— Да не рассказывала — говорит, чтоб не сглазить. С подружкой собрались вместе сегодня идти… вот, скоро уже.
— Поня-атно. — Максим кивнул и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу. — Совсем забыл! Объявление интересное сегодня видел: в старом ДК кирпичи дешево продают. Может, взять?
— А пожалуй! — подумав, согласилась сестрица. — В бане бы печь чуток подновить — там бы и жить можно было… Слышь, Максик, давай-ка переселяйся к нам, зима длинная — все веселее! Ну правда, что там тебе одному?
— Так у меня буржуйка! — негромко рассмеялся гость. — И дровишек пока хватает.
— Ой, надо же — буржуйка! — Настя скривила губы. — Потому она и буржуйка, что дров немерено ест. Никаких запасов не хватит!
— Да ла-а-адно!
Насчет буржуйки Тихомиров, конечно, вполне был согласен с кузиной, как и насчет баньки… Только вот не хотелось без особой нужды никого стеснять, да и вообще — он давно уже привык жить один… ну, почти один… и от своих привычек пока отказываться не собирался.
Поднялся, надел шапку:
— Ну, так я возьму тачку-то?
— Там, у бани, стоит. Да, постой-ка. — Настя убежала в комнату, за занавеску, и вернулась с сеткой лука и тремя тысячными купюрами. — Вот, возьми на кирпичи. Может, принимают там еще деньги-то?
— Ой, Настя. — Тихомиров отмахнулся. — Да найдется у меня, чем заплатить.
У него и в самом деле было — десять вполне еще годных пальчиковых батареек и два китайских будильника.
— Нет, все ж ты возьми, — обиженно настаивала сестрица.
Максим взял несколько луковиц, рассовал по карманам, от денег же отказался: кому они сейчас нужны?
И, взяв стоявшую у баньки тачку, пошел. Тачка катилась хорошо, ходко, правда, поначалу все время застревала в грязи, но недолго — как вышел на асфальт, дело пошло куда как легче.
Дождик кончился, желтое небо посветлело, позолотилось даже от лучей зимнего солнышка. Подняв голову, Тихомиров неожиданно для себя ощутил вдруг страшную тоску по обыкновенному синему небу, по яркому сиянию солнышка, уже давно прятавшегося за ненавистной желтой пеленой. Казалось, все бы сейчас отдал за синее небо…
Кстати, синее небо он видел как-то по осени, в том странном мороке, в Калиновке, куда случайно забрел из болот. Максим не раз уже обсуждал этот случай с тем же Трушиным, с Агриппиной, с Галей и прочими членами Комитета… кстати, все более выпускавшего из своих рук любое правление. Какой тут к черту Комитет? Когда в домах ни воды, ни тепла, ни света… За редким исключением, сейчас каждый предпочитал выживать сам по себе, в одиночку.
Григорий Петрович, инженер, кстати, высказал по этому поводу одну идею. Дескать, Максим попал в некое отражение того мира, что существовал лет тридцать-сорок назад, — судя по песням, по мотоциклу «Минск», да по всему прочему. И привели в это отражение цветики-семицветики — странные цветы… Кстати, как и тогда, на Светлом озере, с Никой…
И трехглазый монстр — он ведь оттуда, из морока, он ведь как-то сюда проник… Правда, слава богу, с тех самых пор больше о трехглазых не слышали. Может, потому что плохо слушали? Да и кто сейчас вел статистику пропавших и погибших?
Тихомиров рассказал тогда в Комитете все, что знал об этих трехглазых… К сожалению, знал он не так уж и много. Но видел их деревню — круглые, крытые еловыми лапами хижины с частоколом. Раз так, значит, эти монстры — никакие не обезьяны, а хоть и свирепые, но весьма разумные существа, а значит, способны на любую каверзу. Осознавать это было не очень-то приятно, и Максим почему-то предчувствовал, что с трехглазыми возникнет еще немало проблем. Уж коли эти жуткие монстры почувствовали вкус к человеческому мясу!
И еще проблемы периодически возникали с людьми старосты Микола. Правда, и о них давненько уже не было слышно — наверное, потому что никто больше не тревожил их куркульскую деревню…
Григорий Петрович, кстати, пропал — после взрыва на ТЭЦ его никто не видел, как и его коллег. И это было крайне подозрительно! По этому поводу члены Комитета и договорились собраться в самое ближайшее время — Тихомиров лично всех обошел, кого отыскал, конечно. Трушина, кстати, так и не нашел — в квартире его не было, особнячок на окраине тоже казался пустым. Работала бы школа, спросил бы про него Дениса, а так…
Уже сворачивая к клубу, Максим неожиданно нос к носу столкнулся с бывшим своим работником Эдиком — парень вел за руль старый велосипед с привязанными к раме досками.
Увидев бывшего начальника, обрадованно улыбнулся:
— Ого! Макс! Сколько лет, сколько зим?
Постояли, поговорили, так, ни о чем — Эдик давно уже переселился на окраину, к теще, и вопросы тепло- и водоснабжения мало его волновали.
— Да! — Уже попрощавшись, парень вдруг обернулся: — Ты Трушина помнишь, ну, Точило?
— Ну! А что такое?
— Дом его на той неделе сожгли — дотла!
— Да ты что?!
Вот это была новость!
— И что Трушин? А семья его?
— Не знаю. — Эдик пожал плечами. — Может, сгорели, а может… Кто что говорит. Вообще-то Леха не фраер картонный, чтобы себя палить позволить, но… — Молодой человек зачем-то оглянулся и понизил голос. — Пацанов его валить начали! Почти все уже на том свете… Кого зарезали, кого пристрелили. Ой, чувствую, что-то нехорошее в городке нашем творится!
— А ты знаешь, Эдик, я давно это заметил.
* * *
Простившись со старым знакомым, Тихомиров медленно покатил тачку к клубу, переваривая только что услышанную новость. Да уж, подозрительные времена настали, прямо сказать — невеселые. Сначала ТЭЦ, Петрович с коллегами, потом вот — Трушин… Словно бы кто-то специально выбивает всех, кто представляет собой хоть какую-то силу. Если так, то следующий на очереди — он, Максим Андреевич Тихомиров. И — Комитет, само собой.
Макс тряхнул головой, словно отгоняя навязчивые нехорошие мысли. Может, все случившееся — это просто трагическая случайность, каких в жизни не так уж и мало. Тем более — в этой жизни.
* * *
— По сколько кирпичики?
Затащив тачку в холл, чтоб не украли, Тихомиров сразу же углядел торговавшего коричневыми огнеупорными кирпичами одутловатого дядьку, вислоусого, с красным приплюснутым носом и в ватнике. Кажется, Макс его знавал и раньше, в старые времена этот усач держал магазин то ли «Метиз», то ли «Строитель» — в общем, что-то подобное. Что же тогда в магазине не торгует? Ах да… все торговые точки там остались, в новом городе, за туманом, на том берегу.
— Сколько хотите за два десятка? — Подойдя ближе, Максим щелкнул по кирпичу ногтем.
Усач улыбнулся:
— Дорого не возьму. Пять батареек.
— Пальчиковых? — зачем-то уточнил Тихомиров и тут же полез в карман. — Вот!
Продавец вытащил из кармана фонарик, по очереди вставил батарейки, проверил — лампочка горела ярко и ровно.