Все пятеро, теперь еще и Аллуэтта, он чувствовал, провожают его взглядами, но оглядываться не стал, все равно тут же уткнутся мордами в окуляры микроскопов, начнут всматриваться в экраны или спешно записывать мышиные теломеры.
И вообще не его дело общаться с полотерами. Хотя эту дуру взяли на ставку лаборанта, но это все равно почти полотер, разве что обречена с утра до вечера мыть и вытирать не пол, а пробирки.
– А где Френсис? – спросил он в пространство.
– У директора, – сообщил из-за спины торопливый голос Анечки. – Здесь он в твоем распоряжении, а там получает ключи от его квартиры.
Максим буркнул:
– Может быть, еще и автомобиль?
– Точно, – обрадованно сказала Анечка и добавила льстиво: – Все вы заранее знаете, шеф!.. «Теслу» последней модели только что подогнали к воротам.
– Ничего себе, – сказал он озадаченно. – Ладно, все за работу!.. А где стол Френсиса?
Джордж крикнул издали:
– Хотели поставить рядом с вашим, но Данил Алексеевич сказал, что вы оба неуживчивые гады, вас лучше в разные углы ринга. И мы решили соблюсти принцип золотой середины… Георг, не смей хихикать! Я совсем не то имел в виду. Вон там стол Френсиса и все остальное.
Максим демонстративно не обращал внимания на остальных, весь как бы в делах, а Френсис, понимая, что некоторые особо деликатные функции заведующего нужно бы выполнять другим, со вздохом вылез из-за стола и пошел к Аллуэтте.
Выражение его лица постоянно менялось, он то видел перед собой ослепительно красивую женщину, и в глазах блистал восторг, то простую лаборантку, и рука тянулась взять ее за булочки, но, когда она подняла голову и посмотрела ему в глаза, он ощутил с холодком во всем теле, что перед ним наследница миллиардов, а сам он начинает смотреть на нее чуть ли не заискивающе, разозлился на себя и сказал с превосходством классового противника, взявшего власть в Институте благородных девиц:
– Мадам, вам предстоит раз в день перемывать все пробирки и колбы. Вне зависимости от того, использовались они или нет. Вообще чистота здесь должна быть идеальная… нет-нет, сюда нельзя приводить толпу ваших служанок.
Аллуэтта слушала молча, ежесекундно напоминая себе о разговоре с отцом. Тот с такой уверенностью заявил, что она не доработает и до обеда, что будь этот вот не парнем, уже бы дала по гнусной наглой роже. Отец утверждал, не доработает вовсе не потому, что будут обижать. Просто в лаборатории нормальные люди, как вот этот, что либо таращит глаза на ее сиськи, она их решила не очень-то и прятать, либо смотрит так, будто вот-вот ударит.
Отец сказал, что если не к обеду, то к концу дня точно сорвется, завизжит в истерике избалованной светской куклы и убежит с визгом и воплями.
Когда Френсис закончил перечислять, она поинтересовалась:
– Как, это все?
Он изумился:
– Вам мало?
– А как же пересчитать все маковые зерна, – спросила она, – что высыпались из мешка? Вымыть лапы вашей кошке?..
Он отмахнулся.
– Это оставим на завтра. А мешок мака будет перемешан с просом, так что будет намного легче. Просо в одну горку, мак в другую. Вам понравится.
– Мне уже нравится, – заявила она.
– Вот и отлично, – сказал он. – А пока сделайте мне большую чашку кофе. Можно бы и нашему шефу, но, полагаю, сразу подеретесь, так что лучше не приближаться… Шеф нам еще нужен.
– Спасибо за предупреждение, – сказала она.
Он усмехнулся.
– Не за что. Вам у нас понравится.
– Я уже в восторге, – сообщила она с мокрой тряпкой в руках. – Мне пробирки вытирать вот этим?
– Для пробирок у нас особые салфетки, – сказал он. – Извините, спирт, которым протирали пробирки в прошлом веке, больше не завозят.
Она поинтересовалась:
– А что же тогда пьете?
– Алергейт, модафигант, – сказал он, – а еще бурстэйд. Все это запрещено к употреблению, людей нужно оберегать, как вы знаете.
– Что, – спросила она, – правда?
– Что употребляем?
– Нет, – уточнила она, – что людей нужно оберегать?
Он улыбнулся шире.
– Если верить массмедиа…
Когда Аллуэтта делала кофе, к ней тихонько приблизилась полная молодая женщина украинско-испанского типа, посмотрела, как управляется, покачала головой.
– Тебя как зовут?..
– Аллуэтта.
– Красивое имя, – сказала женщина. – Меня зовут Аня.
– Анечка, – сказала Аллуэтта. – Я слышала. Ты занимаешься секвенированием.
– Ого, – сказала Анечка, – у тебя хорошая память. Давай помогу…
– Я сама.
– Конечно, сама, – ответила Анечка, – просто подскажу, что Джордж не пьет кофе, только зеленый чай, а Георгий только кофе с молоком и не терпит сливок.
Аллуэтта сказала шепотом:
– Спасибо, ты меня выручаешь. Нет, просто спасаешь. А что предпочитает шеф?
Анечка чуточку помедлила с ответом.
– Понимаешь, у него вкусы очень простые. Кофе любой, лишь бы крепкий и сладкий. Булочек ему не надо, хотя их тоже ест. Но любит больше, как я заметила, поджаренные гренки с козьим сыром от фирмы Вайт энд Вайт.
Аллуэтта спросила с сильно бьющимся сердцем:
– А здесь такой есть?
Анечка покровительственно улыбнулась:
– У нас есть все. Нужно только назвать правильно. И отчетливо, здесь твоего голоса еще не знают.
Аллуэтта кивнула с некоторым запозданием, ну да, здесь же принтеры, что печатают все: от металлических конструкций до утонченных блюд, отвратительно, но так везде. Только в высшем свете по-прежнему делается эксклюзивно вручную и очень дорого, зато качество… хотя злые языки утверждают, что эти чемпионы кулинарии используют те же принтеры, чувства человеческие не в состоянии отличить еду, приготовленную самым лучшим поваром, от той, что составляет автомат и выдвигает на лоток принтера.
– Вайт энд Вайт, – повторила она. – Хорошо, только бы не перепутать.
– Если что, – шепнула Анечка, – спрашивай у меня.
– Спасибо.
В лаборатории странная тишина, все чинно за столами, хотя еще не успели излазить все огромное помещение, исцеловать каждый дюйм ККК-3С, навосхищаться возможностями, и всему виной эта дочка мультимиллиардера, что восхотела находиться здесь, и все, ничего с этим не поделаешь.
Аллуэтта старалась держаться ниже травы и тише воды, до обеда ходила с тряпкой, стараясь не приближаться к столу Максима, потом все же решилась и подошла к Анечке.