Олег Иваныч и Гриша подошли к лежащему навзничь Матоне. Сивая всклокоченная борода его торчала кверху нелепым куском пакли. Застонав, Матоня очнулся и, с ненавистью взглянув на Олега Иваныча, зарычал, словно раненый волк. Левая рука его потянулась к ножу, скатившемуся в траву с жертвенника.
Взяв у Гриши копье, Олег Иваныч с холодным презрением заколол убийцу, просто и без особых эмоций, как убивают змею, злобно шипящую ядовитую гадину, свернувшуюся скользкими отвратительными кольцами. Никаких угрызений совести адмирал-воевода не чувствовал — бывают твари, с которыми нельзя играть в благородство, и Матоня был из их числа.
— А ведь он, похоже, с нами в Ново-Михайловский прибыл, — глядя на убитого, задумчиво произнес Гриша. — И ведь как ловко затаился, зверь, что…
— Думаешь, сообщники могут в Ново-Михайловском быть? — вскинул глаза Олег Иваныч. — Ничего, вернемся, обязательно проведем проверочку.
Внезапно раздался тихий голос привязанного к жертвенному камню Тламака.
— Стесняюсь отвлекать вас от важной беседы, достопочтенные господа, — спокойно произнес он. — Но, все же, если бы вы нашли немного времени, чтобы развязать веревки… А то этот камень, он такой жесткий, что…
— Ах, да!
Переглянувшись, Олег Иваныч и Гриша рассмеялись.
Аканак умирал. Он лежал на циновке, еще больше, чем всегда, похожий на глубоководную рыбу с выпученными, подернутыми какой-то сероватой пеленой глазами. Рот его беззвучно открывался, на губах застыла желтая пена.
Подойдя к лежащему купцу, Олег Иваныч опустился на одно колено.
— Тламак… — еле слышно прошептал Аканак. — Вы… вы нашли его?
Последнюю фразу Олег Иваныч не понял, но смысл был и так ясен. Он просто подвел к умирающему Тламака. Юноша сел рядом, внимательно посмотрел на купца.
— У тебя… у тебя была сестра … — собравшись с последними силами, произнес Аканак.
— Да, я знаю, — кивнул юноша.
— Ее… ее звали… Шошчицаль. Она жила во дворце… но… но ты… Вы оба… внуки Ицкоатля! — как мог торжественно произнес Аканак, приподнявшись на локте. — Берегись, Тламак! Шошчицаль… уже мертва. И ты… Таштетль и Тисок… тоже знают… Знал Тлакаелель. Знает Койот. И многие старые жрецы… Они помогут… Берегись Таштетля… тлатоани Тламак! Вели…кий… тлато… ани…
С последним слогом жизнь покинула купца. Грузное тело его нелепо дернулось, круглая голова свалилась на циновку.
Великий тлатоани!
Он, Тламак, мог стать им!
Внук Ицкоатля Освободителя, великого правителя великого народа теночков, возглавившего борьбу против угнетателей, могучих владык Аскапоцалько. И племянник нынешнего тлатоани Ашаякатля… А ведь именно братья и племянники тлатоани имели право на престол. Именно из них, строго следуя праву наследования, выбирали правителя ацтеков четыре высших военачальника. И не так и много их оставалось, наследников.
Поглощенный услышанным, в глубокой задумчивости смотрел Тламак в прозрачные воды озера, даже не заметив, как лодка мягко ткнулась носом в песок.
Дальше они углубились в горы. Олег Иваныч, Григорий, Ваня, Тламак. Люди безвременно почившего Аканака на оставшихся лодках свернули в Истапалапан, тепло простившись с беглецами. У всех была своя дорога. Дорога Олега Иваныча тянулась горными кряжами, ныряла на дно долин, зависала над темными ущельями узенькой лентой и вновь выбиралась в долину. Можно было бы, правда, пойти по равнине, вдоль берега озера, но Тламак не советовал этого делать, справедливо опасаясь погони. И правда, весть об озерной битве наверняка уже достигла ушей Тисока и Асотля, и целые армады челнов курсировали вдоль берегов в поисках беглых.
Переправившись через бурную горную речку, они обошли городки Коатлинчан, Уэшотла, Тескоко и вдоль горных хребтов направились на северо-восток, к Тепеспану и расположенному рядом с ним Акалиану. Хорошо знающий местность Тламак хотел проскользнуть между ними, снова переправиться через реку, благо все они были неглубоки и довольно узки, и выйти к озеру недалеко от Чиконаутлы, деревни, располагавшейся на глубоко вдающемся в озеро мысе. Далее можно было либо обойти оставшуюся часть озера по суше — на северном берегу не было больших селений — либо рискнуть — украсть рыбачью лодку и переправиться через относительно узкое — верст шесть — озерное горлышко.
— Тогда мы бы вышли к реке, вот, смотрите. — Тламак ловко чертил прутиком на песке. — Здесь — небольшой городок Экатепек, он не у самой реки, там десять полетов копья, только надо ночью. Правда, это, конечно, опасно.
— А что на севере? — внимательно вглядываясь в чертеж, поинтересовался Олег Иваныч.
— На севере ничего, — пожал плечами Тламак. — Вот, чуть ближе к горам — Теотиуакан, древний город, он тоже не очень-то большой, мы его огибаем за горами, ну и дальше, вдоль реки, на север — земли отоми. Туда ведь нам и надо.
— Так же мыслит и Тисок, — усмехнулся Гриша.
— То-то и оно. — Олег Иваныч потер отросшую щетину. — На месте Тисока я бы как раз и перебросил главные силы к этой Чиконаутле. Выслал бы отряд к Теотиуакану — перекрыть горы — а на лодках контролировал бы всю горловину озера. И никуда б нам не деться!
— Тисок не дурак, — заметил Тламак.
— То и нам ведомо. Тламак, а что у нас дальше к закату, за горами?
— За горами — тотонаки. Ужас, до чего свирепые!
— Все вы тут… недобрые, — хмыкнул Григорий. — Ладно, ладно, Тламак, не обижайся. В общем, в любом случае, нам рассчитывать не на кого.
Олег Иваныч задумался. Помолчал. Снова потер щетину. Потом вдруг неожиданно улыбнулся, словно придумал что-то такое, что явно указывало беглецам путь к спасению.
— А вот тут ты не прав, Гришаня!
— Где не прав?
— По поводу того, что нам рассчитывать не на кого. Сколько мы в Мехико, три месяца? Около того… И ты, Гриша, думаешь, что нас никто не ищет? Что все думают, что сгинули мы в горах да пустынях? Плохо ж ты знаешь свою Ульянку и уж тем более мою Софью Михайловну! Ты, Тламак, все торговые пути здесь ведаешь?
— Ну, не все, но главные. — Тламак кивнул.
— Эх, кабы наши про нас точно знали, — почесал затылок Ваня: смешной, загорелый, худой, с длинными, выгоревшими на солнце волосами. В куцем плащике из агавы и набедренной повязке, однако с устрашающих размеров макуавитлем у пояса. — Вот бы раньше весточку им подать через купцов каких. Да теперь, пожалуй, поздно.
— Подали уже весточку, — усмехнулся Олег Иваныч. — Уж ты, Ванюша, совсем нас с Гришей за дурней держишь. Зря мы с ним на рынок почти каждый день хаживали? Не только христианские знаки искали, но и около купчишек болтались. Наших соседей масатланцев, правда, там не было, да зато были другие. Нет, Ваня, весточку мы подать не могли — перехватили бы, совсем не дураки жрецы, и Тисок не дурень — но ведь мы и сами по себе — весточка. Двое бледнокожих ходят по рынку, одного называют белым касиком… О ком купцы рассказывают? Кому надо — враз догадается.