— У юноши болят зубы, может быть, ему позвать бабку, она хорошо умеет заговаривать, — спросил «метрдотель», участливо глядя на завязанную щеку царя.
— Нет, незачем, это просто так. Я сейчас сниму, — смутился Федор и убрал не нужную более повязку.
Метрдотель кивнул, но остался стоять на месте. Я подумал, что он ждет заказа, но тот спросил другое:
— Человеку, что вас сюда привел, что-нибудь передать?
Намек был сделан, бесспорно, изящно, к тому же давал ему возможность проверить наши финансовые возможности.
— Да, конечно, — небрежно сказал я, бросая перед собой серебряный талер. — Нам у вас нравится.
Метр поклонился и смахнул со стола монету.
— Желаете отобедать? — спросил он. — Только у нас сегодня одни иноземные кушанья.
Я не рискнул попросить огласить меню, просто согласно кивнул.
Метр пожелал нам приятного аппетита и, важно ступая, удалился. Мы же стали незаметно изучать обстановку и, главное, посетителей. Как уже говорилось, народа было немного. И если я не ошибался, все посетители оказались иностранцами. Национальную принадлежность определить было невозможно, хотя они и были одеты в русское платье. Выдавали «не наши» лица и чужой говор. Дамы же, украшавшие трапезу, были, несомненно, русскими, к тому же прехорошенькими.
— Это блудницы? — с нездоровым любопытством спросил царь, правильно определив сферу моего внимания.
— Наверное, — не уверено ответил я, не будучи большим специалистом по жрицам любви. — Сейчас узнаем.
В нашу сторону, плавно покачивая бедрами, шли две девы примерно такого же обличия, что сидели с другими гостями. Мы невольно все внимание сосредоточили на приближающихся прелестницах. Обе девушки были молоды и красивы. К тому же не сильно изуродованы нашей местной, неестественно яркой и контрастной косметикой. Федор было запаниковал, но я положил ему руку на колено, и он принял естественную позу. Девушки подошли к столу и низко поклонились. Что в таком случае предписывает делать этикет, я не знал, потому выбрал промежуточный вариант, просто встал и указал рукой на скамью напротив.
Гостьи улыбнулись, снова поклонились, но уже не низко, а как бы «светски» и сели. Одна девушка была темно-русая, с большими карими глазами, вторая — голубоглазая блондинка. Обе стороны молча рассматривали друг друга. Наша — явно растерянно. Момент получился щекотливый, во всяком случае, для меня. Дев мы не заказывали, кто они такие, как себя с ними вести, было неясно.
— Позвольте узнать, как нам вас называть? — задала вопрос кареглазая.
Не дав мне открыть рта, горячий юноша ответил сам:
— Меня называйте Федором, его, — он кивнул на меня, — Алексеем. А как прикажете именовать вас, о, прелестные девы?
Похоже, было на то, что юный царь явно перечитал куртуазной европейской литературы и слишком выпадал из отечественной действительности. Во всяком случае «О, девы» посмотрели на него в четыре удивленных глаза, но, видимо, положительно оценили пылкую юношескую горячность и, как говорится, оставили меня своим вниманием, сосредоточив его на более подходящем предмете девичьих грез.
— Можно мы будем называть вас просто Федей и Алешей? — спросила блондинка нежнейшим голоском, явно вступая в борьбу с товаркой за внимания прекрасного юноши.
— Можно, — расплылся в улыбке царь, — вам все можно! Но вы еще не назвали своих имен!
— О, прекрасные девы! — договорил я про себя.
— А вы сами придумайте нам имена, которые вам больше по нраву! — предложила кареглазая, которой инициатива напарницы оказалась совсем не по вкусу.
Федору идея очень понравилась, он встрепенулся и устремил на блудниц изучающий орлиный взор. Я тронул его под столом ногой, пытаясь умерить излишний восторг, но он не обратил на меня никакого внимания:
— Ты будешь Лаурой, — сказал он блондинке, — а ты — Беатриче!
От такого вычурного подбора имен я чуть не сверзился со скамьи.
Однако «блудницам» придуманные имена, кажется, понравились. Что очередной раз продемонстрировало способность женщин легче мужчин воспринимать все новое.
— Мне такое имя нравится, — томно сообщила Лаура. Беатриче от комментариев воздержалась.
К этому времени прислуга уже начала заполнять пространство стола яствами и напитками, и разговор временно прервался. Меню было разнообразно, а количество напитков и вовсе поражало воображение. Кроме отечественных изделий подпольного промысла, на столе появились бутылки вина явно закордонного происхождения. Девушки разом оживились и занялись своими основными обязанностями, разводить клиентов на траты.
Федор, как номинальный глава администрации, от такого вопиющего нарушения законов даже слегка припух. Однако, помня наш договор, никаких комментариев не сделал. Мне из представленного ассортимента любопытно было попробовать «бургундское», которым смачно упивались три мушкетера короля со своим боевым товарищем, гвардейцем д'Артаньяном.
Прекрасным блудницам такой выбор не понравился, и они попросили, чтобы половой откупорил бутылку сладкого вина неизвестной мне марки. Так что каждый пил свое. Впрочем, царь попробовал и мое слабое сухое, и сладкое барышень. «Бургундское» на меня впечатления не произвело, оно оказалось самым обычным сухим вином, даже без изюминки, так что я перешел на крепкие отечественные напитки вполне пристойной очистки.
Как всегда, совместное потребление зелья вскоре сгладило шероховатости в общении. После очередной чарки компания начала сращиваться в единое целое, и участники становились все симпатичнее друг другу. Дошло до того, что и мне досталось немного женского внимания. Беатриче сделала комплимент, что я вполне прилично для иностранца владею местным диалектом.
Но до юного красавца мне было далеко, как до звезды. Девицы так плотно взялись окучивать царя, что он вскоре от женского обожания совсем размяк.
— Ты знаешь, а мне нравится пить вино, — сообщил он после очередного глотка, — только почему-то кружится голова.
— Ты что, Федя, никогда раньше не пил вина? — нежно проворковала Лаура, перевешиваясь через стол в нашу сторону.
— Нет, мой батюшка… — начал было объяснять царь, но я не дал ему договорить, перебил:
— Федин батюшка не одобрял хмельные напитки.
— Нужно было привести его сюда, батюшке бы поправилось, — игриво сказала Беатриче, которой очень не нравилось явное предпочтение, оказываемое царем блондинке.
Впрочем, обед протекал пока без осложнений, девицы, как им и положено, резвились, строили глазки и требовали открывать все новые бутылки. Мне все это начало наскучивать. Продажная любовь никогда не входила в сферу моих предпочтений. Как говорится: «Гусары денег не берут!» Девушки, заметив, что я не реагирую на их несомненный прелести, попытались меня расшевелить, подарили немного своего очаровательного внимания, но, коль скоро я на это не клюнул, перестали обращать внимание на неинтересного клиента. Поэтому я без помех наблюдал, как между красотками разворачивается битва за вожделенного юношу. Зрелище было интересное и поучительное. Блондинка делала ставку на нежность и томность, шатенка старалась привлечь порывом и темпераментом.