У Ильи невольно сжалось сердце. Опять он увидел перед собой не врага, а просто разнесчастную тварь.
И тут рыжий и бурый, которые до этого мельтешили, – замерли. Время!
Илья вскинул лук. Ощутил такое же движение Петровичей и спустил тетиву.
Три стрелы ушли к целям разом.
Рыжему попало в грудину, он даже не пошатнулся, только изумленно уставился на торчащее из себя древко.
Бурому угодило куда-то в бок, и он упал.
Соловый в последний миг то ли услышал засаду, то ли почуял – он дернулся, с невероятной для такой туши скоростью, и вместо плеча, куда шла стрела, принял ее мордой.
Илье показалось, стрела отлетела от головы Солового кувырком.
Раздался жуткий, невообразимый рев.
А в ответ – не менее дикий боевой клич.
Это выскочил из-за дуба храбр Илья Урманин, на бегу продевая руку в темляк булавы.
Навстречу ему, размахивая одной когтистой лапой, а второй зажимая окровавленную морду, быстро ковылял Соловый.
Рыжий выдернул стрелу из груди, тут в воздухе прожужжало, и еще одна прошла мимо, а другая вонзились ему в руку. Рыжий попятился. Зато вскочил бурый, которого только поцарапало, и кинулся вслед Соловому.
Стоял ужасный шум. Кричали все – и нечисть, и люди. А потом раздался треск и хруст. Это Илья врезался в Перуна.
Храбр поскользнулся, но сумел устоять. Выпустил булаву. Подхватил в падении резное бревно, проволок его одним концом по снегу, взвалил на плечо и бросился вперед, убыстряя бег, разгоняя Перуна, глядящего Соловому в грудь.
Позади тяжело бухали сапогами Петровичи. Микола, завладевший чьим-то луком, всадил еще стрелу в рыжего.
Соловый пер на Илью. Вблизи старый волот оказался еще больше, гораздо больше, чем хотелось бы. Зато не промахнешься.
Так быстро Илья не бегал в жизни. Он несся по прямой, ловя миг, когда надо начать заваливаться вперед, чтобы голова Перуна угодила Соловому точно под ребра. Илья не мог остановиться, не мог наклонить бревно раньше или позже, от храбра уже ничего не зависело. Он просто бежал, исходя криком, как бегут на плотно сомкнутый вражий строй. Одна радость – бурый не успевал обогнать старого и помешать сшибке. И Петровичи были рядом. И булава не пропала, болталась на темляке, колотила по локтю.
Такие вещи очень радуют, когда оплошность стоит жизни.
Соловый оскалился и раскинул в стороны лапы, готовя смертельное объятие.
И тут бревно врезалось в него.
Раздался глухой тяжелый удар, и все куда-то полетели.
Потом Илья лежал на спине, глядя в небо.
В небе кувыркалось бревно.
Рядом кого-то били.
И кто-то страшно рычал.
Грохнулся оземь Перун.
Илья перевернулся, встал на четвереньки. Неподалеку валялся Соловый. Дышал вроде. Петровичи дрались с бурым. Тот отчаянно скакал, плюясь и взрыкивая, наседая на братьев, но Василий ловко отшибал его булавой, а Лука с безопасного расстояния долбил бурого кистенем.
Илья вскочил, подобрал идола, с натугой замахнулся и приложил Солового бревном поперек живота. Поверженный великан тяжело охнул и безвольно растекся по земле. Илья пригляделся и только сейчас понял, что старый волот окривел. Стрела прошла по морде вскользь и распахала глаз острым лезвием срезня.
Петровичи теснили бурого. Эта тварь оказалась на диво упорной и собиралась драться до конца. Василий держал булаву уже в левой руке – за правую бурый прихватил его. Всего-то сжал пальцы.
А впереди была широкая спина рыжего. Тот бежал к лесу. Слишком быстро для раненого всерьез.
Упустить рыжего Илья не имел права. Такой уговор – стоять у Девятидубья, пока не изничтожена вся семейка. Сейчас тварь скроется в лесу, и ищи потом, свищи. Но Илья никак не успевал догнать этого хитреца. Бросился вслед и понял – опоздал!
Рыжий мог еще сто раз сдохнуть от голода и потери крови. А мог не сдохнуть, вернуться к дороге, по новой взяться за разбой… Илье некогда было думать об этом, да и незачем.
Он просто сделал первое, что пришло в голову. Чего не делал раньше никогда. Сорвал с руки темляк и изо всех сил швырнул булаву рыжему в спину.
Булава, тяжело вращаясь, догнала тварь на самом краю леса. Шарахнула промеж лопаток и сшибла – в подлесок мордой.
Илья выдернул из сапога нож и, чувствуя, как подгибаются усталые ноги, побежал добивать.
Позади все рычал бурый. Вот же крепкий попался боец.
Рыжий зашевелился. Сел. Пошарил вокруг, поднял булаву, встал в рост. Он держал оружие неловко, но оно удлиняло его руку, и без того слишком длинную. А если волот, очухавшись, кинет булаву обратно? Палки они бросают метко.
Ничего не соображая, стараясь просто выиграть хотя бы миг, Илья перехватил нож за лезвие и запустил им рыжему в морду.
Нож угодил волоту рукояткой прямо в нос. Рыжий взвизгнул, пошатнулся, выронил булаву и схватился за ушибленное место. Больше он сделать ничего не успел, потому что Илья с разбега боднул его головой в живот, уронил и припечатал собой к земле.
Раздался лязг, скрежет, вой – рыжий укусил Илью за плечо и обломал зубы о железную обшивку куртки. Крепкие пальцы скользнули по бокам, волот думал привычно сжать врага до хруста, да не на того напал. Илья врезал кулаком в скошенный подбородок, рванулся назад, сел волоту на грудь и ударил сверху вниз – основанием ладони в переносицу. Один раз.
У рыжего закатились глаза и отвалилась челюсть. Он больше не пытался схватить храбра – не мог.
Илья встал, подобрал булаву и почти без замаха тюкнул рыжего в висок. Хрустнуло, волот дернулся. Илья огляделся, высмотрел нож, сунул за голенище сапога и тяжелым шагом двинулся назад, к роще.
Бурый валялся мертвый, вниз мордой. На спине его сидел Василий Петрович и баюкал поврежденную руку.
Соловый тоже лежал на груди, как-то его перевернули, хорошо, не надорвались. Рядом суетился Лука – вязал.
Микола был уже у села, только пятки сверкали, бежал за подмогой.
– Нет, не сломал вроде… – ответил Василий на немой вопрос Ильи. – Эх, надо было мечом его. Располосовал бы.
– У меча две рабочих стороны, а у булавы все, – буркнул Илья.
– У бревна тоже все стороны рабочие, – хмуро сказал Василий. – Но я не обучен им биться. Тебе, брат, надо по праздникам на торжище выступать. С Дрочилой на пару. Показывать бой бревном. А то чего все на кулаках да на кулаках…
Илья хмыкнул и пошел смотреть Солового.
– А лучше младшую дружину обучи, там много таких… – простонал ему в спину Василий. – Кому бревно в руки само просится. И будут русы непобедимы. Как придет ворог, раскатаем свои терема по бревнышку – хрясь! – и нету ворога. А мы из бревнышек обратно терема – и дальше жить. Удобно. Главное, дешево. Только оружейники по миру пойдут, да и ладно…