отбив…
Звон! Искры!
И вот он – отбив!
Глухой, словно выстрел, звук встретившихся плашмя клинков… Легкое движение кисти…
Конь!
Хороший оказался конь у этого парня.
Запрядав ушами, рванул в сторону, словно почувствовав беду для своего хозяина, – и острие сабли Баурджина, вот-вот собиравшееся впиться врагу в шею, скользнуло, всего лишь раскровянив руку…
Сабля Джиргоадая со звоном упала на каменистую почву. А конь его – белый, в яблоках, поистине, отличный скакун и верный друг – взвился на дыбы и, без всякого приказа всадника, понесся вниз по крутому склону.
– Куда ж ты, дурак? – закричал вслед Баурджин. – Разобьешься!
Напрасно…
На краткий миг свечой застыв на краю обрыва, чудесный конь вместе со всадником полетел в воду.
– Жаль. Хороший был воин. – Нойон покачал головой. – И конь – очень хороший.
– Кого тебе больше жаль, коня или всадника? – поинтересовался подбежавший Гамильдэ-Ичен.
Баурджин утер со лба пот:
– Как там?
– Все кончено, – бодро доложил юноша. – У врагов – четверо убитых… считая того, что в овраге – пятеро, остальные ушли.
– Плохо, что ушли.
– У нас – убит Нарамчи, разбойник. Два старика… И ранен Сухэ.
– А девчонки?
– Никто не пострадал… почти.
Пришедшие в себя после налета обитатели кочевья деятельно наводили порядок: кто зашивал разодранный полог гэра, кто подметал площадку у коновязи, а те, кто постарше, готовили в последний путь убитых. И своих, и чужих.
– Зря мы позволили им уйти, – к спешившемуся Баурджину подошел один из разбойников, Цэцэг. – Они вернутся. Накопят сил и вернутся.
– Если успеют до возвращения здешних мужчин, – криво улыбнулся нойон.
Цэцэг, хмурого вида парень лет двадцати двух, покачал головой и прищурился: