– Угу, – поддакнул Миша. – Если б не вы, господин Кайфоломов…
– А дальше? – Глядя в огонь, Долинский мягко оглаживал пса по холке. Грэй переступил с ноги на ногу. Садиться в этой компании он не хотел. Похоже, ему очень не нравились Миша и Катя, но опытный пес верно оценивал расклад сил. В свете костра заметно было: не одна морда, а вся серая шкура собаки расписана шрамами.
– Что – дальше? – Миша достал сигареты и обнюхал пачку. Теперь, утолив голод, можно было со вкусом закурить. С таким вкусом, которого ни один нормальный курильщик не вообразит.
– Через месяц… – Впервые Долинский поднял глаза на Мишу, и тот поразился, до чего же у этого симпатяги-увальня, типичного фольклорного русака, холодный взгляд. – Через год… Что будет, если вас поймают? А в особенности – если не поймают? Вы об этом не думаете совсем, а, ребята?..
Миша от изумления чуть не проглотил сигарету. А Долинский буравил его внимательным прозрачным глазом.
– Игорь, ты чё, а-ху-ел? – произнес Миша раздельно и очень медленно.
«Михаил!» – мысленно прикрикнула Катя.
– Ставишь московское произношение? – Долинский ухмыльнулся. – Получается. Но это без толку. В Москве тебя мигом вычислят и убьют. Там упырей-любителей и своих-то давят как клопов, а уж залетных… Тебе придется оказаться нужным, чтобы выжить в столице. Но что особенного ты можешь предложить?
Их разделяло метра три, и дай Мише волю, он бы на Долинского прыгнул. Легко, прямо из положения лежа. Одной рукой свернул бы шею собаке, а другой – этому провокатору. И в болото обоих.
Только вот никто Мише воли такой не давал.
– Да он и здесь ничего не может, – сообщила Катя. – Чтобы стать настоящим художником, ему не хватает образования. А уж настоящим мужчиной…
– Давай не будем обсуждать наши проблемы сейчас, а? – попросил Миша с угрозой в голосе.
– Наши?! Проблемы?!
– Не ссорьтесь, – попросил Долинский тихонько.
– С кем, с этим недоучкой? – возмутилась Катя. – Больно надо. Игорь, пошли гулять! Погляди, какая ночь!
– Тебе со мной будет скучно, – так же тихо промолвил Долинский, опуская глаза.
– Зато тебе со мной не будет, – пообещала Катя. – Гарантирую.
– Как-нибудь в другой раз, ладно? Извини, мне сейчас нужно с Михаилом поговорить.
– А-а… – Катя встала и уперла руки в бока. – Вот как… – В голосе ее звякнули льдышки. – А я думала, ты мужик, Долинский. Ну что ж, если тебе с этим… ничтожеством интереснее, чем со мной, – ради бога. Михаил, не забудь тут прибрать. Найдешь меня потом. Если сможешь!
С этими словами она канула в темноту. Единственным из мужчин, кто проводил ее заинтересованным взглядом, оказался Грэй.
Миша наконец-то закурил. Увы, сигарета уже не показалась ему такой вкусной, как могла бы.
– Зачем ты это, Игорь? – спросил он.
Долинский, кряхтя, поднялся с корточек, шагнул к бревну, критически его оглядел и уселся. Грэй с видимым облегчением отошел в сторонку и там прилег. Без Кати у костра – уже совсем погасшего – стало как-то уютнее.
– Ты не подумай, будто я хочу вас поссорить, – сказал Долинский, приглаживая рукой свои растрепанные светлые волосы. – Просто с тобой еще можно договориться, а с ней уже нет.
– Договориться? – Миша хмыкнул. – Почему бы тебе не прийти дней через пять? Отлично договоримся о чем угодно.
– Я уже пробовал. Но в прошлый раз ты ничего не помнил, Миша. А что будет в следующий, не представляю. Это очень индивидуальная штука, друг мой.
– В прошлый раз?!
– Да. Я приходил месяц назад, дня за два до того, как у тебя должен был начаться очередной кризис. Но ты оказался совершенно нормален и просто не понял моих намеков. А в этом цикле не получилось – были дела. Извини.
– Бред какой-то.
– Не без этого, – согласился Долинский. – Но ты поверь моему опыту, сегодня ночью время для разговора – лучше не придумаешь. Я вижу, до тебя наконец-то дошло, в какую ситуацию ты влип. Дошло в полном объеме. И теперь важно, чтобы ты решил, как жить дальше. Решил именно на нынешнем этапе. Потому что, боюсь, через месяц-другой разговаривать с тобой будет не о чем. Сегодня ты в состоянии все изменить. А за потом я не поручусь.
– Погоди. Но Катя? Она как же? – спросил Миша слабым голосом. Он вдруг сообразил: его склоняют к чему-то, очень похожему на предательство. «С тобой еще можно договориться, с ней уже нет». Постановка вопроса Мишу просто напугала. Он ждал нормального «мужского разговора», а вместо этого Долинский принялся чуть ли не вербовать старого приятеля. Друзья так не поступают.
– Нет. Я не буду ни о чем договариваться без нее! – почти выкрикнул Миша. – Мы ведь…
– Тебя отпустило уже? – перебил Долинский. – От первой крови?
– Что? А… Вроде да.
– Добавки хочется?
– Н-нет. Кажется… Точно нет.
– Ну давай еще пару минут тихо посидим, – предложил Долинский, доставая сигареты. – Покурим. Ночь послушаем. Ночка-то какая интересная, вкусная… Многогранная. Редкая ночь. Видишь эти структурки полупрозрачные в воздухе? Голубенькие? Ничего, еще увидишь. Если захочешь. Отдыхай пока. А когда совсем в норму придешь, тогда и побеседуем всерьез.
– Как скажешь, – кивнул Миша. – И чего я тебе верю так…
– Может, потому, что я – живой пример? – спросил Долинский вкрадчиво.
– Знаешь, ты… живой пример! – окрысился Миша. – У меня сейчас жена… Угадай, что делает?!
– Тебе правду сказать?
Миша прислушался и принюхался. Катя ушла далеко. Куда-то к автомобильной трассе. От нехорошего предчувствия у него засосало под ложечкой.
– Не надо правду, – отрезал он. – Я знаю, что через два-три дня это закончится. И Катерина снова будет такой, какой… Какой я ее встретил пять лет назад. Молодой, красивой, ласковой.
– Доброй, – подсказал Долинский. – К тебе доброй.
– Доброй… Я люблю ее, понимаешь? Дурак ты, Игорь. Если ты что-то предлагаешь мне одному… А она? Ведь так нельзя!
– Я делаю как можно, – Долинский закурил. – Как я знаю как можно. Сразу говорю, радикального выхода нет. Но облегчить свою участь, переменить роль ты пока еще в состоянии. А насчет Кати… Извини, дружище, боюсь, поздно. Насколько у нее раздвоено сознание? Ты сейчас помнишь себя нормального, обычного, верно? А что помнит она? И какая она в середине цикла, когда луны не видно?
– Я же сказал – добрая…
– Это я сказал, – сварливо заметил Долинский.
У Миши от напряжения заныли виски. Он не был готов к разговору о своем будущем. Ударившая в голову кровь настраивала его совсем на другое. Видеть ночь, гулять всю ночь до утра…
– Их двое, – хмуро сообщил он. – В смысле, ее две. Совершенно разных. И какая настоящая, я уже не понимаю. Знаешь, мне, наверное, себе признаться страшно… Но кажется, будто она от полнолуния до полнолуния живет будто во сне.