Вокруг выло, грохотало, визжало, и огромные водяные валы — не синие и даже не серые, а какие-то пурпурно-черные — с грохотом проваливались в разверзшуюся бездну, куда, несомненно, увлекли бы и корабль, если б не мужество рулевых и команды. Да и пассажиры, проблевавшись несколько раз, теперь проворно вычерпывали воду, а куда им было деваться? Даже ненавистный Трэлю Ирландец, надо признать, орудовал небольшим тазиком — или большим блюдом — не за страх, а за совесть, то и дело покрикивая на рыжего парня по имени Вазг, которого в обычное время почему-то побаивался. Трэль машинально отметил эту странность еще в первые дни плавания. Эх, если б он еще знал тот древний язык, на котором перекрикивались Вазг с Ирландцем, да еще смог бы расслышать кое-что из-за шума волн…
— Давай, Форгайл, давай, друид, не филонь, работай! — озлобленно кричал Ирландец. — Или отправимся прямиком к Морриган. Да брось ты кружку, идиот! На вон, возьми блюдо… Да работай же, иначе, клянусь всеми богами, тресну по морде…
— Пойми, Конхобар… — оправдываясь, стонал друид. — Мое тело сейчас — это тело ребенка…
— А плевать на это хотели морские боги! — злорадно хохотал Ирландец, упиваясь неожиданно представившейся возможностью всласть поиздеваться над Черным друидом. Конхобар сейчас совсем не боялся его, ибо то, что происходило сейчас вокруг, было во много раз страшнее всех будущих козней друида. Да и будет ли оно — это будущее? Глядя на огромные волны, с грохотом несущие кораблик в пучину, Ирландец все сильней сомневался в этом. — Что ж ты не молишь древних богов, Форгайл? — отплевываясь от волн, продолжал издеваться Ирландец. — Или нет уже сил?
Друид в образе рыжего мальчика лишь злобно шипел в ответ. А Конхобар Ирландец не унимался, доставал Черного друида Форгайла все сильнее, словно выбрасывал на него весь свой страх, копившийся столь долгое время. Друид лишь скрипел зубами, но блюдо не бросал — все вычерпывал воду, с опаской посматривая на младшего жреца, неожиданно вышедшего из повиновения. Попробуй-ка пофилонь! Ладно — в морду даст, но ведь и за борт выкинуть может, с него станется.
Улучив минутку, рыжий друид бочком протиснулся мимо двух моряков, с руганью пытающихся увернуться от сломанной мачты, и нырнул в спасительное нутро трюма. Тут тоже хватало и воды и работы, да зато не было поблизости Конхобара. А ведь как все хорошо начиналось!
Вечером, сразу после отплытия, на палубе кнорра встретились нос к носу все трое: Ирландец, бывший раб Трэль и рыжий мальчишка Вазг — пока еще Конхобар принимал его за мальчишку. Кнорр слишком маленький корабль, чтобы делать вид, что не замечаешь других, пришлось общаться. Первым, как более наглый, приветствовал остальных Ирландец.
— Ого, кого я вижу? — низко склонился он в шутовском поклоне. — Господин Трэль, видно, собрался-таки вернуться на далекую родину? — Не в бровь, а в глаз — угадал Конхобар и деланно посетовал: — Кто же остался нырять?
— Не твое дело, — резонно пробурчал Трэль, а что ему еще оставалось делать?
— Конечно, не мое, — согласно кивнул Ирландец. — Только если ты поверил во-он тому узкобородому ромейскому пройдохе, значит, остался таким же тупым, каким и был раньше. Доставит он тебя на родину, как же! Вон глаза-то — так и зыркают… Да и, сказать по секрету, хозяин Адальстан проболтался как-то, что ромей очень любит мальчиков. Так что вы смотрите оба… Хе-хе… — Ирландец издевательски расхохотался. — А ты, рыжий? — обернулся он к третьему пассажиру кнорра. — Что, в усадьбе не всем собакам хвосты пооткручивал? В неведомые земли потянуло? Интересно, знает ли об этом хозяйка Гудрун? — Ирландец тут же отвернулся и презрительно сплюнул за борт, что, по всем поверьям, ну никак нельзя было делать, да только плевал он теперь на поверья. В суме и зашитые в пояс лежали сокровища, которых должно было хватить на безбедную жизнь хоть в Ирландии, хоть в Англии, да где угодно. Да еще волшебный камень Лиа Фаль! Вот уж никогда не получит его глупый друид Форгайл…
Рыжий Вазг, утерев пот, встал рядом и деловито осведомился:
— Ну и где камень?
Подсмотрел, сука! Или проболтался кто…
Камень пришлось, конечно, отдать. Себе дороже спорить с друидом. Хотя, конечно, не такой уж он и страшный в новом теле, но… Споет друид глам-дицин — песнь поношения, — и враз покроется все тело страшными кровавыми струпьями, так и сгниешь заживо. Знавал Конхобар подобных певцов-филидов, что сидели у домов зажиточных крестьян в Коннахте и в Лейнстере. Песен они там не пели, только грозились — и никогда не оставались без обильной еды или выпивки. Правда, говорят, пару филидов крестьяне все-таки побили камнями. Ну, туда им и дорога. Снова, как прежде, всколыхнулся, заворочался в душе Конхобара древний первобытный страх. Страх перед волшебной силой друида. Только теперь примешалось к этому страху еще и острое чувство сильнейшей досады. Ну надо же! Ну опять он. Да что ж такое, никуда от этого друида не деться! Всю жизнь ведь ломает, собака, все планы. И вот, до глубины души прочувствовав это — вроде б вся жизнь была впереди, и на тебе — уже не первый день ощущал Конхобар, что страх перед Черным друидом становился в душе его гораздо слабее, чем раньше. Может, его пересилила досада, а может, и другое. В прежнем-то, волчьем, облике был Форгайл не в пример страшнее. Огромный клыкастый зверюга с дикими пронзительными глазами. Тут любой увидит — умрет от ужаса. А сейчас что? Рыжий тщедушный пацан. Соплей перешибить можно. Какой уж тут ужас — смех один. Нет, явно перемудрил друид с новым своим телом, впрочем, был ли у него выбор?
Ладно, еще поборемся. Отдав друиду камень, Конхобар постарался пореже с ним разговаривать. Больше общался с командой да задирал Трэля.
Так и продолжалось все это до шторма. Буря налетела внезапно — прямо, можно сказать, с чистого неба. Только что весело светило солнце — и вот, на тебе! Адальстан хмурился и тогда, подозрительно оглядывая сиреневые тучки далеко у линии горизонта. Когда исчезли чайки, нахмурился еще больше — приказал спускать парус и привязывать к палубе все, что можно привязать. Мачту вот, правда, опустить уже не успели… Да и пес с ней, сломалась и сломалась. Правда, пару человек команды все-таки пришибла, зараза…
Где-то впереди, среди бушующей со всех сторон стихии, неожиданно возник берег. Он быстро приближался — так, что очень скоро стали видны черные камни. О камни со страшным шумом и брызгами разбивались набегавшие волны.
— Эй, на руле! — обернувшись к корме, дико заорал Ирландец. — Вы там что, ослепли? Нас сносит на берег.
— Можешь прыгать, — тут же откликнулся Адальстан, видно, расслышал-таки. — А мы погодим, верно, парень? — Он ободряюще подмигнул Трэлю. — Там за мысом река. Вот в нее-то мы и войдем.
Как сказал — так и вышло. Поднявшись в последний раз на спине огромной волны, кнорр, повинуясь рулевому веслу, легко скользнул вниз и, чуть чиркнув килем о подводный камень, можно сказать, влетел в дельту реки. По инерции чуть проплыл по течению, свернул за излучину — и на спокойной воде встал на якорь. Словно и не было никакого шторма.
— Возблагодарим же богов! — радостно возопил кто-то.