Митя посмотрел на меня замутненным дружелюбием взором и быстро выпил. Понять его было можно, не каждый день встретишь на улице человека, способного понять твою страдающую, больную от несправедливостей русской жизни душу и, главное, бескорыстно предложить ей самое необходимое лекарство.
— Хороша, проклятая, — после выразительных гримас прокомментировал он качество напитка.
Я отпил пару небольших глотков и согласно кивнул.
— И идет легко, — добавил Митя, кончив принуждать организм удержать в себе первую, самую трудную дозу горячей крови зеленого змея.
— Тогда наливай, — предложил я, доверив новому другу самое ответственное в застолье — следить за полнотой бокалов. — Между первой и второй промежуток небольшой!
— Ты мне сразу понравился, — ответил он тонким комплиментом на великодушное предложение. — Я, как только тебя увидел, сразу понял, что ты — человек!
Доброе слово и кошке приятно. Я на подобное ответил подобным, так что новые пенные чаши мы уже пили за вечную дружбу. Однако в отличие от Мити, я не мог полностью отдаться радости сердечного общения, у меня были совсем другие цели, о которых мой новый приятель даже не догадывался.
После того, как завершился первый этап знакомства, настало время душевной приязни и неспешных разговоров. Митя уже расслабился, стал раскованнее и был не против рассказать мне все самое сокровенное о своей личной жизни.
Однако меня интересовала только его служба у богатой купчихи. Но почему-то именно эту тему он усиленно избегал.
Пришлось налить еще.
— Ты знаешь, кем был мой батюшка? — строго спросил он после третьей кружки.
— Знаю, — ответил я, — он был большим человеком!
— Правильно, — подтвердил Митя, — а знаешь, кто я?
— Тоже знаю, ты мой друг и тоже первый человек. Помоги мне устроиться к вам на службу.
— Тебе? — удивился он. — Ты же служишь, сам говорил!
— Хозяин мне не нравится, — ответил я. — Говорят, ваша хозяйка золотая женщина!
— Верка-то? — уточнил он. — Верка — женщина хорошая, зря наговаривать не буду. Дура, конечно, как и все бабы, но душа золотая!
— Ну, вот и помоги мне к ней определиться.
— К кому? — не понял Митя.
— В твоей хозяйке Верке.
— Это я могу! Мне стоит слово сказать, все будет по-моему. У меня брат, шалишь, не побалуешь! Ты знаешь, кем был мой батюшка?
— А давно ты там служишь? — не отвечая на вопрос, спросил я.
— Где, там? — уточнил Митя.
Мне начало казаться, что я погорячился с бурной прелюдией, зерно порока так неудачно упало на вчерашние дрожжи, что за его густыми зелеными всходами от моего нового друга толку не добьешься. Однако я попытался хоть как-то компенсировать потраченное время и терпеливо объяснил:
— У твоей купчихи, у Верки.
Однако на этот раз Митя ответил быстро и точно:
— Три года. Верка, хотя и дура баба, но душой — золото, а Никанорыч сволочь!
— Никанорыч? — сразу же заинтересовался я новым персонажем. — А он кто такой?
— Ты не знаешь Никанорыча? — искренне удивился он.
— Первый раз слышу.
— Эта сволочь наш управляющий. Давай выпьем за Верку!
— Погоди, я так, как ты, часто не могу. Расскажи лучше о Верке и Никанорыче.
— Это точно, меня не всякий перепьет! — горделиво сообщил Митя, игнорируя или не слыша вопроса.
— Так что Верка?
Митя посмотрел на меня недоумевающим взглядом, но собрался, вспомнил, о ком идет речь, сосредоточился и предложил:
— Еще нальешь, я тебе все как есть предоставлю.
Мне показалось, что еще одна кружка водки совсем лишит моего приятеля трезвого ума и твердой памяти, но я ошибся. Митя выпил и надолго задумался. Потом вдруг заплакал:
— Эх, друг Леша, знал бы ты, какая у меня жизнь! Врагу не пожелаешь!
Такое многообещающее начало обнадеживало. Митя подпер голову рукой и стал рассказывать то, что мне было интересно, о своей трудной жизни в холопах у глупой купчихи Верки, гаде ползучем Никано-рыче, своих подлых товарищах и тяжелой доле русского человека.
Как обычно бывает, в его рассказе было слишком много личного, понятного только самому рассказчику. Однако повествуя о себе, он невольно создавал общую картину жизни своего закрытого мирка. Кое-что меня удивило. Купеческая вдова Вера, раньше представлявшаяся хитрой, коварной бабой, в рассказе Мити выглядела жертвой прожженного жулика управляющего.
Если это было правдой, то в корне меняло дело. Однако мнение одного свидетеля, к тому же пьяного, еще не было истиной в последней инстанции. Все это следовало проверить самому. Я пока не мог придумать, как попасть за высокий забор, но задачу на время, когда будет готово мистическое платье, наметил.
Мой приятель, между тем, совсем сомлел и попытался заснуть прямо за столом. Оставлять его в кабаке было негуманно. Я сторговался с возчиком, оставил свою лошадь на попечение хозяина заведения, и мы общими усилиями погрузили Митю в подводу. Он уже дошел до такого состояния, когда причина и следствие существуют каждая сама по себе, и неожиданно для нас и, думаю, самого себя, запел песню. После чего опять уснул.
Таким образом, повод наведаться в имение вдовы возник сам собой, почти без моего участия. Мы привезли уже бессознательное тело, и после его опознания привратником нас впустили за высокий забор.
Имение у Веры оказалось не просто богатое, оно впечатляло и размером, и постройками, и количеством холопов. Пока Митю выгружали возле людской избы, я насчитал человек двадцать праздношатающихся жителей только совершеннолетнего возраста. Неожиданное развлечение в лице моего нового друга собрало их всех возле подводы, так что я смог визуально познакомиться с большинством здешних обитателей. Увидел даже управляющего, которого так ненавидел Митя. Он стоял в стороне и мрачно наблюдал за происходящим, потом демонстративно плюнул и ушел в хозяйский терем. Самого же виновника торжества сочувствующие товарищи и верные друзья отнесли на руках в людскую избу.
Прилюдно расплатившись с возчиком, я задержался во дворе, рассчитывая на интерес местного населения к щедрому человеку и, надо сказать, не ошибся в ожиданиях. Ко мне тотчас подошли два симпатичных молодых человека и завели необязательный разговор о прекрасной погоде. Я полностью согласился, что погода и правда стоит чудесная. Тогда они поинтересовались, от чьих щедрот Мите выпало счастье так хорошо погулять. Пришлось сознаться в своем нерасчетливом участии в этом мероприятии. Мужики понимающе переглянулись и пригласили составить им компанию, посидеть в холодке и отдохнуть. Я не стал чиниться, прошел с ними в людскую избу и присел на почетное место во главе стола.
Мои новые знакомые примостились с обеих сторон и умильно глядели на меня преданными глазами.