Услышав восторженный ответ Марты, Джейн не смогла не улыбнуться. Да, здесь вас ждет интересное будущее, доктор Рассел, подумала она. Очень неплохое.
— О каком еще вопросе он говорил? — шепотом спросила она у Рекса.
— Может, мы теперь сможем поговорить где-нибудь без свидетелей.
Джейн нашла взглядом Кристин, и та понимающе кивнула.
— Прекрасно, а теперь все уходят! — объявила она. — Это все-таки аптека, а не центральный вокзал. Спектакль окончен, господа. Расходитесь, расходитесь!
— Я ненадолго, Кристин, — пообещала Джейн.
— Можете не торопиться, босс. Если будут какие-то непредвиденные реплики, я буду импровизировать.
— Ты — просто сокровище, Кристин. Что я буду без тебя делать?!
Кристин кинула на Рекса выразительный взгляд:
— Я уверена, что доктор Морис что-нибудь придумает!
— Кристин бросает работать здесь? — спросил Рекс, пока они рука об руку поднимались наверх.
— Да. Она ждет ребенка. Понятия не имею, как найти ей замену.
— Может, не надо и искать, — таинственно сказал он.
— Не надо? — повторила она, закрывая дверь.
— Брат Райена — фармацевт с дипломом. Он хотел бы переехать сюда и купить твою аптеку. Вот о чем Рассел хотел переговорить с тобой.
У Джейн дрогнуло сердце в радостном предчувствии.
— Когда мы поженимся, я бы хотел, чтобы мы жили в Сиднее, дорогая. По-моему, нам обоим там будет лучше.
Она улыбнулась:
— Я тоже так считаю.
Тревога на лице Рекса моментально сменилась улыбкой.
— А я боялся, вдруг ты начнешь со мной спорить.
— Неужели это на меня похоже?
— Да, язвительная моя колдунья! — Он притянул ее к себе и крепко поцеловал. — Господи, Джейн, я ужасно боялся, что ты мне откажешь. Я думал, что потерял тебя тогда. Я думал…
— Ш-ш-ш! — Джейн прижала к его губам палец. — Ты никогда меня не потеряешь, Рекс Стюарт. Никогда!
Он отвел ее палец и поцеловал его.
— Когда мама сказала мне, что ты звонила, у меня появилась надежда, но уверенности не было. Я понял бы, если бы ты сейчас мне отказала. Я был неправ, не сказав тебе о Саманте.
— А я была неправа в своих предрассудках, особенно в том, что касается актеров.
— Я ведь на самом деле не актер, Джейн, — признался он со вздохом. — Я врач, который немного играет роль актера.
— Но ведь ты — великолепный актер!
— Я еще и хороший врач.
— Рекс, мне не хочется толкать тебя на что-то, что тебе не хотелось бы делать.
— Спасибо тебе за эти слова, Джейн. Искреннее спасибо. Но доктор Морис Беккер вскоре появится на экранах в последний раз. Я снова стану тем, кем хотел быть всегда и кем был.
— Но если ты всегда хотел быть врачом, Рекс, то почему ты вдруг перестал им быть?
— Это долгая история, Джейн. У тебя есть время?
— Вся жизнь, милый. Вся жизнь…
— Ну, тогда сначала мы сделаем вот это…
И он жадно поцеловал ее.
Снова говорить они начали не так уж скоро. Рекс вытянулся на софе, положив голову на колени Джейн.
— Я решил стать врачом, когда мне было лет двенадцать, — начал он, пока Джейн приглаживала его волосы. — В тот год мой друг умер от лейкемии. Ему тоже было всего двенадцать.
У Джейн больно сжалось сердце: хотя он старался говорить спокойно, но и сейчас ему было больно вспоминать утрату. Она ничего не говорила, опасаясь, что, возможно, рассказывая ей старую историю, Рекс балансирует на краю какой-то невидимой ей пропасти.
— Он был великолепный парень, — пробормотал он. — Просто великолепный!
— О господи! — Джейн почувствовала, как у нее в горле встает ком.
— На его могиле я дал клятву, что, когда вырасту, стану врачом, — глуховато продолжал Рекс. — И не простым врачом. Специалистом. Я хотел, чтобы такие парнишки, как Роберт, не умирали. После учебы в Лондоне я остался там работать в одной из лучших детских больниц. Я занимался именно лейкемией, и с каждым годом наше отделение приобретало все больше опыта, увеличивались шансы на успешное лечение, но почему-то для меня этого все равно было мало. Восемнадцать из двадцати пяти детей, поступивших к нам с лейкемией, мы вылечивали, но я видел только неудачи и не замечал успехов. В конце концов меня добили слезы несчастных матерей. Они доверяли мне своих детей, и я не мог видеть их горя. Мне казалось, что я их предал.
Глаза Джейн наполнились слезами. Она ничего не могла с этим поделать. Вот-вот слезы готовы были побежать по ее щекам. Она старалась дышать глубже, но не могла справиться с собой.
— Ты же делал все, что мог! — запротестовала она, давясь рыданием. — Ты же не Господь Бог!
Рекс посмотрел ей в лицо, быстро сел и повернулся к ней, притянув к себе.
— Милая, я не хотел тебя расстраивать. Ну, конечно, я не Господь Бог. Теперь я это знаю. Но тогда я, кажется, пытался им быть, и эти попытки меня медленно убивали. Я работал по двадцать часов в сутки, почти не спал и не ел. Однажды моя больная, маленькая девочка, умерла совершенно неожиданно. Я считал, что у нее начинается ремиссия, и сказал об этом ее матери. Говорить с этой несчастной мне было невыносимо трудно. И я понял, что больше не могу.
— И что ты сделал? — спросила Джейн.
— Я ушел. Уволился. Я знал, что если этого не сделаю, то сломаюсь окончательно. Или покончу с собой.
— Рекс!
— Чтобы отвлечься, я начал посещать театральный кружок. Спустя какое-то время я стал членом небольшой театральной труппы в Лондоне и неожиданно имел некоторый успех. Оказалось, что у меня есть актерские способности.
— А как ты вдруг оказался исполнителем главной роли «Нашего доктора» здесь, в Австралии?
— Совершенно случайно. Два года назад я прилетел домой провести время с родными. У Матти была масса друзей в шоу-бизнесе, и она на какое-то время вообразила себя актрисой. Ее пригласили на прослушивание для нового телесериала, и я пошел с ней и прослушался на главную роль. Надо сознаться, что у меня было преимущество. Мне было несложно войти в роль врача, особенно далась мне сцена срочной операции, которую я прочитал. Продюсер был поражен моей «органичностью». Когда мне предложили роль, Матти убедила меня не рассказывать, что я на самом деле врач. А еще она сказала, что мне понадобится хороший агент, и познакомила с Джоном Моррисоном.
— А Джон знает, что ты врач?
— Нет. Честно говоря, в то время я был и сам рад забыть о моей врачебной карьере. Матти уговорила всех наших родных и знакомых не говорить журналистам ничего, кроме того, что театральному искусству я обучался в Лондоне. Они согласились. Поскольку я много лет не жил в Австралии, у меня здесь не было близких друзей, только несколько очень давних, вроде Кита.