– Поня-атно…
– Да ничего тебе не понятно! – Леночка махнула рукой и замолчала, так до самой железки и шагали молча… и не сказать, чтоб в одиночестве, все чаще попадались по пути прохожие – чем-то озабоченные люди, много было и велосипедистов, даже свернула с Краснопутиловской на Ново-измайловский юркая «газелька»… И тут же за бывшим кинотеатром «Меридиан» раздалась автоматная очередь… То ли в «газель» стреляли, то ли, наоборот, из «газели». Проходившие рядом прохожие привычно попадали наземь. Максим с Леночкой тоже спрятались за афишной тумбой, постояли, прислушиваясь… Нет, выстрелы больше не повторились.
Вот мимо проехали велосипедисты – подростки, человек десять, судя по ухоженному виду – дети из вполне благополучных семей. Впрочем, можно ли было хоть кого-нибудь сейчас назвать благополучным?
– Что же, и школы, выходит, не работают? – удивился Макс. – У нас в городке – и то какое-то время действовали.
– Это у вас. – Девушка горько усмехнулась. – А у нас их все в первые же дни… сожгли. Многие – вместе с учениками. Я не знаю, напалм это был или направленный взрыв… Страшно! Господи, да за что же все это?
– А есть за что, милочка! – Шедшая навстречу сгорбленная старушка в черном платке вдруг выпрямилась, погрозила клюкой – ни дать ни взять боярыня Морозова! Ногой даже притопнула: – Есть за что! Возгордились все, Бога забыли! Все «я» да «я»… А вот вам! Горите теперь в геенне огненной, в тумане этом проклятом подыхайте. И поделом, поделом!
Обойдя старушку, беглецы прибавили шагу, а та все голосила, правда, никто ее особо не слушал.
– Вот ведь, каркает, карга старая, – зло сплюнула Леночка. – И без нее тошно, а тут еще…
Впереди уже маячила эстакада, по лестнице на платформу поднимались люди – довольно много, наверное, с полсотни, и это вселяло уверенность: значит, не обманули-таки и впрямь железнодорожное сообщение хоть как-то, но действовало. Максима немного смущало только одно – уместятся ли все эти люди на пресловутой дрезине?
Поднявшись на платформу, молодые люди уселись на скамейку рядом с благообразного вида старичком, тоже с рюкзаком и в коричневой куртке.
– Не скажете, как тут с оплатой? – с улыбкой поинтересовался Макс.
Старик тоже улыбнулся:
– Вы в первый раз едете?
– В первый. В Ульянку, родственников проведать.
– Тут теперь многие ездят. Кто на дачу, кто вот, как вы, – к родственникам. Уж по железке-то куда безопасней, чем пехом или – не дай бог – на машине. А платить, как везде, продуктами. Я вот обычно картошкой плачу, участок у меня под Лиговом, домик. За лето утеплил, дровишек кое-как заготовил – зиму проживу, все лучше, чем в городе. Дочку зову – не хочет. Домишко, говорит, больно уж маленький, ну куда с детьми? А тут и соседи нормальные, и дров муж на зиму привез, повезло – целая комната, и школу, говорят, все ж таки откроют. Так вот и не уговорил – ну уж пусть как знают. Оно, конечно, неплохо, кабы школа-то…
– Да уж, – согласно кивнул молодой человек. – Неплохо. А сколько продуктов-то?
– А у вас что?
– Консервы…
– Как у всех. – Дед пожевал губами. – Ну, до Ульянки недалеко – по банке рыбных с человека возьмут, всяко. Или свиной тушенки – за двоих одну.
– Ну, слава богу – хватит.
Тихомиров облегченно перевел дух и вдруг услышал гудок… Мощный такой, явно принадлежащий локомотиву… Это и был локомотив, быстро приблизился, возник из тумана… Огромный черный паровоз, с самой настоящей трубой, с полным нарубленных дров тендером… ну, оно понятно – с дровишками-то особых проблем нет, чай, не мазут, не бензин, не солярка. А если повезет, на складах еще и угольком можно разжиться.
К паровозу было прицеплено два вагона, куда народ и кинулся, на ходу вытаскивая из мешков и сумок консервные банки, какие-то соленья, капусту… Один чудик даже пытался заплатить за проезд старыми ходиками, правда, его в вагон не пустили. Двое дюжих проводников в кожанках своим обликом напоминали приснопамятных «братков» из начала девяностых: те же самоуверенно-нахальные, не отмеченные печатью интеллекта лица, те же повадки, даже жаргон – тот же.
– Ну, куда ты лезешь, бабка? Заплати сперва, а потом лезь. Что ты за дерьмо суешь-то?
– Это наволочки, милок. Очень хорошие наволочки, крахмальные, у меня в Дачном сестрица…
– Иди ты со своими наволочками знаешь куда? Эй, дед, а у тебя что? Бычки в томате? А докуда? До Лигова… Ладно, черт с тобой, давай свои бычки… А ты куда с курицей? Совсем, что ли, с ума сбрендила? Что нам с твоей курицей делать? Ну и что, что жирная? Сама и жарь!
Беглецов пропустили в вагон без всяких проблем – за банку свиной тушенки, паровоз свистнул, окутался клубами дыма, и тающая за окном платформа медленно поползла назад.
– О, молодые люди! – Давешний старик радостно уселся напротив. – Едем, а?
– Едем! Как хоть рельсы-то не разберут?
– Так ведь их охраняют, рельсы-то, – понизил голос старик. – Ну, группировки… банды по-старому. Литовские, скажем, этот участок держат… контролируют, николаевские, скажем, московское направление под себя подмяли, выборгские – свое… А людям-то что, плохо что ли? С дачи, на дачу или вот так – родственников навестить.
– Ну ясное дело, неплохо.
Если бы не желтое небо да не мордовороты-проводники, можно было представить себя в спокойном старом времени, вот так же, в пригородном поезде – красота, едешь себе на дачу. Доехали, кстати, быстро – Тихомиров едва не прозевал нужную станцию, хорошо, Леночка напомнила, толкнула локтем:
– Ульянка!
Перейдя неширокое, с обгоревшими грузовиками и раздолбанными легковушками шоссе, путники прошагали метров сто по небольшой улочке и остановились перед старой панельной пятиэтажкой.
– Ну вот, – задумчиво произнесла девушка. – Это здесь, кажется. Во-он и дом, и подъезд… Нам девятая квартира.
– А пустит ли переночевать тетка-то? – запоздало спросил Максим.
– Пустит. – Леночка неожиданно улыбнулась. – Она меня всегда любила. И сейчас – даже очень рада будет.
Пожав плечами, Тихомиров поправил за спиной рюкзак и следом за своей спутницей поднялся по узкой лестнице.
Да-а… Обычная деревянная дверь, как в какую-нибудь доисторическую эпоху, в семидесятые, когда поставить стальную дверь и закрыть окна решетками могло прийти в голову только контуженному на всю голову идиоту, а ключи от дверных замков, уходя, обычно оставляли под ковриком.
Пригладив волосы, Леночка постучала в дверь.
– Иду-у, иду-у! – тотчас же откликнулись из квартиры. – Подождите.
– Вот в этом вся тетушка, – обернувшись, с улыбкой пояснила девчонка. – Сначала откроет дверь, а уж потом посмотрит, кто там пришел.
Дверь распахнулась… она даже и не была закрыта! Да-а-а…