Зрение понемногу выправлялось, точнее, Тим привыкал смотреть глазами. Местность снаружи оказалась знакомой, и где-то впереди был поворот, глубокий и опасный правый. В том, что отец пройдет его на максимально возможной скорости, Тим не сомневался. Придерживая ремень левой рукой, правой он яростно резал черную ткань. Отец, целиком занятый управлением, на Тима внимания не обращал.
Ремень сдался. Крепко сжимая лезвие, Тим бросил хищный взгляд на напряженную шею отца и вдруг понял, что примеривается для удара в артерию… По спине пробежала судорога. А отверстие в груди уже не знобило, а болело. Ноющей тягучей болью. Тим от греха подальше сунул лезвие в карман на двери. Мысленно извинился перед теми, кто, быть может, попадется на встречной полосе. Обругал себя последними словами. И приготовился к броску вперед.
Навстречу очень некстати катил грузовой автопоезд.
Отец уверенно «заправил» машину в поворот, так что на грани заноса взвизгнули шины. Отпустив ремень, Тим нырнул между передними сиденьями, в душе надеясь, что у него ничего не получится, отец сможет «поймать» взбесившуюся машину и оба они останутся живы.
И рванул на себя ручной тормоз.
Отец закричал и ударил сына локтем в переносицу, но опоздал.
Следующие несколько секунд отпечатались в сознании Тима фрагментарно и только на слух, потому что в глазах у него сверкали звезды на черном бархатном фоне.
Яростный визг покрышек, когда машина встала боком и заскользила через осевую линию под грузовик.
Глухой страшный удар, адский скрежет, безумный рев тормозящего многотонного грузовика с двадцатиметровым трейлером.
А потом какое-то непонятное железное блям-блям-блям… И тишина.
Блаженная обморочная тишина.
* * *
Тим лежал в канаве и размышлял, хватит у него духу пошевелиться или нет. Окружающий мир зыбко подрагивал. Впереди, буквально в нескольких метрах вниз по откосу, маячила густая рощица.
Даже потеряв сознание, Тим не развернулся из тугого клубка, в который превратился, вылетая из машины. Все тело было словно ватное, в голове стоял гул, и двигаться было страшно. Поэтому Тим не стал шевелить руками и ногами, а просто сгруппировался еще плотнее и сместил центр тяжести. Перевалился через край неглубокой канавы, покатился дальше по откосу вниз, и уже на втором кувырке сознание вновь оставило его.
Он упал лицом в холодную лужу, тут же пришел в себя, не понимая, что происходит, рывком вскочил на ноги и рухнул спиной в кусты. Упал на четвереньки и пополз в глубь рощи, как можно дальше от дороги. Метров через сто его стошнило. Тогда он завалился на бок и, обессиленный, впал в забытье.
Проснувшись, он долго не мог понять, где находится и почему. На часах была половина четвертого. Единственным местом, которое не болело, оказалась голова. Тим, глупо ухмыляясь, таращился на часы и неожиданно вспомнил: часы — излучатель — отец — катастрофа. Он сел, привалившись спиной к березе, и попробовал оценить потери.
Левые плечо и бедро превратились в один сплошной кровоподтек. Джинсы были в нескольких местах порваны, и в дырках виднелись легкие ссадины. Куртка буквально трещала по швам. Одного рукава у нее практически не было, другой болтался на честном слове. Ощупывая себя и морщась от боли, Тим качал головой и нервно хихикал. Держась за березу, встал. Сунул в зубы сигарету и, хромая, пошел куда глаза глядят.
Вскоре он наткнулся на ручеек, умылся и почистил одежду. Рукава куртки оторвал и выбросил. Прорехи на джинсах оказались небольшими и выглядели даже эффектно. Голова работала почти безупречно. И главное — пошевелив ладонями, Тим уловил нечто вроде легкого ветерка. Его биополе по-прежнему существовало. А это значило как минимум, что удар фиолетовой молнии не вычерпал ресурсы Тима до конца и он точно не умрет. Появилась даже слабая надежда на возвращение пси. Разумеется, Тим не обольщался на этот счет. Ему нужна была помощь сильного биоэнергетика, который смог бы квалифицированно подзарядить и настроить пережившее энергетический шок поле.
Стараясь не хромать, Тим вышел из парковой зоны. Редкие прохожие глядели на него косо. Тим осмотрелся и двинулся туда, где, по его мнению, мог иметься подходящий транспорт. Неподалеку должна была проходить железная дорога. На электричках, транзитом через два вокзала, он мог выбраться на дачу, под защиту шариков, которые будут нести службу, пока не распадутся или их не снимут с поста. Тим догадывался, что легкость, с которой он сейчас передвигался, — кажущаяся и завтра он будет лежать пластом. Может — день, может — два. Вряд ли за это время пси вернется к нему. А когда шарики сдадутся, на беспомощного Тима навалится Проект. И скорее всего — убьет. Потому что Проекту нужен был экстрасенс Тим Костенко. А кому и зачем нужен просто Тим, без его гениального пси, он и сам не представлял. На его взгляд, он такой даже Ольге не был нужен.
При мысли об Ольге Тима резанула боль. Но он постарался не думать, сконцентрировавшись на главном — движении. Потому что вслед за размышлениями о любви могли прийти воспоминания о злобе и ненависти. А Тим пока что хотел одного — любой ценой выжить.
В какой-то степени он уже этого добился, выкинув убийственный фокус и уцелев. Сам того не зная, его спас отец. Тиму было восемь лет, когда Костенко-старший поставил его на горные лыжи. И с тех пор летать кубарем на скорости в сорок-пятьдесят километров в час Тиму приходилось неоднократно. Он научился владеть своим телом, профессионально группироваться и развил хороший глазомер.
Ему случалось ушибаться даже похлеще, чем на этот раз. А ссадин и синяков он просто не считал. Однажды, когда Тим скользил на боку по жесткому насту, у него задрался рукав куртки и снег будто наждаком снял ему кожу с запястья. А как он падал со скейта — это отдельный разговор. Скорости там были поменьше, чем на лыжах, но и сыпаться приходилось об асфальт.
Сомнения в том, что имеет смысл оставаться в машине, у Тима возникли, когда он пилил лезвием ремень. А увидев идущий навстречу грузовик, Тим испугался, принял инстинктивное решение и не прогадал. Скорость машины казалась непомерной только субъективно, на самом деле она была вполне допустимой. И, получив от отца по лбу, Тим ногами вышиб дверцу и, превратившись в тугой комок мышц, выпал наружу.
Его швырнуло, как из катапульты, и с асфальтом он почти не повстречался. В основном он катился по заросшему травой и чахлым кустарником склону. И быстро скрылся из виду. Если вообще кто-то на дороге заметил, что он успел выпрыгнуть.
Так или иначе, Тим остался жив, и за ним не было погони. Еще не было. Тим быстро ковылял вперед и сожалел о том, что не прихватил у «спортсменов» пистолет. Он чувствовал себя беззащитным просто до слез. Конечно, оружие могло сослужить дурную службу. Вздумай он отстреливаться, превосходящие силы противника шлепнут его на месте. А то и возьмут раненого, осудят и либо расстреляют, либо отправят лет на пятнадцать «топтать зону», что опять-таки смертный приговор. Но именно сейчас Тиму позарез нужно было почувствовать, что у него есть хоть какой-то шанс постоять за себя.