Сергей Петрович укоризненно покачал головой:
— И это, поверьте, вовсе зря. Знаете ли, вам было бы много лучше уже оказаться на том свете, чем оставаться на этом. Правда, в рай вы, княжна, попасть не сможете, вас туда смертные грехи не пустят, но иногда оказаться в аду бывает много приятнее чем оставаться на земле.
То, что он сказал, было одновременно и оскорблением и угрозой, и я почувствовал, как напряглась Машина рука. Я крепко прижал ее к своему боку, прося успокоиться и не обращать ни на что внимания. Стараясь сбить чиновника, или кто там он был на самом деле, с насмешливого тона я спросил:
— А вы, любезнейший, куда рассчитываете попасть после смерти?
— О, я об этом еще не думал, мне смерть в ближайшее время никак не грозит, — ответил он с усмешкой, но без прежнего пыла.
— Вы вот так считаете? Но, кто же из нас знает свою судьбу? — опять подала голос Урусова. — Вдруг господин Крылов на вас рассердится и убьет?
— Меня? Этот господин? — рассмеялся на этот раз вполне искренне Сергей Петрович. — Вы меня смешите княжна. Это никак не может произойти!
— Почему вы так думаете? — спросил я.
— Чем же вы меня можете убить и, главное, как?
— Могу застрелить, в крайнем случае, зарубить! Или вы кощей бессмертный?
— Нет, я не бессмертный, — уже явно куражась, сказал он, — так же как и вы. Только я могу себе позволить вас убить, а вы меня не можете!
— Это еще почему?
— Потому! Если желаете, попробуйте выстрелить в меня! Я на вас не обижусь!
Еще до того как закончился этот разговор, я понял, что он имеет в виду. Они с князем меня загипнотизировали. Причем, даже более изощренно, чем другие свои жертвы. Я почувствовал, что у меня отнимается все тело.
Мне нечего было ему ответить. Руки у меня стали ватными и слабыми, и я едва смог пошевелить пальцами. Маша что-то почувствовала, освободила свою руку и тронула меня за плечо.
— Что с вами, Алексей Григорьевич? — не в силах скрыть испуга, спросила она.
Увы, я не только не мог шевелить руками, у меня пропал даже голос.
— Не стоит из-за него беспокоиться, — ответил вместо меня Сергей Петрович. — Я сейчас прострелю ему колени и оставлю лежать здесь на дороге, скорбеть о своей судьбе. Вам, княжна, следует думать не о господине Крылове, а о себе. Ваш высокочтимый брат вами очень недоволен. Он день и ночь скорбит, как заставить вас раскаяться в своих грехах и предстать пред Господом, очищенной страданием! Вы должны молиться за князя Ивана Николаевича, он принял из-за вас столько мук, но не ожесточился сердцем и думает только о спасении вашей души!
— Алексей, что говорит этот человек, почему ты молчишь? — забывая о том, что в присутствие третьих лиц мы всегда обращались друг к другу сугубо официально, назвала меня просто по имени Урусова. — Скажи что-нибудь! Я тебя умоляю! Посмотри, что он делает! У него пистолеты!
Смотреть, было единственное, что теперь я мог, так же легко и свободно, как и прежде. Ничего другое у меня не получалось. Однако я не собирался просто так дать себя подстрелить. После тяжелых экстрасенсорных сеансов у меня бывало такое же состояние, руки так уставали, что казалось, я не могу ими пошевелить. Но когда было очень нужно, вполне мог заставить себя преодолеть слабость.
Между тем, Сергей Петрович вытащил из-под шубы пистолеты и начал готовить их к стрельбе. Возясь с одним, второй чтобы, не мешал, он небрежно, засунул под мышку. Делал он все нарочито неспешно и не очень ловко. Впрочем, возможно, у него просто не было навыка к стрельбе или замерзли руки.
Я, стараясь не паниковать, начал медленно поднимать правую руку. Это стоило неимоверных усилий, но зато острая боль от напряжения как-то разблокировала нервную систему и пальцы теперь шевелились вполне ощутимо. Уже вполне можно было даже взяться ими за рукоятку пистолета, но вытащить его из-за пояса, левой рукой взвести курок, а уж тем более выстрелить, я пока способен не был.
— Вам, сударь, дать перед смертью помолиться или не стоит терять драгоценное время? — глумясь, спросил Сергей Петрович.
Ответить ему я не мог. Горло сжимал спазм, к тому же мне было не до разговоров, я все еще пытался спасти наши с Машей жизни. Противник не торопясь, подготовил к выстрелу один пистолет, взвел курок и засунул его под мышку. После чего взялся за второй.
— Ну, сделай же что-нибудь! — тихо, сквозь сжатые губы попросила Маша, и не дождавшись от меня ответа, обернулась назад.
От физического напряжения у меня начала кружиться голова. Такое состояние бывает у спортсменов перед финишем, когда совсем кончаются силы и остается одно только желание победить. С черной пеленой в глазах, я все-таки дотянулся до пистолета, но рука начала сама собой опускаться вниз. Стараясь не дать ей упасть, я схватился за гарду сабли, и содрогнулся от сильного удара тока. Руку просто отшвырнуло прочь, а тело тряхнуло так, будто я схватился за оголенный электрический провод высокого напряжения.
Я непроизвольно вскрикнул. Сергей Петрович удивленно на меня посмотрел и застыл на месте. Ему было на что полюбоваться.
Мой паралич прошел внезапно, как будто его никогда и не было. Я уже вытаскивал из ножен саблю, а оппонент все еще сыпал из пороховницы порох на полку. От неожиданности Сергей Петрович дернулся. Заряженный пистолет выпал у него из подмышки и упал на дорогу.
— Так что вы, любезнейший, спрашивали о последнем желании? — зловеще поинтересовался я.
— Я, я, вы, вы, одумайтесь, что вы делаете, — бормотал он, отступая перед направленным в грудь клинком. — Этого просто не может быть!
— Может, — обретая уверенность в себе, ответил я. — У меня заговоренная сабля. Так что теперь ваша очередь просить у Бога перед смертью прощения.
— Помилуйте, вы не должны этого делать. Меня нельзя так просто убить. Вам этого никогда не простят. Вы даже не представляете, с кем вы связываетесь! — приходя в себя, торопливо заговорил он. — За мной стоят такие силы, такие люди…
— Расскажите какие, мы с княжной с удовольствием послушаем. Надеюсь, вы нас не утомите подробностями…
— Я, конечно, я все скажу! Вы, думаете, что мы с князем сами по себе? Нет, нам приказали, вас здесь давно ждали, а эта девчонка только повод.
— Как это ждали? Кто ждал? Если хочешь жить говори все без утайки! — с угрозой сказал я, подкрепляя весомость слов движениями клинка.
Если он не врал, то дело принимало совсем другой оборот. Однако я не спешил ему верить. Слишком часто прижатые в угол люди начинают неудержимо хвататься высокими покровителями и смертельными карами за каждый упавший волосок со своей головы.
— Мне скрывать нечего, если бы вы только знали какую симпатию всегда у меня вызвали! Вы совершенно необыкновенный человек, я таких красивых, умных, гениальных людей еще ни разу не встречал, — зачастил Серей Петрович, кланяясь и умильно улыбаясь, что в призрачном «лунном сиянии» оценить, было все равно невозможно.