— Как же он будет, один?
Нильс пожал плечами. Вопрос этот, честно говоря, занимал и его самого. Не хотелось бы терять басиста. И друга. Вот уже почти неделю Нильс с подружкой навещали его каждый вечер, что-то готовили на ужин из привезенных с собой полуфабрикатов, ели. Ханс радовался их приездам, улыбался даже, но, чем ближе к ночи, тем всё тревожней и чаще посматривал на часы, знал: ребята уедут, и он останется один. Один в осиротевшем доме. Совсем один.
— Мне здесь выходить, — кивнул Нильс около колледжа. Поблагодарил, расплатился и, защищая лицо рукой от ветра, быстро пошел вдоль по улице, ведущей к морю.
Поежившись, Аксель посмотрел ему вслед, развернулся и поехал домой. Он уже сворачивал к дому, когда по мобильнику из фитнес-клуба позвонила жена.
— Ты еще в клубе? — удивился Аксель. — В такое время?
— Ты понимаешь, мы тут решили заняться благотворительностью, ну, и немножко выпили… — В приглушенном голосе Марты звучали не свойственные ей виновато-беззащитные нотки. — Вот я и подумала — может быть, лучше оставить машину в клубе? Но если ты…
— Уже еду, — буркнул Аксель, не очень-то любивший поздние отлучки супруги. Да и какой муж это любит?
— Так у вас, похоже, был неплохой пикник, — с усмешкой бросил он, захлопнув за женой дверь.
— Да, был. — С улыбкой помахав кому-то — не разберешь, то ли подругам, то ли тренеру, — Марта поджала губы.
Аксель молча прибавил скорость. Вот так и начинаются ссоры, исподволь, незаметно, хотя вроде бы столько лет вместе. Ну да, столько лет… Тем более Марта должна бы соображать, что… Впрочем, ведь и он сам не так уж плохо провел этот вечер. Только об этом не должна знать жена! Пусть думает, что весь вечер пахал, в то время как она развлекалась в клубе. Пусть почувствует себя виноватой, пусть.
Нарочито медленно Аксель запер калитку, повозился с замком. Войдя в дом, сразу прошел в ванную и долго мыл руки. Из гостиной донеслась веселая музыка. «АББА», как всегда, когда жена чуть подопьет. И чего, спрашивается, веселиться на ночь глядя? Аксель словно заводил сам себя и вот уже поверил даже, что и в самом деле он сегодня трудился, не покладая рук, в то время как супруга… Прихватив из холодильника бутылку «Гиннеса», он молча уселся перед телевизором и сидел так, спиной к Марте, всем своим видом выражая усталость и недовольство. Ждал, когда жена съязвит что-нибудь по поводу пива. Но та почему-то помалкивала, что было на нее не очень похоже. Значит, и вправду чувствовала себя виноватой. А почему? Завела любовника?
Не выдержав, Аксель повернулся к жене. Та сидела на диване, держа на коленях ноутбук, и увлеченно щелкала клавишами. Интере-есно…
— Составляю списки нуждающихся. — Марта перехватила взгляд мужа. — Знаешь, дорогой, меня выбрали председателем нашего благотворительного фонда — это большая ответственность.
Аксель презрительно хмыкнул. Председатель благотворительного фонда, во, блин! Ну и где она наберет столько нуждающихся?
— А ты думаешь, их нет? — В устремленных на мужа глазах Марты, светло-синих, как небо ранней весной, вдруг вспыхнули молнии. — Старик Нибус, бывший шахтер, Ильма Хорексен, одинокая и больная, да мало ли никому не нужных стариков? Ты, конечно, скажешь сейчас про дом престарелых? Хм… А вот еще, к нам в клуб не так давно пришла медсестра из клиники доктора Норденшельда, русская. И тоже одинокая. Пойми, материально все они живут вроде бы и неплохо. Но им не с кем общаться. К ним никто не заходит, не навещает, не разговаривает, — ты представляешь, каково это?
Отложив в сторону ноутбук, Марта встала с дивана.
— Представляю. — Аксель поднял вверх руки — только скандала ему к ночи не хватало, а похоже, к тому и шло. Ну, женщины… И вдруг он вспомнил того мальчишку, Ханса. Ну, назвать его уж совсем одиноким было бы, наверное, не совсем точно: всё-таки у него остались друзья — тот же Нильс, — но людей взрослых, способных оказать реальную помощь, рядом не было.
— А, ты говоришь про того мальчика, чьи родители погибли в грозу? — По тону жены Аксель с облегчением понял, что, похоже, гроза миновала. Да ведь он же сам ее чуть было не вызвал! Хватило ума не доводить это нехорошее дело до конца. Черт с ней, с Мартой, пусть занимается своей благотворительностью.
— Нильс Йохансен, Снольди-Хольм. — Марта занесла адрес в компьютер. — Завтра же навестим его.
— Вряд ли он будет очень рад вас видеть, — скептически усмехнулся Аксель. — Хотя кто знает?
Пожав плечами, он в два глотка допил пиво и, подойдя к жене, обнял ее за плечи:
— Пошли спать, что ли? Поздно уже.
А по шоссе, что между Гронмом и Намсусом, следуя за синим микроавтобусом «Фольксваген», громко урча моторами, неслись сквозь заряды снега два мотоцикла. На одном, с желтым черепом на бензобаке, сидел Вольф, на другом — Толстяк и Торольв, оба грязные, нахохлившиеся, злые — навернулись у выезда на шоссе, чуть было не попали под колеса такси, хорошо, таксист оказался опытным.
Слева от шоссе, за скалами, промелькнули желтые огни Снольди-Хольма. Дальше дорога раздваивалась, делая крутой поворот.
— К Намсусу свернули! — обернувшись к Толстяку, прокричал сидевший за рулем Торольв. — Видно, тамошние… Нет, похоже, останавливаются.
На «Фольксвагене» вспыхнули красные огни. Притормозив, микроавтобус аккуратно свернул на обочину и остановился. Вышедшие из него люди отошли в сторону, как видно, по естественным надобностям.
Едущий впереди Вольф резко снизил скорость. Торольв торопливо последовал его примеру, да неудачно — едва не врезался в микроавтобус.
«Неужели Вольф решил напасть прямо сейчас? — тоскливо подумал Толстяк. — Уж больно силы неравные».
Но похоже, так оно и было. Подъехав к микроавтобусу ближе, Вольф выхватил нож… И, остановившись, неожиданно ловко проколол переднее колесо, после чего, резко прибавив скорость, скрылся за поворотом.
— Прячьте мотоцикл в снег, — дождавшись появления приятеля, приказал он. — Сейчас возвращаемся обратно.
— Да ведь далеко же!
— Молчи, Толстяк. Там и километра не будет! Я сказал — возвращаемся обратно, а кто не желает… — Вольф многозначительно поиграл ножом.
— Да я ничего, — испуганно забормотал Толстяк. — Просто спросил. Спросить уже нельзя…
Выл ветер, летели хлопья мокрого снега, дорога еле угадывалась во тьме. Метрах в семистах тускло светились огни «Фольксвагена».
— Бежим, — приказал Вольф, чувствуя, как в душе его нарастает какая-то непонятная радость, предвкушение ничем не объяснимого торжества пополам со злобой.
…За много веков до этого, в Киеве, на острых крышах детинца посреди ночи хором закаркали вороны.
— Он отыскал Камень, — проснувшись, прошептал Дирмунд-князь. — Отыскал… Но, хватит ли сил его взять? Слуги, эй, слуги, позовите Лейва!