Издалека, из глубины здания, спешил на помощь друг. Спасибо, верный товарищ, но ты не успеешь. Я не могу больше так. Мне плохо здесь. И если суждено проиграть, так пусть я лучше не увижу нашего поражения… Генерал приставил ствол к виску, со стоном выдохнул и мягко потянул спуск.
В тишине кабинета раздался звонкий щелчок. С душераздирающим криком сорвавшегося в пропасть Генерал врезался лицом в зеленое сукно письменного стола.
Молодежь «Четверки» на тренировочной площадке с упоением играла в снежки. Гоблин сидел на буме и копался в поясной аптечке, пытаясь разобраться, отчего заедает пружину в крышке. Время от времени он бросал взгляд в сторону Боя, который, согнувшись пополам, с хрустом выгрызал ледышки между пальцев. «Постоянно следи за собакой, контролируй, проверяй. Чуть зазевался — она уже кого-то ест, и виноват в этом ты. Как только завел опасную псину — делай выбор, кем хочешь быть в глазах людей. Хочешь, чтоб считали мужиком, — следи за зверем. Обоих зауважают. Хочешь выглядеть уродом — расслабляйся. Застрелят когда-нибудь. Кого-нибудь».
Бой оторвался от выставленной «пистолетом» задней лапы и потянул носом воздух. К Гоблину вразвалочку, засунув руки за пояс, шел Рэмбо. В Школе средний рост охотника был сто восемьдесят пять, и кличку свою Рэмбо схлопотал именно по этой причине. Он до среднего роста не дотянул верных пятнадцать сантиметров. Из-за этого же, наверное, пес у него был как шелковый. Не дрессированный, а просто задрюченный. Винни даже сделал Рэмбо по этому поводу выговор. Мол, негоже из кавказской овчарки выбивать тягу к инициативе. Эта сволочная порода тем и хороша, что может работать без оглядки на человека.
Сейчас рэмбовский Шах топал в двух метрах позади хозяина, охраняя его со спины. Многие в Школе, подметив такую манеру у Кармы, сочли ее полезной и старались воспитать у своих псов. Все обломались — но только не Рэмбо.
Бой смерил гостей презрительным взглядом и снова вернулся к своей лапе. Рэмбо прислонился к буму рядом с Гоблином и махнул Шаху — садись.
— Что-то будет? — спросил он Гоблина, указывая подбородком в сторону Школы.
Гоблин кивнул. За полтора года охоты он успел привыкнуть к тому, что в Школе траурных церемоний не бывает. Может быть, потому, что зачастую нечего хоронить. Или из-за Мастера, который, по слухам, в принципе не одобряет массовые ритуалы. И сейчас он «дедов» явно не на поминки собрал.
— Угробит он нас всех, — сказал Рэмбо задумчиво. — Чует моя жопа, дело пахнет керосином. Не пора ли нам в отставку, а? Пока не поздно…
— Не дури. Что ты будешь делать там?.. - Гоблин показал. — За забором? Колбасный цех охранять? Вместе с чайниками из Второй Школы…
— Не знаю, — признался Рэмбо. — Но я буду живой. Очень полезно для здоровья.
— Ну, это-то ненадолго. Придут твари и съедят. Ты же знаешь расчеты — за пятнадцать-двадцать лет они выедают весь континент.
— Расчеты делались по максимуму, — усмехнулся Рэмбо. — Это все пропаганда, друг мой. Чтобы держать в узде молодых и лопоухих. А я, например, имею свой расчет. И убежден, что начальник наш затевает авантюру.
— У тебя мало было случаев убедиться, что он ничего не делает зря? — Гоблин начал понемногу злиться.
— Он не умнее нас с тобой.
— Но он гораздо больше знает, согласись.
— Да, — кивнул Рэмбо. — И сейчас все, кого он собрал, тоже будут гораздо больше знать.
— Обиделся, что и тебя не пригласили? — рассмеялся своей догадке Гоблин.
— Нет, батенька, — сказал Рэмбо жестко. — Мне не обидно, ЧТО не пригласили. Я хотел бы знать ПОЧЕМУ.
— Раз не пригласили, значит, ты в этом не участвуешь, вот и все.
— Ты так думаешь? — Рэмбо криво усмехнулся. — А мне вот кажется иначе. Может, именно мы с тобой и все эти гаврики, — он мотнул головой в сторону площадки, — как раз очень даже и участвуем. Может, никто и не участвует ни в чем, кроме нас.
— Ну-ка, объясни, — попросил Гоблин, настораживаясь.
— Ты заметил, как за последний месяц «деды» от нас отдалились, а?
— Ну… что-то с ними происходит, да…
— Этой ночью погибли двое из самых древних. Сам посуди, когда ты проведешь на охоте пять лет безболезненно, тебе не покажется, что ты неуязвим, а? Покажется! И тебе уже не понравится, что ты, такой крутой, можешь воткнуть, как последний чайник. И вот теперь у них совещание, на которое нас не зовут…
— А может, тебе е…альник разбить, а? — спросил Гоблин с безграничным презрением в голосе.
— Ты тоже в Мастера влюбился, — вздохнул Рэмбо.
Гоблин вставил пружину на место, защелкнул крышку аптечки и сдвинул рычажок выброса. Крышка легко отскочила. Гоблин снова ее закрыл, открыл, закрыл, открыл, удовлетворенно кивнул сам себе и вытащил пачку сигарет из отделения, предназначенного для индивидуального перевязочного пакета.
— На, — он протянул сигареты Рэмбо. — Покури и успокойся. Паникер.
— У меня когда-то был разряд по шахматам, — пробормотал Рэмбо, глядя в сторону Школы и игнорируя предложение. — Но с Мастером я сыграть не рискну. Хотя готов повторить, что он не умнее нас. Только вот его логика… Он не человек, понимаешь? Все, что для нас с тобой ценно, для него — пустой звук. Может быть, его таким сделали, а может, он всегда такой был…
— Ты ошибаешься. — Гоблин закурил. — Он просто не такой, как все. И я ему здорово сочувствую. Другой бы на его месте давно сломался.
— Или его убили бы, — криво усмехнулся Рэмбо. — Тебе не кажется, что именно за эту вот непохожесть Мастера и поставили старшим? Чтобы такие, как ты, ему сочувствовали и безоговорочно его слушались? Элементарный психологический трюк.
— Возможно. Я думаю, в Штабе хватает толковых психологов. Но мне-то что с этого? У меня своя голова на плечах.
— Говорят, он тоже был психологом. Знаешь, что с ними случается иногда?
— Он не сумасшедший. Он просто несчастный человек.
— Он не человек, — повторил Рэмбо.
Гоблин посмотрел на него с сожалением.
— Думаешь, ты мне глаза открыл? — спросил он. — Да ничего подобного. У нас просто разный подход к вопросу. Для меня главное то, что Мастер — хороший старший на охоте. А для тебя — то, что он на нас смотрит как на расходный материал. Верно?
— Положим. — Рэмбо потупился, нервно теребя застежку на поясе.
— Ты просто боишься, — обвинил Гоблин. Рэмбо встрепенулся было, но Гоблин выставил раскрытую ладонь. — Я не говорю, что ты трус. Ты хороший охотник, это все знают. Но ты Мастера боишься. Этой самой логики его боишься. Конечно, бояться проще, чем пытаться человека понять…
— Да там понимать нечего! — взмолился Рэмбо с отчаянием в голосе. — Твой любимый Мастер — это существо, которое где-то растеряло все человеческие ценности! Нету их у него, ясно тебе?